Так и здесь, из уст важного лица лилась грязь, вполне осмысленная по своей жестокости, слова подбирались такие, чтобы сильнее унизить, больнее ранить. Диким желанием девушки было вцепиться в эту рожу, содрать вместе с кожей ухмылку и выцарапать гаденькие, заплывшие жиром глазенки, но она лишь ответила испепеляющим взглядом, полным ненависти.

Стоило ли держаться за такую работу? Стоило ли после всего услышанного объясняться и еще сильнее унижаться? На языке крутились матерные словечки, но ей хотелось ответить что-то жесткое, хлесткое, но кратко, чтобы не превращать диалог в словесную перепалку, а ударить под дых одной только фразой и уйти.

– Какое дело до личной жизни подчиненных директору, который в рабочее время трахает любовницу? Ты всеобщее посмешище, куда тебе до авторитета, суровый начальник с расстегнутой ширинкой! Прикрой, не позорься! Твоя жена еще не знает о Соловьевой? Достойная женщина и очень влиятельная, благодаря ее связям ты и добился этого поста. Она скоро все узнает, и ты вылетишь следом за мной, как пробка. До свидания, начальник! – выкрикнула Алла и, хлопнув дверью с остервенением, вылетела вон. Краткости не получилось, но ударом на удар ответила сполна.

Было ли ей больно? Пожалуй, да, но не настолько… После разрыва с парнем она перенесла сильнейший стресс, и боль та заслонила все эмоции; теперь Аллу сложнее чем-то пронять. И если девушка готова была ползать на коленях перед Павлом, которого ввели в заблуждение, то слова ненавистного директора восприняла с агрессией, желанием в ответ ужалить побольнее. Она усвоила, чем больше умоляешь, унижаешься, тем больше измываются, испытывают, до какой опустишься черты. С врагом стоит держаться холодно и действовать без колебаний, бить точно в цель.

Она усвоила урок. Отныне не позволит никому манипулировать душевным состоянием посредством грязных сплетен. Она не половая тряпка, готова дать отпор любому, кто скажет грязно про нее. На банковской карьере крест? И ладно! Напишет заявление, да и дела с концом. Не видеть больше эти рожи, не унижаться…

Тут позвонила Ленка: «срочно забеги ко мне».

– Я знаю обо всем, я расскажу. Только присядь, пожалуйста, – опустила глаза приятельница, когда Алла зашла в кабинет.

– Что именно?

– Я знаю, кто виновен в твоих бедах.

– И кто же?! – Аллу затрясло. Последовав совету, она присела. – И кто же эта тварь? Скажи мне, не тяни!

– Авдеев…

Авдеев? Ничтожная попытка завязать роман на службе. После разрыва мстил и строил козни, но от него отмахивались, как от насекомого, и даже Алла перестала замечать, но вот стрела достигла цели…

Кровь прилила к лицу, непроизвольно сжались кулаки – гадать не надо, бросится с разборкой к бывшему. Что будет… Перья полетят на весь отдел. Может, не стоило ей говорить об этом здесь? И Ленка подскочила с места.

– Сперва послушай, как все было. Не горячись, прошу, не горячись. Здесь нужен хитрый ход…

– Рассказывай, что знаешь.

В яростные, цепкие пальцы угодил карандаш со стола. Зажатый, словно в тисках, он не выдержал столь сильного напора и разломился пополам. Обломки короткими снарядами полетели в урну, но ни Алла, ни Лена не придали этому значения.

– Перед нашим отъездом в Пластун я подслушала в курилке разговор. Авдеев и кореш его Замятин обсуждали тебя в грязной, грубой форме. Я проходила мимо, но услышала знакомый мерзкий ржач, обрывки фраз и поняла, что речь шла о тебе. Я встала у двери, чтобы никто из них меня не видел.

«Шлюха едет в Пластун. Приторгует передком, на что еще она годна? Я отвечаю, не первый ее заход. Такие кадры портят имидж банка, Макс. Не спрашивай, откуда знаю. Донести бы до твоего дяди, чтобы вышвырнул эту шмару…», – услышала я; это были слова Авдеева.

«Не вопрос, все будет сделано в лучшем виде», – заржал племянник Пантелеева.

Я не восприняла слова всерьез, не стала ничего тебе передавать, чтоб не тревожить понапрасну. Я лишь задумалась, как ты связалась с этой мразью, что в нем нашла, когда дерьмом прет за километр? Поведение не мужчины, а мстительной и истеричной бабы! Даже представить тебя с ним нелепо, – тяжелый вздох прервал монолог, – так вот. Прошли выходные, и в понедельник мы уехали. Когда же я вышла в четверг (а ты была в краткосрочном отпуске), по конторе уже вовсю ходили сплетни, какая ты… Я сразу вспомнила подслушанный мной разговор и поняла, откуда ветер дует… А дома парень ошарашил: показал тебя на «Курицах Владивостока», на что я пристыдила, чтобы не вздумал верить, сказала, ты пример как человек, как личность, как сильно любишь парня, и порядочнее, вернее тебя еще сыскать! Я в ужасе, не представляю, каково тебе. Ты, главное, не падай духом и не слушай эту чушь. Умные люди в это не поверят…

– В это поверил Пашка… – сказала Алла убитым голосом.

– Поверил? Как?!

– Эта сука выдала даты командировки и юбилейной корпоративки за дни, когда я типа «занималась проституцией», – как раз те дни, когда меня не было дома! Но самое ужасное… Он привел сексуальные зарисовки, и Пашкины сомнения отпали! – рыдала Алла. – Кто мог знать такие точные подробности?! Конечно, бывший! Кто ж еще?

– Ну, конечно, как твой бывший, Авдеев знает интимные стороны, и как коллега, в курсе тех дат, когда ты отсутствовала дома по работе. И еще, я сопоставила даты: подслушанный мной разговор в курилке состоялся на день раньше появления записи на «Курицах», а это значит, что Авдеев и есть автор, а не наоборот, начитался о тебе всякого и понес это «всякое» в народ. Он заранее все продумал, обмозговал и для полноты эффекта решил добить тебя «ВКонтакте». Возможно, с тем расчетом, чтобы информация дошла до Пашки. Вот же тварь!

Алла не могла больше слушать. Она вскочила с места и пулей вылетела из кабинета. Все произошло так быстро, что Ленка и заметить не успела, как подруги след простыл. Аллу несло по коридору в отчаянной решимости. Вторая, третья дверь направо…

В висках стучало.

«Сейчас будет жарко», – осознавала свои действия, шаги она.

Резко отворив дверь, она ворвалась в кабинет, где ничего не подозревавшие Замятин с Авдеевым пили кофе и обсуждали какие-то свои дела. При виде девушки оба оживились и растянули рты в ехидных улыбках, как перед началом занимательного шоу. Но вопреки их ожиданиям, Алла начала не с гневной и слезной тирады, над которой можно было потешиться, поржать, а с решительных, конкретных действий. Ее движения были резки, быстры: она схватила кружку со стола Авдеева и выплеснула содержимое врагу в лицо, моментом смыв насмешку. Обнаружив, что кофе слегка подостыл, сильно раздосадовала, что в кружке не крутой кипяток.

– Умойся, сука! – выкрикнула Немезида и запустила кружку в подлеца, но тот успел закрыть лицо, удар пришелся по костяшкам.

– Совсем офонарела, шлюха? – Авдеев вскочил с места.

Он обогнул стол и толкнул девушку что было силы, та упала, он начал бить ее ногами! Алла заорала во все горло от ненависти и унижения – то был неравный бой.

На крик сбежались люди.

– Глеб, что ты творишь? Она же девушка! – крикнул кто-то не своим голосом и оттолкнул Авдеева. В дверях показалась Ленка и, подбежав к побитой, помогла ей встать.

Алла подняла на всех лицо. Сузив глаза, она прохрипела, что убьет Авдеева и в следующий раз он умоется кровью – не кофе. Тот рассмеялся ей в лицо:

– Да что ты сделаешь мне? Банковская шлюшка!

И тут-то ее пронзила острая боль, но боль другого рода. Появилась злоба, сильнейшая обида на Пашку, что поверил вражине и бросил в тяжелое время, когда ей так необходима защита. В этот момент она сорвала розовые очки и расценила его поступок по факту как предательство – а раз так, она больше не станет унижаться, к чертям эту любовь, к чертям ненадежную тварь! Он не с ней, он на стороне врагов, а значит, один из них…

Она в стае волков.

В середине мая – начале июня погода во Владивостоке не жалует. Сопки скрыты белесой пеленой тумана, небо затянуто тучами, с ним сливается серое, беспокойное море, и сверху заряжают двух-трехнедельные дожди с ветрами. Местный климат сложно предугадать, он настолько непредсказуем, что погода может меняться по пять раз на дню, город полностью во власти моря; что оно принесет, то и будет, циклон ли, тайфун ли, тишь да гладь. Но по наблюдениям, приморский апрель гораздо солнечнее мая и первой половины июня, зато осень теплая и ясная, что кажется затянувшимся бабьим летом, и даже в октябре выпадают деньки, когда можно пройтись по улице в футболке, нисколько не замерзнув. Море, как аккумулятор, долго прогревается, до самого июля, накапливает тепло, а потом отдает его берегам, согревая вплоть до ноября.