– Я Семку этого знаю. Он хоть человек и набожный, но любил по молодости в кулачных боях поучаствовать. И я, в свое время, грешил этим делом. Перед войной видел его в промтоварном магазине. Центральная усадьба есть центральная усадьба. Мы с тобой тут час сидим, два раза полицаи прошли, и мотоциклетки с немцами часто снуют. Полпино, почитай, пригород Брянска. Слышь, канонада, как грохочет, рядом совсем фронт, поэтому германца тут сейчас много. Пойду я. На старого человека внимания могут не обратить.

– Глянешь, какого цвета шторки и назад.

– Сдурел? Стану я скакать туда – сюда. Говори чего передать.

– Нельзя. Ладно, скажи ему, пусть сюда незаметно выйдет.

– Сразу видно городской житель. В деревнях ничего незаметно не бывает. В каждом сарайчике есть глаза и уши. Ты мужика не подставляй, он нужное дело делает.

– Схватят тебя, не выдержишь пыток и все. Провалить такое дело не имеем права.

– Эх ты, сопляк. Я немчуру ненавижу так, что до пыток дела не дойдет. Первым рвать их стану.

– Ладно, скажи пусть, когда стемнеет сюда подойдет.

– Остолоп. Какое право ты имеешь подвергать риску дело налаженное. Сказывай, что передать или я назад пойду. Не буду участвовать в твоих премудростях. Вон уже два часа, он скоро шторы сменит.

– Хорошо. Запоминай. Если занавески серые, заходишь в дом, говоришь ему: «Я пионервожатый из Калиновичей. Отстал от отряда». Обязательно выслушай отзыв: «Какое мне дело до пионеров». Только после этого говоришь, что пионервожатый Валентин погиб. В Брянске по адресу: Советская улица, дом тридцать шесть в подполе укрыты радиостанции для будущей работы подполья. Адреса радисток знает хозяин и его племянница. Лучше это сообщить товарищу Артемьеву в городское управление НКВД нарочным. В крайнем случае, следует отправить радиограмму. Если схватят тебя до визита, требуй встречи с начальником полиции.

– Дымарским?

– Да.

– Дела. Хорошо, что сказал. А то я его шлепнуть намеревался, думал – вражина.

– Скажи, информация для него у тебя имеется. Пароль такой же, как и для старосты. Все ему перескажешь. Повтори адрес и пароль с отзывом.

Дед повторил, оставив все вещи и перекрестившись, вышел на улицу. На этот раз партизанам повезло, старик беспрепятственно шмыгнул в нужный двор.

Одиноков ждал возвращения товарища долго, незаметно для себя он заснул. Разбудил его вернувшийся Савелий.

– Возвращаемся.

– Что скажешь?

– Все передал.

– А что так долго?

– Получал иные инструкции, но это не для твоих ушей.

– Скажите, пожалуйста.

– А какого хрена мы рисковали, что этот с Советской улицы не может дойти, куда следует и сообщить о рациях?

– Мне это не ведомо. Но полагаю, что у него свои инструкции. Во внутренних органах нынче гитлеровские разведчики тоже имеются.

Всю обратную дорогу Макар и Савелий молчали. В отряде дед докладывал Большакову:

– О существовании нашего отряда подпольщики не знали. Завтра в восемь вечера у Черного камня передадут нам взрывчатку и сведения об эшелоне, который надо подорвать.

– Добре, дед. Связь с подпольем, а, следовательно, с большой землей, очень важна для нас. А Макара кликни ко мне, хочу с ним поближе познакомиться.

Одиноков рассказал командиру о своем задании, показал мандат НКВД.

– Задача у тебя важная и нужная. Спасибо, что помог наладить нам связь с товарищами, – Большаков указал рукой в сторону, откуда раздавалась непрерывная канонада.

– В четверг я сам схожу к связному и доложу, что и как. Они для тебя обещали лекарства передать.

– Что лекарства? Мне операция необходима, пулю вытащить следует.

– Доктора у них пока нет.

Через неделю с «той стороны» поступили сведения о том, что грузовики со школой собаководства при эвакуации из Брянска попали под авианалет. До Калуги добрались всего шестнадцать животных и один инструктор. Макару велено оставаться в отряде и ждать дальнейшего решения о его дальнейшей переправки. Обстоятельства делали Одинокова беспомощным. Когда фашисты напали на Россию, он преданный своей Родине, высококлассный специалист в своем деле, пышущий здоровьем молодой мужчина был уверен, что вот именно сейчас и именно он принесет стране много пользы. Только все чаще приходилось просто курить, приглушая бессильную злобу. Мужчина не понимал тогда, что Ковригин и пытается вытравить чувство беспомощности в соратниках. Но не все сразу, не все».

От долгих воспоминаний и раздумий Одинокова отвлекла Мария:

– Макар Иванович, скажите, а оттуда, куда все уехали, скоро вернуться?

– Если все будет нормально, Машенька, послезавтра надо ждать. А чего ты вдруг запереживала?

Женщина почему-то зардела и быстро скрылась в темноте. Макар заулыбался, он догадался, о ком беспокоилась дама. Поликарп понравился Селезневой сразу, симпатия крепла день ото дня. А когда о командире стали повсеместно рассказывать, как о бесстрашном и, главное, гениальном стратеге, она, закаленная и уже свыкшаяся со своей не сложившейся личной жизнью женщина, втрескалась в Ковригина, что называется «по уши». Русские бабы даже в тяжелую годину имели потребность в заботе о ком-либо и любви. Это что-то на уровне хромосом, а в веке грядущем будет стремительно вырождаться.

Глава 5.

– Братцы, на эту подводу кладем четыре миномета и ящики с минами для них. На вторую подводу гранаты и динамит. Основное – винтовочные патроны, как можно больше – до треска оглоблей. А это, что такое? – Поликарп указал на два цинка с патронами для ППШ. Он глазами выискал Василия, тот нехотя отнес один назад.

– Второй я понесу на руках, – сказал он. – Еще вот, что нашел, – боец протянул два оптических прицела.

– То добре, – похвалил его Карп.

В это время раздался гул едущей автомашины.

– К бою,– скомандовал командир.

Все приготовились к стрельбе. К складу подъехала полуторка, за рулем которой сидел Артем Звягин из второго отделения отряда. Партизан был оставлен в боевом охранении на время погрузки и неподалеку заметил брошенную автомашину. Будучи, в недалёком прошлом лучшим механизатором колхоза, он завел грузовичок и подъехал к складу.

– Молодец, Артем, – обнял его Ковригин, – теперь увезем с хорошим запасом. Главное, чтобы обратно доехали также без приключений.

– Бензина мало,– посетовал Звягин, подкачивая ручным насосом колеса.

– Есть бензин, – крикнул радостный Василий, – я видел канистры в углу склада, штук сорок, – и парень кинулся снова назад за патронами для своего автомата.

– Половину кузова заполняем патронами, это самая расходная штука, – продолжал руководить Карп. – Заправьте машину, и канистры с горючкой про запас тоже в кузов кладем. Сюда еще немного гранат и три ящика с динамитом. Пашка, не сметь входить в склад с чинариком, немедленно затуши.

Когда погрузка закончилась, все тот же настырный Василий Ахромеев отыскал где-то в закутках склада десяток новеньких автоматов ППШ в смазке, командир сложил их в кабину автомашины.

– Тогда тащи еще патронов. Возьми четыре цинка, на второй подводе есть местечко, – и немного обождав, подал команду: – Становись, – пройдя перед партизанами, некоторые бойцы уже переоделись в новые теплые шинели и сменили обувку, обратился к строю:

– Кто умеет стрелять из миномета?

Все стояли, как вкопанные и молчали. Ковригин прохаживался вдоль строя. Картина была красочная – половина партизан была в фуфайках с повязками полицаев, вторая половина в полевой форме немецких солдат. А небольшая часть строя стояла в красноармейских шинелях. Гитлеровское обмундирование было предусмотрительно прихвачено бойцами еще в Поповке на немецком складе, но оно не было столь теплым как советское.

– Есть ли среди вас артиллеристы?

– Рядовой Раков, – сделал шаг вперед пожилой мужчина с пышными усами. – Я отслужил месяц заряжающим в расчете противотанковой пушки