Мы могли, бы столкнуться лицом к лицу. Они вышли из противоположной двери зала, в который мы как раз ворвались. Наверное, они хотели присоединиться к гвардейцам. А может, удрать через подземелья. Этого уже не узнать никогда.

Мои люди сообразили быстрей. Если раньше они дрались врукопашную, то сейчас взялись за луки, изготовившись к стрельбе.

Я сделала знак «обождать».

– На колени перед царем Керне! – закричал один из людей с той стороны, и я засмеялась. Потом бросила меч в ножны и перехватила топор.

Я сразу поняла, кто из них царь. И не потому, что на нем блестело больше золота. Просто судя по тому, что о нем рассказывали.

Это был человек, когда-то мощный и кряжистый, а теперь непомерно растолстевший и заплывший розовым жиром поверх мышц. Хотя эти люди называли себя потомками Солнца, кожа у Хепри была такой, словно на солнечный свет он никогда не выходил. Более всего в нем потрясала нижняя челюсть, мощная, совершенно квадратная, способная смолоть что угодно, и шириной своей соперничающая со столь же мощной шеей, которую ни перерубить, ни сломать почти не представлялось возможным. Из-под нависшего лба почти не видны узкие глаза. Волосы он брил не столь тщательно, как его офицеры, и они стояли на черепе короткой щеткой, более темной, чем позволяли их каноны, почти коричневой.

Я видела фракийского и троянского царей, я видела множество ахейских царей, царьков и вождей, но ни один из них не производил на меня столь сильного впечатления, как Хепри. Настолько сильного, что оставалось благодарить Богиню за крепкий желудок.

– Слишком молода, – сказал он. – Лицо, на которое второй раз не взглянешь. Много силы и много удачи. Мускулы, как бруски, и ни единой царапины. Ее еще ни разу не ранили.

Это он меня, стало быть, описывал своим приближенным. Как будто они были слепые. Голос у него оказался высоким и резким. И он совсем не был испуган.

Я подумала, что все решится быстро, и улыбнулась. Я ошибалась.

– Я предлагаю тебе поединок.

– А я предлагаю тебе поговорить.

– Ты опоздал, царь Хепри. Говорить тебе уже предлагали. Три дня подряд. Теперь поздно.

– Нет. Я выиграл три дня. Возможно, в эти самые мгновения мои корабли штурмуют захваченную тобой крепость.

– Возможно. Но я выиграла Керне.

– Это еще не доказано.

– Порт, казармы, Большая Пирамида. И убитый Талос…

– Ах, да, Талос… – поморщился он. – Вы, женщины, всегда ненавидели достижения науки… Но ты слишком самоуверенна. Твои варвары целятся в меня из дверей, а мои гвардейцы в тебя – с балкона.

– Да, но не забывай, что и в стенах, и за стенами дворца – мои люди. Так что моя смерть ничего не изменит. Участь города тебя, конечно, мало заботит, но…

– Что же я выиграю в результате поединка?

– Жизнь. Или чистую смерть, в зависимости от исхода.

– «Чистая смерть» – какое дикарское выражение…

– Потомок Солнца не снизойдет до поединка с дикой безродной шлюхой!

Знакомый голос. Оказывается, здесь был Аглибол. Он умылся, побрился, переоделся и стал неотличим от других гвардейцев. Однако Хепри не понравилось, что его перебивают.

– Заткнись! – сказал он и добавил неизвестное мне атлантское слово, о смысле которого я догадывалась.

– Но и ты должна понять его, – обратился он ко мне. – После пыток и издевательств, которым вы его подвергли…

– Что ж, если пытками и издевательствами называются учтивое обращение, обильная кормежка и разрешение вернутся восвояси…

– Не исключаю, – сказал он, а потом спросил: – А если я откажусь от поединка? Просто сдамся?

– Тогда ты потеряешь лицо.

– «Потеряешь лицо» – еще одно дикарское выражение. До чего вы все, низкорожден-ные, одинаковы…

– Но твоя судьба в руках моего народа.

– Вы – не народ! – Впервые он показал себя не таким уж обходительным. – Вас, как народа, не существует! Народ – это мы, потомки Солнца! А вы – плевок преисподней в лицо Солнцу!

– Но если вы поклоняетесь лишь Солнцу, зачем тогда нужны подземелья?

– Подземелья? Ты знаешь о них?

– А как ты думаешь мы сюда попали?

– Предательство… – Вдруг какая-то мысль оживила это ожиревшее лицо. – Ты признаешь предательство?

– Я признаю целесообразность.

– Раз так, нам нужно поговорить. По-царски.

– Я не царь.

– Зато я царь! – заорал он.

– Ладно, говори, только недолго. И здесь. И если у тебя наготове какой-нибудь подарок, учти – план подземных ловушек, и колодцев мне тоже известен…

Это я соврала. Я была, наверное, единственным человеком в Темискире, сумевшим это сделать. Потому что я была Рассказчицей историй и слишком много их знала. А истории подсказывали мне, что ловушки здесь обязаны быть.

Он сделал знак своим людям, чтобы отошли в сторону. И, не дожидаясь, пока они удалятся, спросил:

– Чего ты, собственно, добиваешься? – Этот вопрос можно было задать до захвата города, но продолжение было интереснее: – Ведь все равно вы обречены.

– Мы?

– Вы, женщины. Большинство в твоей армии составляют женщины, Не так ли?

Вот завел вечную песню, с тоской заметила я, и он, должно быть, заметил это по моему лицу и быстро продолжал:

– О, я много знаю о ваших женских божествах, обычаях, обрядах, гораздо больше, чем ты предполагаешь. Войны с Горгонами, критяне – это научит… И я сумел сделать выводы. Эти болота… эти подземные капища… пресмыкающиеся гады… барахтанье в грязи…судороги плоти… внизу… под чем-то… под кем-то – предопределяет подчиненность… Ты вообще-то знаешь, что на самом деле означает символ вашей богини – меч, воткнутый в землю?

– Знаю. И это тоже – означает. Ну и что?

– А вот что! Вы, созданные, чтобы подчиняться, замечательно умеете приспосабливаться к обстоятельствам. Просто гениально! Это единственное, к чему у вас есть дар. И сколь много он осложняет… Потому что в ином случае нас можно было бы вытерпеть. Если бы |Ы шали свое место. Но вы ведь ни за что не хотите его знать, вам обязательно нужно переходить границы. Лучше бы, конечно, вас вообще не было. Насколько стало бы все проще… и насколько чище. Ведь вы – грязь, а мужчины чисты! А поскольку вы есть, лучше бы вас, конечно, уничтожить. Всех! И я думал, как разрешить это с помощью достижений атлантской науки… Ты спросишь – а чем плохи старые, проверенные способы?… Я пробовал разные методы – на изменниках, на пленных… Они действенны, но как-то уж слишком неаккуратны. А я люблю чистоту и порядок. К тому же эти методы ненадежны. Всегда есть возможность кому-нибудь ускользнуть…

И тогда я поняла, что если другие благородно рожденные атланты, с коими мне приходилось сталкиваться, – просто напыщенные дураки, то этот безумен. Совершенно. И я даже не могла его в этом винить. Люди, живущие в таких дворцах, обязательно становятся злыми безумцами. Но сказала я только:

– Если ты царь, то тебе не подобает повторять своих, подданных. А я такое уже слышала.

– От Аглибола? Не стоит обращать на него внимания. Глупец, слишком возомнивший о себе. Не я повторяю его, а он – меня.

– Ну, хорошо… А как бы ты тогда продолжал свой род? И другие мужчины?

– Так это было бы уже после меня. Не все ли равно?

– Да, – усмехнулась я. – Стоило прийти на Керне хотя бы для того, чтобы узнать истинные мотивы твоего царственного правления. Расширить свои знания…

– А, ты ищешь знаний? Ты их получишь.

– Я получу их в любом случае, и без достижений атлантской науки.

– Снова голос дикарки… Ничего, дикость – это даже хорошо, немного дикости нам не повредит. Напротив, будет полезно. У меня достаточно приближенных, но все они скучные дураки… А у тебя, кажется, довольно широкий взгляд на вещи, судя по тому, что ты сказала о целесообразности, и не возмутилась моим словам… Ты многое понимаешь. С тобой может быть интересно.

– Это ты к чему?

До сих пор тебя несло наверх чистое везение. Но когда-нибудь оно кончится. Тебе нужна прочная основа для власти. Как и мне. Поэтому нам лучше быть вместе. И ради этого я постараюсь преодолеть свое отвращение к женщинам, а ты попытайся преодолеть свое отвращение к мужчинам.