Дюк поднял руки в воздух, как проповедник.

― Тогда где долбаные доказательства, Ноа? Где нож? Почему среди всех видео, снятых на этом проклятом фестивале, нет ни одного, показывающего нам, что он держал нож?

― Не имею ни малейшего понятия, я не экстрасенс! Но знаю, что я видел, и знаю, что есть истина. И я, бл*ть, докажу это. Не собираюсь сидеть здесь и лгать, чтобы успокоить кучу гребанных трусов, которых считал своими братьями. Я сделал то, что должен был сделать, и если бы у меня был шанс вернуть все назад, я бы снова, бл*ть, поступил так же.

Дюк встал и закатил свой стул под стол. Гэвин закричал на него, спрашивая, куда, по его мнению, он идет, но Дюк только с ненавистью взглянул на меня, поправил пиджак и обошел вокруг стола.

Он подошел, остановился за три фута передо мной, и я почувствовал желание убивать, которого прежде не ощущал. Я не видел, но почувствовал, как Куинн вскочил на ноги рядом со мной.

Голос Дюка был низким.

― Ты гребанное животное, Харди, и ты всегда им был.

Гнев, вызванный адреналином, пронзил мои мышцы, как расплавленный героин. Все что я видел вокруг, потемнело до крошечного туннеля, в котором внезапно остался один Дюк, и только Дюк, который существовал в моей вселенной. И я хотел его уничтожить.

Куинн положил руки на мои плечи, и я услышал его голос.

― Ноа, не надо. Не дай ему победить.

Если бы Куинн не положил руки на мои плечи, он не смог бы остановить меня. Его слова ничего не значили для меня, но в тот момент моя ярость была настолько поглощающей, что, если бы я пошевелился, то не мог быть уверен, что в процессе не причинил ему вреда. И он, тоже, чертовски хорошо это знал.

Вопреки каждому инстинкту, кричащему в моем первобытном мозгу, я закрыл глаза и приказал себе не обращать внимание на картинки разбрызгивающейся по стенам крови Дюка. Это не совсем работало, но я все еще стоял неподвижно. И это победа над собой. Я ведь не был чертовым волшебником.

Во мраке моего сознания я услышал, как Дюк посмеялся надо мной, прежде чем выйти из комнаты, и я так сильно сжал зубы при этом звуке, что челюсть начала болеть.

К тому времени, когда я почувствовал себя достаточно спокойно, чтобы снова открыть глаза, Эш и Джефф тоже поспешили покинуть комнату. Руки Куинна все еще были у меня на плечах. Он ждал, терпеливо глядя на меня, когда я обернусь.

― Ты в порядке?

― Ни капли, ― прорычал я.

― Ты справился с этим, как чемпион, Ноа, ― сказал Гэвин.

Он стоял у огромных окон от пола до потолка, глядя на линию желтого восхода, изо всех сил старавшегося прорваться сквозь серый облачный покров.

― Ты, положивший его в больницу – идеальная история для начала сольной карьеры Дюка. Ты не можешь заниматься его дерьмом. Тебе не удастся выйти из этого сухим.

― Я сломаю зубы следующему человеку, который произнесет его имя, ― сказал я.

Когда я тяжело опустился на один из стульев, Гэвин и Куинн обменялись взглядами, но ни один из них не стал спорить со мной.

― Итак, что, черт возьми, нам теперь делать? ― сказал Куинн, скрещивая руки.

― Этой группе конец, ― сказал я. ― Отсюда нет обратной дороги. Все кончено.

Когда Гэвин не вмешался, чтобы поправить меня, Куинн с ужасом посмотрел на меня и ударил по моему плечу.

― Дерьмо, не говори так, мужик, это еще не конец. Ты уходишь?

― Я ухожу? ― спросил я, обведя пустую комнату рукой. ― Куинн, только ты один до сих пор здесь! Этой группе наступил конец в минуту, когда тот ублюдок взобрался на нашу сцену.

Куинн покачал головой и двинулся вдоль стола.

― Я не могу поверить, что это происходит.

Он повернулся к Гэвину.

― Мы должны показать Ноа по телевизору, чтобы он мог рассказать всем свою версию истории! Давай прекратим этот глупый мораторий на прессу и выведем его туда. Люди поймут, как только услышат, что это была самооборона.

Гэвин вздохнул и посмотрел на Куинна так, что головная боль вспыхнула у меня за глазами.

― Дружище, послушай, я знаю, что это неприятно слышать, но все не так просто. Ноа не только стоит перед концом своей карьеры, возможно, ему грозит тюремное заключение за непредумышленное убийство. Может быть, ему светит срок в десять лет. Ты ведь это понимаешь?

Куинн просто уставился на него.

― Каждая вещь, которую мы делаем или говорим о том, что произошло на фестивале, может испортить суд над Ноа. Непредвиденные последствия, парень – то, что мы делаем, чтобы спасти группу, может в итоге отправить Ноа в тюрьму. Я знаю, ты хочешь поспорить с Дюком, но мы должны с этим смириться. Парни, он имеет преимущество. У него больше возможностей для маневра и ему меньше терять. То, на чем мы должны сейчас сосредоточиться, – это сохранить Ноа в безопасности и на свободе.

Тюрьма. Черт возьми, что если я попаду в тюрьму? Как долго смогу выжить там даже с моим уровнем славы? Что-то подсказывало мне, что большинство парней внутри не хотели дружить с какой-то шикарной рок-звездой.

― Ноа спас меня, ― тихо произнес Куинн.

― Я знаю, ― сказал Гэвин. ― Я знаю, Куинн. Мне жаль. Хотел бы я, чтобы это имело должное значение.

― Все думают, что Ноа – чудовище, когда все это время им был Дюк. Кому есть дело до старых барных драк? Не могу поверить – все, что нужно людям, это думать, что он убил кого-то.

― Я знаю, ― снова сказал Гэвин. ― Я все еще хотел бы иметь больше власти над той сделкой, которую вы с ним подписали. Каким-то образом я ожидал нечто подобное.

― Мы все ожидали этого, ― пробормотал я. ― Вопрос был лишь в том, когда и чего ожидать.

― Но это не твоя работа – держать подальше индустриальных хищников, а моя. Моя неудача, ― сказал Гэвин.

Когда мы с Куинном посмотрели на него, он повернулся к окну.

― Я хорош в этом бизнесе, потому что, на самом деле, музыкальная индустрия – это люди. Знать, что они хотят, что им нужно, и что они собираются делать дальше. Суть в том, что моя работа – узнавать людей, и я знаю тебя, Ноа. Ты хороший человек. А Дюк нет. Я все видел и должен был положить этому конец. Я должен был держать его подальше от вас обоих.

От слов Гэвина меня наполнили незнакомые сложные эмоции. Я не мог взглянуть на него.

― Если бы у нас было какое-то доказательство случившегося на самом деле, все было бы иначе, но мы стреляем впустую.

― Десять тысяч человек на этом фестивале, и мы не можем найти чертовых крохотных доказательств, ― сказал я себе. ― Это не имеет никакого смысла.

― Я думаю, это был просто угол. Большинство людей могли видеть только парня на сцене сзади, они не могли видеть, держал ли он нож перед собой, ― сказал Гэвин.

Мы втроем затихли и слушали сильные порывы ветра за окном. Солнечный свет проникал через гавань, отражаясь от воды.

― Постарайся отвлечься от всего этого, ― наконец сказал Гэвин. ― Отдохните оба. Держитесь подальше от интернета. У меня есть кому присмотреть за другими парнями. Давайте просто постараемся успокоиться, прежде чем мы узнаем реальный ущерб.

― В смысле? ― спросил я.

― Будут ли они выдвигать против тебя обвинения.

Я рад, что уточнил.

― Не могу поверить, что это происходит, ― сказал Куинн. ― Так быть не должно.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Лорел

Я была комком нервов, пока ждала Ноа в клубе «Грейвьярд» той ночью. В день, когда ему позвонили насчет собрания группы, мужчина был настолько подавлен, что больше не хотел дурачиться или шутить. Казалось, он хотел побыть один, поэтому я извинилась и, ссылаясь на свою воображаемую работу в городе, вернулась в отель. Я провела большую часть прошлой ночи и весь день в поисках новостей об обвинениях Ноа или объявлении Дюка, но никто не разнюхал ничего свежего. Я, казалось, была единственной, кто знал, что происходит встреча.

Было мало шансов, что на такой встрече произойдет что-то хорошее. Когда появится Ноа – если он вообще появится – он, вероятно, не будет слишком счастлив, но я все равно буду здесь.