Все они обратили взгляды на меня – одни спокойно, другие – ухмыляясь, все – с чувством полного довольства.

О да, они были готовы в бой хоть сейчас! Но я не могла делать ставку на порыв, как в ту ночь на Самофракии. Такое дважды не проходит.

– Мы должны действовать обдуманно. И если мы каждый раз будем терять столько людей при нападении противника, от нас через месяц никого не останется.

– Поэтому мы должны нападать, а не обороняться, – сказала Аэлло. – Верно. Но удар должен быть рассчитан. Мы не можем тратить на сидение у крепостных стен десять лет, как ахейцы.

– У тебя есть какой-то план? – спросил Нерет.

– Да. Мы разделим силы. Конница пойдет посуху. Все остальные отправятся морем.

– Я остаюсь на «Змее», – добавила я, предупреждая следующий вопрос.

Хтония повернулась ко мне. Я знала, что. она хочет сказать.

– Очень жаль, но ты понадобишься мне при кораблях. То же самое касается Анайи и Аргиры. Конный рейд возглавит Клана. С ней пойдут все амазонки. Самофракийцы переправятся морем. Будем готовить пешую атаку…

И кое-что еще.

Мы говорили долго. Нужно было согласовать действия, ведь до начала атаки мы уже не встретимся.

А к утру был дан приказ сворачивать лагерь. Думаю, мой план уже достаточно ясен из всего рассказанного выше. Поэтому я не стану описывать дальнейшие события во всех подробностях, а ограничусь кратким их изложением.

Атланты считали нас дикарями – тем лучше. А дикари приходят грабить. Они угоняют скот и скрываются, а не осаждают крепостей. Если гарнизон крепости запрется в стенах и приготовится к правильной осаде, это значительно усложнит нашу задачу. И совсем другое дело, если они выйдут в поле – наказать кучку грязных варваров-пиратов, явившихся, чтобы угнать их скотину. Отсутствие кораблей в хорошей природной гавани, знаете ли, наводит на определенные мысли. Правда, вероятно, что корабли к тому времени подойдут. Тогда будет хуже, гораздо хуже. Придется перестраивать весь ход сражения, что возможно, но нежелательно.

Но кораблей там не было, и все прошло, как я задумала.

Утром, когда мы встали в бухте, часть самофракийцев – «грязных варваров» – Герион и другие, совершили вылазку и угнали гарнизонный скот. Они сделали это очень ловко – надо думать, занимались таким и раньше.

Ворота крепости распахнулись, и выкатилась погоня – с десяток колесниц и полсотни копейщиков. Недорого же они нас расценили!…

И быстро поплатились за это. Разумеется, им выслали подмогу. У моих пехотинцев был строгий приказ – не подпускать атлантов к кораблям. Атланты, ясное дело, попытались бы их поджечь, а нам это без надобности. Завязалось довольно дельное сражение, мои люди на примере предыдущей стычки уже познакомились с тактикой боя атлантов, и это была для них хорошая школа.

Поняв, что так сразу с нами не справиться, атланты должны были либо бросить в бой основные силы, либо отступить и запереть ворота.

В любом случае здесь в игру вступал отряд Кианы. Они, конечно, прибыли раньше нас и до поры до времени скрывались в близлежащем лесу. Воспользовавшись замешательством, они окружили крепость, и теперь сражающиеся атланты очутились между самофракийцами и амазонками.

Я рассказываю быстро, а события заняли почти целый день. Это был хороший бой, может быть, недостаточно вдохновенный по вкусам Темискиры, излишне сухой и расчетливый, как я сама, но хороший. Загнанные в мешок атланты, как и в прошлый раз, не просили пощады, они оборонялись и гибли. И я уже знала про них две важные вещи: они придают необыкновенное значение воле своих благородно рожденных и не сражаются ночью.

Впрочем, осажденные всегда с наступлением темноты стремятся отступить и запереться. Поэтому я не сразу ввела в бой амазонок. Не будь их, ворота бы уже закрылись. Но тот, кто должен был отдать такой приказ – командир гарнизона, я определила его по доспехам, находился на берегу и был отрезан от крепости. Поэтому бой продолжался и в сумерках. Однако командование к этому времени приняли Хтония и Анайя.

Я уже приступила к следующему этапу, открывшему нам доступ в крепость, – вместе с небольшим отрядом, который подготовила вовремя морского перехода от временного лагеря. В него входили Аргира, Митилена и несколько самофракийцев из числа профессиональных моряков, поднаторевших в обращении со снастями.

Внимание атлантов было отвлечено, вдобавок стемнело. А моряки обязаны уметь лазать, да и мы по этой части неплохи. И я еще не встречала крепостей с идеально гладкими стенами. Вдобавок, наши веревки имели грузила и крючья.

Сначала нас вскарабкалось наверх пятеро. Пока мы с Аргирой снимали часовых, мужчины закрепляли веревки и помогали подняться остальным. Потом мы пробрались вниз и напали на атлантов с тыла.

Началась сильная суматоха. Обнаружив врага внутри крепости, атланты растерялись.

Как я уже знала, они были не трусы, но их воспитывали в строгом подчинении определенному порядку и убежденности, что все на свете должно быть объяснимо. То, что объяснению не поддавалось, выбивало их из колеи.

Воспользовавшись этим, Митилена и Менот-фригиец пробились к воротам и распахнули их настежь.

Я тем временем обнаружила пару бочек со смолой и подпалила их. Мои люди ворвались в крепость – как пешие самофракийцы, так и конные амазонки. Горящие бочки давали мало света, и было легко спутать своих с чужими.

Здесь Келей придумал следующий условный знак – в случае сомнения показать три пальца: большой, указательный и средний – я, мол с трех кораблей. (Теперь это общепринятый знак приветствия. Смысл его совершенно забыли, и его именуют «знаком Мирины». Но, повторяю, затея была не моя, а Келея.)

Здесь я должна сознаться в своем недосмотре. В пиратской крепости я сознательно приказала истребить всех ее защитников – там у нас просто не оставалось выбора. Здесь это было совсем необязательно. По традиции амазонок предписывается никогда не брать пленных. А для самофракийцев это была всего лишь вторая захваченная, крепость, и они поступили сообразно единственно известному им образцу. Атланты же могли сдаться только по приказу вышестоящих лиц. Которого они не получили.

Поэтому спохватилась я слишком поздно, когда в плен стало брать почти некого. Единицы. Потери же с нашей стороны оказались совсем невелики, хотя раненых – более чем достаточно.

Надо отметить, что в крепости не было женщин. Ни одной. И, разумеется, не было детей. Лишь взрослые мужчины. Гарнизон. И, конечно, там должна была быть обслуга, – но, увы, самофракийцы, увлекшись, порубили ее вместе с солдатами. Я решила впредь подобного избегать.

Замечаю, что скучно описываю сражения. У меня получается просто ход событий, а не прославление выдающихся подвигов – неважно, чьих.

Не далее, как нынче вечером, мне пришлось выслушать во всех подробностях, как кто кому Выдирал ноги, выпускал кишки и размазывал мозги по камням, плюс родословные убивающих и убиваемых вплоть до седьмого колена. И в такой манере повествуется не только о Большой Осаде, где за десять лет и впрямь было вырвано немало ног и выпущено кишок (насчет мозгов я сомневаюсь), но о любой пограничной стычке или набеге с целью угона скота.

Вероятно, такого же ждут и от меня. Но я ведь Рассказчица историй, а не ахейский рапсод.

К утру крепость перешла полностью в наши руки. Подоспели, по условному сигналу, те, кто оставался на кораблях – на случай возможного отступления, и женщины из самофракийцев, которые под руководством Мегакло развернули кухню. Лекарская и похоронная команды приступили к своим обязанностям. Остальным был дан приказ отдыхать, а я, в сопровождении Хтонии и Митилены, отправилась осматривать крепость.

Хорошая была крепость и содержалась, видимо, в порядке. Не исключительная, но хорошая. Со стенами, сложенными из ладно пригнанных каменных глыб. Единственная ее башня служила, судя по всему, местом жительства благородно рожденных, а в нижней ее части располагались арсенал и склады, где мы нашли запасы ячменя, проса и полбы, кувшины с растительным маслом, пивом и вином (в малом количестве). В самых нижних подвалах были темницы, ныне пустовавшие.