– Желаю, чтобы Гронг и Рене сегодня не проиграли в карты! – сказал я мысленно.

– Тебе-то что до них? – строго спросила Настя.

– Пока ты спала, меня выставили из игорного клуба потому, что я маг. Они собрались играть и на мои деньги.

– Гм. Желание вызвано личными мотивами и ощущением несправедливости – устроители лишили тебя возможности сыграть с ними честно…

Она взяла долгую паузу, потом сказала печально, – всё-таки ты редкая сволочь!

– Извини! Если это трудно, то не надо!

– Желание высказано, уже надо, – вздохнула она. И заорала, – не смей меня жалеть, гад! Иди в каюту! – заговорила холодно, – по твоему желанию, повелитель, мне придётся надолго отлучиться, – вздохнула, – хорошо хоть дистанция, вроде, не критичная.

– Настя!

– Иди уже, горе моё! – сказала она, – только не спи там, займись делом.

Вот кто бы говорил!

– Само собой, Настенька! Какой тут сон, я так за тебя переживаю!

Настя глухо зарычала и пропала. Я позвал её – нет ответа. Поплёлся в каюту Гронга. Она права, конечно, спать было бы свинством, поработаю над дневником.

Каюта Гронга ничем в принципе от моей не отличалась, разве что запахом. Сразу становилось ясно, что здесь ночевал орк. Идея поменяться с ним каютами предстала в другом свете… хотя он же сходил в душ и купил одеколон. Я уселся за стол и сразу вспомнил, что книжка-то моя в сумке!

Вскочил… и сел обратно. Мне нельзя подходить к игорному столу. И вряд ли даже в самом худшем случае Рене позволят поставить её на кон, да и в случае проигрыша это уже станет неважным, Настя развоплотится. Какой же я на самом деле гад! Ладно бы нужны мне были эти монеты, себе-то врать незачем. Захотелось поставить опыт, сыграть всё-таки по-своему.

Однако что теперь делать? Книги нет, а с дневником можно поработать и лёжа. Я переместился на кровать, только туфли снял. Закрыл глаза, дневник открыл, это я точно помню. Встал слишком рано, нервничал, плюс серьёзная тренировка… главное – я знал, что мне нельзя спать! Вернее, я считал, что нельзя, Настя обидится, а у меня натура такая – делать, чего нельзя. Тем более когда никто не мешает.

Разбудил меня Настин голосок на всё сознание, – всё-таки дрыхнешь, гад! Вот свинтус! Я там! По твоему вонючему желанию! Рогами упираюсь! А ты тут топишь! Чёрт ленивый!

– Настенька, осторожней с отождествлением, – проговорил я примирительно, – это тебе вредно.

– Заботливой подонок! – прошипела она мне в мозг.

Я сел на кровати, спустил ноги, принялся натягивать туфли, – да, рад видеть тебя в полном здравии. Как я понимаю, всё получилось?

– Получилось, – пробурчала демон сердито, – пойдём, посмотришь.

– Да сами придут, расскажут, – возразил я, – на что смотреть?

– На колесо, – бросила она, – тебе это будет полезно.

Злить Настю ещё сильнее я посчитал лишним, и не помешает со сна пройтись, развеяться. Я вышел в коридор, закрыл каюту и направился на палубу. Не доходя до колеса услышал истеричные вопли, что перемежались неравномерными паузами. Подошёл ближе и увидел у колеса группу пассажиров выстроившихся один за другим. Они стояли в очереди к технологической дверце колеса.

Она была открыта, а Гронг, видимо, настала его очередь, вынув из штанов впечатляющих размеров хрен, направил туда мощную струю. Он всё-таки выдул три большие кружки пива за обедом и в клубе, наверное, угощался. Следующим в очереди стоял Рене с сумкой на плече, заметил меня, помахал рукой.

Вопли раздавались именно из колеса, но сейчас слышался только дробный стук, плеск лопаток и прерывистое журчание орка. Я перегнулся через борт, пригляделся сквозь мельтешение лопаток. Заметил силуэт человека, сосредоточенно бегущего на четвереньках. Он очень старался, ловко переставляя конечности на перекладинах. Ему удалось сместиться от нижней точки, встать. Он бежал некоторое время стоя, возможно так на него меньше брызгало. Но всё-таки оступился, нога попала между лопаток, человек истошно завопил, его потащило вверх. Не доезжая до верхней точки, мужик выпал, громко приложился о перекладины, перестал орать и снова побежал на четвереньках.

Орк тем временем помахал хреном, убрал, застегнул штаны. Обернулся к Рене, взял у него сумку, тот подошёл к дверце и принялся расстёгивать брюки.

– Господа! – воскликнул кто-то из джентльменов, – готовьтесь заранее! Имейте совесть! Очередь ждёт!

– Я тут с голым хуем должен был стоять?! – отозвался Хват и пустил струю внутрь колеса.

– Хотя бы ширинки расстёгивайте! – не унимался общественник.

Гронг подошёл ко мне, довольно улыбнулся, – поздравляю! Мы выиграли!

– А это кто? – спросил я, кивнув на колесо.

– Поймали на шулерстве, – небрежно ответил орк, – такие правила, будет бежать, пока все его не обоссут.

– Ой! А на меня очередь заняли?!

– Только для членов клуба, – строго заметил Гронг.

– Ладно, – сказал я разочарованно, – как хоть сыграли?

– По мне удачно, – ответил орк, – а Рене походу тронулся, бормочет о каком-то чуде.

Рене закончил, застегнулся и направился к нам.

– Ну, малой! Поздравляю! Мне в жизни не везло так по-дурацки! – заговорил он возбуждённо, – если честно, мне вообще мало везло. Вот и сегодня на блефе пролазил, карта пришла всего пару раз. А в последний кон попёр я буром с двумя тройками на все, – он кивнул на колесо, – против этого, остальные слились. Так этот идиот выкладывает каре дам по одной…

– И что? – не понял я.

– В каре были две крестовые дамы, – развел Рене руками, – чудо! Тот придурок тоже орёт про нечистую силу. Мракобес.

Мы отправились отпраздновать выигрыш в ресторан. Гронг попал в неловкое положение, его стул оказался занят очень собой довольным джентльменом лет пяти, который угощался мороженым в присутствии мамы или нянечки, миловидной дамы средних лет. Гронг только подошёл, джентльмен поднял на него измазанную мороженным мордашку, открыл рот и на полсекунды задумался, что же ему предпринять. Решил, видимо, раз рот уже открытый, традиционно заорать.

Гронг обратился к няне или мамочке, принялся объяснять, что этот стул сварили специально для него, дабы он не ломал человеческую мебель. Низкое рокотание его легко перекрывало дискант мальчишки, и вид он при этом имел мирный, располагающий, где-то вызывающий восхищение – орк в костюме при галстуке и не воняет.

Дама смутилась, – а это ваш стул? Извините, официант не предупредил. Мы, конечно, пересядем, только Томи там очень нравится, боюсь, он будет плакать… – она застенчиво улыбнулась орку, – места за столом хватает, если вы не откажитесь усадить Томми на колени.

– Обоссытся, – сказал Рене с видом знатока.

– Что вы! Томми давно не писается! – вступилась мама или нянечка за репутацию орущего джентльмена.

– Если Гронг возьмёт его на колени, точно обоссытся, – стоял на своём Рене.

– А давай поспорим? – предложил я, – на монету.

Мне показалось, что в этом обществе парни не станут наливаться пивом и ругаться.

– Ну, давай, – пожал плечами Рене.

Орк осторожно взял джентльмена под мышки, приподнял, показал нам, – ещё сухой.

Уселся на свой стальной трон и посадил парня на колено, придерживая его за бочок. Томми заткнулся, оценивая ощущения. Обернулся к орку, оглядел, судя по всему, решил, что так ещё круче, и вернулся к мороженому. Мы с Рене заняли свободные стулья, он протянул мне монету.

Солнце припекало бы ещё знатно, но хорошо было сидеть под тентом. К нам подбежал официант, я с умным видом заказал на всех кофе с пирожными. Рене и Гронг тяжело на меня посмотрели, но возражать не стали, мой план сработал. Принесли заказ, мама или нянечка снова улыбнулась и начала светский разговор:

– Извините, пожалуйста, вы орк?

– Гронг, – представился громадина.

Он осторожно взял чашку и, чуть склонившись в сторону, чтоб не капать на мальца, пил маленькими глотками. Мальчик не стал грузиться причинами появления перед собой большой тарелки со здоровенным куском бисквита и крема, без размышлений запустил туда ложку.