– Вот, а теперь гляди внимательно. Видишь буравчик, хромированный по центру двигаться начал? Конец тонкий, будто игла, кажется, но не бойся, закругленный он, не поранит. Нам сейчас, главное в точечку твою попасть. Нет. Ты лучше, сама не помогай, еще иголки вылетят. Попали? Прекрасно! А теперь, потерпи чуток. Он медленно, не торопясь, вбуравливаться будет. На хроме то, тоже отметины разноцветные. Ну, мы до красной черточки пойдем, чтоб в утробе оказаться… Терпим-терпим, мадам. Сами видите, чуток до отметки осталось. Вот-вот, еще чуть-чуть. Не закрывайте глаза, мадам! Смотрите! Смотрите! Мы уже в полости, внутри, так сказать. Браво! Должен признаться вам. Восхищен! Несмотря на ваше «ах», в конце процедуры. Вижу, что вы по достоинству занимаете пост главы Компании и своим мужеством, подаете хороший пример наследницам! Взгляните, как они увлажнились, гордясь вашим достойным поведением! Особенно эта малолетняя сучка. Чего ты ворчишь, Деф? Да ты в глаза ее глянь! Сразу все поймешь, хоть и в одежде она. Вот теперь Мо, можешь прищемить и гордость восставшую, как раз заземлением работать будет…

– А теперь, всерьез скажу, мадам. Вы женщина сильная, волевая, терпеть умеете. Ток сначала слабенький по хромированному буравчику пойдет. А потом, через яблочко к иголочкам направится, а они соберут его, да на заземление передадут. И ваше вожделение, что в предвкушении, кровью наливается, выступит как бы приемником, на котором фокусируются радиоволны, собранные большой и вогнутой тарелкой, станции космического слежения. Вот, как в мире нашем все взаимосвязано! И не телятиной единой, не в обиду будет сказано, жив человек. Вначале, даже приятно вам будет, но потихонечку, да полегонечку ток усиливаться будет; сам, автоматически. Иногда отдохнуть даст, иногда наоборот, посильнее набросится. Мо, выведи шкалу на экран, пожалуйста. Спасибо, родная. Видишь, миссис телятина, в конце шкалы оранжевый цвет, а следом красный начинается? Теперь, еще внимательней слушай. Как до красного дело дойдет, захочешь ты меня попросить кое о чем. Как захочешь, не тяни! Сразу, через ассистентов моих сообщай. Дел у меня много, нескоро подойти смогу. Поняла меня? Я в кабинете, на втором этаже буду. Ну, начинайте помаленьку…

– Так, а эта малолетка, чего одетая стоит? Я приказал? А ну-ка, живо раздеть, да в кабинет! В рамку поставить! Буду в глаза ее смотреть и милосердие в себе вырабатывать. Мо, а ты этих-то, трех телушек не томи. Видишь, уже извелись? Что с ними делать будут? Неопределенность, ужасная вещь. Зачем, такая жестокость нужна? Давай-ка, нанороботов им введем, пусть попляшут! Все веселей! Только знаешь что? Пусть, детишки уколы делают. Пусть, высокие технологии, с другой стороны попробуют. Может, понравится? Только следи, чтобы не попортили чего. Да, ты что Мо?!! С Луны свалилась?!! Они лучше тебя знают, где нанороботам уютнее будет…

– Ну, пойдем Курт, к ребятам сходим. Чего на это мясо смотреть? Визгу сейчас будет! Не люблю этого…

Заходят в подвал. Передергивает плечами Донг, холодновато. Простудиться могут пленники. Опять кличет добровольцев. Раздевать велит трех мужчин. А как они нагишом оказываются, указывает им, в холл маршировать. Скромно вяжет их к столбикам, что лестницу, ведущую на второй этаж, подпирают.

А в холле уже, визг да вой! То детишки уколы делать учатся. Распоряжается Донг, насчет ужина и не спеша в кабинет направляется. Ого! Девица то в рамочке уже. Удобная дислокация. Прямо, перед письменным столом. Что в маленькой, уютной комнатке стоит. Садится он в кресло, указку в руках вертит, смотрит в упор на нее. А та, голову набок наклонила, волосами плечи прикрыла, и стоит, не шелохнется.

– Чего думаешь, я тебя одну, доставить сюда приказал?

– Догадываюсь… – и взгляд метнуть успела, и гривой своей тряхнуть, и покраснеть, и вновь, потупившись, уже стоит. Смеется он такой быстроте, да непосредственности.

– А вот, и не угадала, – отсмеявшись, говорит. – Ты, конечно, со временем, в таких же клуш, превратишься, но пока выглядишь, как человек еще. А человеку, негоже смотреть, что дети, со взрослыми вытворять могут. Жестоки они больно.

– А зачем же выпустили их?

– Око за око, зуб за зуб. Для справедливости выпустил.

– Странная справедливость у вас, когда я тут стою, разговариваю, а внизу моих родных током, да иголками…

– Справедливости значит, желаешь?

– Да! Желаю!

Встает он с кресла. Чик ножичком, чик. И еще раз, чик-чик. Разрезает пластмассовые застежки на ней.

– Вставай, – резко командует. – Грудью на стол ложись. Нет, не локтями, грудью. И ноги раздвинь. Да, не так! Шире! Готова? Не передумала? Нет?!! Ну, считай свою справедливость, не сбейся.

Поводит деревянной указкой по обоим полушариям. Прицеливается, да, как врежет, со всей силы! До десяти она, сосчитать успевает, прежде чем он ее обратно в рамку вставляет. На край стола задним местом оперся, прямо там, где она, только что извивалась. Смотрит задумчиво.

– Ну, как справедливость? Жжет?

– Жжет.

– Ты школу то закончила?

– Да.

– И практика, через месяц?

– Да. Через месяц.

– Понятно, – усмехается он.

– Чего смешного?

– Не справедливости ты хотела.

– Как же не ее?

– Наказания ты хотела в компенсацию за то, что пока родных твоих, током да уколами, мысли твои, о другом. О том, что сейчас вытворять хочешь.

Ничего не отвечает она, только к паху его, лицом тянется. Помогает он ей, встречным движением. Презрительно смотрит, как она управляется…

15

… Вздыхает Умрия. Не так, ей захват представлялся. Не хватает героики, романтики. Стрельбы, взрывов, крови. Густых цепей автоматчиков, без единого выстрела, печатающих шаг навстречу горячему свинцу, которым их поливают из пулеметов, злобные люди в белых халатах. И все это на фоне гигантской вогнутой тарелки радиотелескопа, смотрящего прямо в небеса! А тут? Буднично, как-то все происходит! Ну, ток, ну процедуры медицинские, ну девчонка по мягкому месту получила; никакой фантазии. Понимает, конечно – небывалое дело он творит. И еще одно понимает. Как встретились все, за утренним чаепитием, события, только так и могли развиваться. Детали не в счет. Это, как в предложении. Вставь наречие, вставь прилагательное, но суть, все равно подлежащее со сказуемым определяют. Так и здесь. Задолго, еще, будучи МуУчОс, такой он ход событий предопределил. За двести лет, до самого события, все обречены были. Даже те, кто еще и не родился. Обречены. Точка…

…Ранее утро, следующего дня. Спит Донг, на белой кушеточке прикорнув, в кабинете. И девица спит. Свесилась, в своей рамочке набок, ровно дышит. Квакает браслет Донга, голосом Дэфа:

– Босс… дамы бунтуют.

Тихо встает с кушетки, но легок сон у девицы. Сразу головой вскидывается, вопрос в глазах.

– Спи, спи пока, – он на вопрос отвечает. Спускается на первый этаж, к мужчинам сначала подходит.

– Доброе утро Курт Третий. Доброе утро господа. Удалось вздремнуть то? Эх, говорил тебе, Курти – не надо лишних людей сюда, а ты не послушал. Сидели бы дома мужчины, да делами важными занимались. Да, и мне, мороки меньше было бы. Надумал, хоть насчет разговора?

– Надумал, еще вчера надумал.

– Не от тебя, теперь разговор зависит. И не от меня, к сожалению. Много ты людей вовлек, с каждым поговорить придется. Ну, пока.

Подходит к центральной композиции холла. Мо, Дэф и Виз там, да дамы бунтующие.

– В чем дело? – сурово спрашивает.

– В туалет просятся, а как развязывать начинаем, верещат, что не по обычаю это, – озадаченно, Дэф говорит.

– Стыдно обычаев не знать, Дэф. Цыц!!! – к вновь раскудахтавшимся, дамам обращается. – Ты! – указкой в крайнюю тычет. – Объясни, в чем дело.

– Да, ведь, про то, всем известно! – с возмущением та говорит. – После совершеннолетия, ни одна капля благородной урины, не может, мимо подопечного пройти.

– Чего? – тупо Дэф переспрашивает. – Не понял я.

– Эх, пытается наша милая гостья, тебе деревенщине немытой, сказать… ммм… как вырастают они, то ходить по нужде малой могут, только в… к подопечным. Это те детишки, что по комнаткам сидят. Вот им приспичило. Да, и пора уж. Они и желают горшочек живой. Только милые дамы, неувязочка тут вышла. Нет здесь ваших подопечных, не самолеты же, за ними посылать.