Фейная страна Долы дымные – потоки Теневые – и леса, Что глядят как небеса, Многооблачно-широки, В них неверная краса, Формы их неразличимы, Всюду слезы, словно дымы; Луны тают и растут — Шар огромный там и тут — Снова луны – снова – снова — Каждый миг поры ночной Озаряется луной. Ищут места все иного, Угашают звездный свет, В бледных ликах жизни нет, Чуть на лунном циферблате Знак двенадцати часов, — Та, в которой больше снов, Больше дымной благодати, (Это чара в той стране, Говорят луна луне), Сходит ниже – сходит ниже — На горе на верховой Ставит шар горящий свой – И повсюду – дальше – ближе — В легких складках бледных снов Расширяется покров Над деревней, над полями, Над чертогами, везде — Над лесами и морями, По земле и по воде — И над духом, что крылами В грезе веет – надо всем, Что дремотствует меж тем — Их заводит совершенно В лабиринт своих лучей, В тех извивах держит пленно, И глубоко, сокровенно, О, глубоко, меж теней, Спит луна, и души с ней. Утром, в свете позолоты, Встанут, скинут страсть дремоты, Мчится лунный их покров В небесах, меж облаков. В лете бурь они носимы, Колыбелясь между гроз — Как из жерл вулканов дымы, Или желтый Альбатрос. Для одной и той же цели Та палатка, та луна Им уж больше не нужна — Вмиг дождями полетели Блески-атомы тех снов, И, меняясь, заблестели На крылах у мотыльков, Тех, что, будучи земными, Улетают в небеса, Ниспускаются цветными (Прихоть сна владеет ими!), Их крылами расписными Светит вышняя краса.  К Елене О, Елена, твоя красота для меня — Как Никейский челнок старых дней, Что, к родимому краю неся и маня, Истомленного путника мчал все нелепей Над волной благовонных морей. По жестоким морям я блуждал, нелюдим, Но классический лик твой, с загадкою грез, С красотой гиацинтовых нежных волос, Весь твой облик Наяды – всю грусть, точно дым, Разогнал – и меня уманила Наяда К чарованью, что звалось – Эллада, И к величью, что звалося – Рим. Вот, я вижу, я вижу тебя вдалеке, Ты как статуя в нише окна предо мной, Ты с лампадой агатовой в нежной руке, О, Психея, из стран, что целебны тоске И зовутся Святою Землей! Израфель
…И ангел Израфель, струны сердца которого – лютня, и у которого из всех созданий Бога – сладчайший голос. Коран На Небе есть ангел, прекрасный, И лютня в груди у него. Всех духов, певучестью ясной, Нежней Израфель сладкогласный, И, чарой охвачены властной, Созвездья напев свой согласный Смиряют, чтоб слушать его. Колеблясь в истоме услады, Пылает любовью Луна; В подъятии высшем, она Внимает из мглы и прохлады. И быстрые медлят Плеяды; Чтоб слышать тот гимн в Небесах, Семь Звезд улетающих рады Сдержать быстролетный размах. И шепчут созвездья, внимая, И сонмы влюбленных в него, Что песня его огневая Обязана лютне его. Поет он, на лютне играя, И струны живые на ней, И бьется та песня живая Среди необычных огней. Но ангелы дышат в лазури, Где мысли глубоки у всех; Полна там воздушных утех Любовь, возращенная бурей; И взоры лучистые Гурий Исполнены той красотой, Что чувствуем мы за звездой. Итак, навсегда справедливо Презренье твое, Израфель, К напевам, лишенным порыва! Для творчества страсть – колыбель. Все стройно в тебе и красиво, Живи, и прими свой венец, О, лучший, о, мудрый певец! Восторженность чувств исступленных Пылающим ритмам под стать. Под музыку звуков, сплетенных Из дум Израфеля бессонных, Под звон этих струн полнозвонных И звездам отрадно молчать. Все Небо твое, все блаженство. Наш мир – мир восторгов и бед, Расцвет наш есть только расцвет. И тень твоего совершенства Для нас ослепительный свет. Когда Израфелем я был бы, Когда Израфель был бы мной, Он песни такой не сложил бы Безумной – печали земной. И звуки, смелее, чем эти, Значительней в звучном завете, Возникли бы, в пламенном свете, Над всею небесной страной. |
