- Моей братии? Ты имеешь в виду волшебников или людей?
- И людей, и волшебников… Как я уже сказал, голова у меня в порядке. И я знаю, что тот, кто увёл у меня Турмалинку, был человеком. А может, и волшебником, - Тогрон резко хлопнул ладонью по столу и поднялся на ноги. – Ладно, пойдём.
Очевидно, гном очень хорошо ухаживал за пони: в стойле было чисто, пол устлан свежей соломой, в кормушке аккуратно сложено сено, поилка полна воды. На стене висели седло и стремена – добротные, сделанные умелыми гномьими руками. А вот уздечки не было – похититель надел её на пони, прежде чем увести.
- Ему потребовалось бы время, чтобы взнуздать пони, - заметил Энмор.
- Да, - мрачно кивнул Тогрон, - и можешь поверить мне: незнакомцу, да ещё и с дурными намерениями, Турмалинка не далась бы просто так. Она начала бы ржать и бить копытами, и разбудила бы меня.
- Мог это быть кто-то из её знакомых?
Тогрон пожал плечами:
- Разве что прежний хозяин. Я купил её год назад на рынке в Винкаре. Но тот торговец, что продал мне её, показался мне неплохим парнем…
- Это винкарец-то? – усмехнулся Энмор. Выйдя из стойла, он увидел цепочку лошадиных следов, уводивших наружу, к приотворённой калитке. Следы были почти совсем смыты дождём, но у самой калитки, где почва была твёрдой, были лучше заметны. А чуть присмотревшись, Энмор заметил отпечаток ноги похитителя – узкий след, оставленный изящной и дорогой обувью. Вытянутый носок, небольшой каблук – неподходящая обувь для того, чтобы бродить по лесу, но в самый раз для городской мостовой.
- Ты видел этот след? – указал на него Энмор. Тогрон кивнул:
- Разумеется, видел! Или ты думал, что если я гном, так недостаточно умён?!
- Вовсе нет! – быстро сказал Энмор. – Это всё, что здесь было?
- Нет, - отозвался Тогрон. – Этот гад кое-что обронил. Пойдём в дом, покажу.
Несколько минут спустя Энмор уже сидел за столом, внимательно рассматривая находку Тогрона. Это оказался ключ – маленький, узкий, изящный ключик с ромбовидной головкой. С внутренней стороны головки оказалось клеймо – голова собаки с высунутым языком и острыми торчащими ушами.
- Тонкая работа, - задумчиво заметил Энмор. Тогрон фыркнул так громко, что на окне дрогнули занавески:
- Это?! Да у нас даже подмастерья лучше работают!
- Мне знакомо это клеймо, - сказал Энмор, решив не обращать внимания на слова гнома. – Собачья голова – символ, который использует мастер Ладар из Тирля.
- Надо найти этого Ладара, и узнать, кому он продал этот ключик! – проворчал гном. Энмор покосился на гнома. Тогрон был мрачен, глаза его сверкали. Он уже давно понял, что больше никогда не увидит свою Турмалинку, и теперь горел жаждой мести.
- Обязательно найду и узнаю, - пообещал Энмор. Помолчав, он добавил: - Эти злодеи убили не только твою лошадку. Они наведались и в мою деревню.
Гном сурово взглянул на него из-под чёрных кустистых бровей:
- Я уж и сам догадался, что это не простые конокрады… Чего они добиваются, а, волшебник?
- Я уверен, это поклонники Сеанты, гном, - холодно ответил Энмор.
Тогрон слегка побледнел – похоже, имя демонессы напугало его. Но тут же справился с собой и проворчал:
- У меня вообще-то имя есть.
- У меня тоже! – отпарировал Энмор. – Значит, так: ключ я возьму с собой. Сегодня в Тирль уже не успею, но завтра я туда наведаюсь. Спасибо за помощь, Тогрон. Мне пора.
С этими словами он вышел за дверь, снова чуть не ударившись головой о притолоку, и остановился.
Оказывается, пока он беседовал с Тогроном, уже совсем стемнело. Нынешняя ночь обещала быть такой же ненастной, как и предыдущая – ветер крепчал с каждой минутой, верхушки деревьев угрожающе раскачивались, и в шуме леса было что-то тревожное и испуганное. Над головой сгрудились тёмные тучи, готовые разродиться ледяным дождём, а может быть, и градом.
Энмор постоял, с тревогой глядя на небо. Как же ему быть? Как добраться до дома? Пешком до Старых клыков ему до непогоды не успеть, это как пить дать. Буря настигнет его или на дороге, или в лесу, если он решится пойти напрямик; это одинаково опасно. Может, превратиться в ворона и улететь? Нет: ветер, чего доброго, переломает ему крылья. Энмор быстро зашёл обратно в хижину – на вид, чтобы проверить, не остался ли здесь кот, а на самом деле, чтобы ещё немного поразмыслить в тепле.
Тогрон стоял возле стола и разливал вино из бутылки по двум оловянным стаканам. Услышав, как стукнула дверь, он метнул на молодого человека тяжёлый взгляд из-под бровей и проворчал:
- Садись, волшебник, выпьем на посошок.
… После седьмого по счёту «посошка» Энмор вообще перестал понимать, что он тут делает. Тогрон тоже размяк, расчувствовался и решил поведать собутыльнику историю всей своей жизни. Так Энмор узнал, за что, собственно, Тогрона изгнали сородичи. Оказывается, десять лет назад он сильно поссорился с другим гномом. Они выпивали вместе («Вот, как мы сейчас, - доверительно прибавил Тогрон, и Энмора это не обрадовало), и внезапно разговор перерос в спор, спор – в ссору, а потом оба схватились за топоры. Убитый был родным братом того самого Стурмеля, главаря банды разбойников, которого Энмор два месяца назад выдал властям.
- Оба были теми ещё гадами, - Стурмель и его братец – а не то я свернул бы тебе шею, - сказал Тогрон, похлопывая Энмора по плечу. Волшебник смог лишь кивнуть – дар речи он, к сожалению, утратил ещё три стакана тому назад.
- Вот так я здесь и оказался, - со вздохом сказал Тогрон, взмахнув рукой, словно хотел указать не то на низкий потолок, не то на мутное окошко. – Но я не жалуюсь. В этом доме когда-то жила местная ведьма. Старуха умерла два года назад, а ученицы у неё не было, так что дом, почитай, никому не был нужен…
Это объясняло густо разросшийся боярышник. Ведьмы любят сажать это дерево возле своих домов, также как и рябину – они верят, что эти деревья отгоняют злые силы. Ещё у них принято сажать возле дома новое дерево, когда ведьма берёт себе ученицу. Похоже, в этом доме сменилось немало поколений. Вот только боярышник не помог, когда вчера ночью сюда пришёл служитель Сеанты.
Отодвинув табуретку от стола, Энмор встал и нетвёрдыми шагами отправился к двери. Снаружи завывал ветер, но волшебнику было просто необходимо выйти и подышать воздухом.
Было темно, но не настолько, чтобы вообще ничего не видеть. Дождь, недавно ливший как из ведра, почти совсем стих, и лишь отдельные тяжёлые капли шлёпались на вымокшую землю. Держась за стену, Энмор доплёлся до угла и остановился, вдыхая тяжёлый мокрый воздух. Ему казалось, что мозг внутри его головы стал тяжёлым, как булыжник, и давит изнутри на лоб и шею. Нельзя так много пить, с пьяным раскаянием подумал он. А не то станешь, как Иол… Мысль об учителе причинила ему стыд, жгучий, как и все чувства, которые приходят в пьяную голову. Нужно было сообщить Иолу о том, что произошло. Он не решился отправить письмо в Гильдию – так хоть бы учителя предупредил… Сделав ещё пару шагов вперёд, Энмор остановился, как вкопанный.
Перед ним открылась картина, в самый раз подходившая для страшного сна. В мутном ночном свете застыл тёмной стеной близкий лес, скрючились корявые ветви боярышника. Возле одного из кустов застыла фигура, закутанная в чёрный плащ с высоким, заострённым капюшоном. Нелепый фасон плаща в другое время, быть может, насмешил бы Энмора, но сейчас он оцепенел от испуга. Хмель начал медленно выветриваться из его головы, и каким-то таинственным чутьём Энмор вдруг уловил, что незнакомец в чёрном плаще так же испуган и растерян, как он сам.
Дар речи чудесным образом возвратился, и Энмор заорал:
- Эй, ты! Стой на месте!
Чёрный плащ – одежда особая и требует умения в ношении. В чёрном плаще пристало шествовать неторопливо и с достоинством. Спешка и суетливость не подходят чёрному плащу. И уж тем более нелепо смотрится испуганное подпрыгивание на месте и бестолковое метание взад-вперёд. Тому, кто пришёл к дому Тогрона в ту ночь, эти аксиомы вряд ли были известны. Незнакомец прянул с места, точно испуганный заяц, и понёсся в лес, высоко вскидывая ноги и всё равно путаясь в своей хламиде.
