Она непосредственно присутствовала, при низведении Мо и Донга. Ей это виделось, как вхождение двух безликих теней в темную, без единого лучика, комнату. Нет луча – нет и тени. Громко хлопнула закрывшаяся дверь, и она вместе с «И», приложила свою половинку ключа к замку. А когда раздался его щелчок, обратила внимание на то, с каким облегчением Джессика переглянулась с «К». И это, только усугубило ее сомнения вопросом: зачем там Донг?
Развеять эти сомнения и получить ответ на мучивший ее вопрос, она рассчитывала на следующий день, явившись к своей непосредственной начальнице Алруэ. Каково же было ее изумление, когда она застала ту, рыдающей навзрыд, и это было настолько невероятно, что Умрия мгновенно позабыв обо всем, уселась рядом и стала тихонечко «подпевать». Две, самые могущественные женщины Земли плакали, как обыкновенные бабы; одна, с горя, другая, – от чувства сопереживания этому горю, и очень хорошо, что никто из их многочисленного воинства не видел этого. Наконец, минут через десять, немного успокоившись, Алруэ сказала:
– Я знаю, зачем ты пришла. Ты пришла задать вопрос, на который у меня нет ответа. Зачем мы тысячи лет готовились к жестокой битве, если в итоге, противник сдался, почти не оказав сопротивления? Что здесь, не так? Я не знаю. Я думала, мы станем властелинами сети, а вместо этого, превратились в ее охрану. Находиться здесь, сейчас, для меня невыносимо, Умрия. Я «ухожу» на Землю. Я не хочу быть сторожевым псом, непонятно при ком. Я не вижу, того, кто мог бы грозить нам, сейчас. Вот «жетон». Носи его с честью. Внимательно смотри, слушай, приглядывайся к нашим новым союзничкам. Не давай им спуска ни в чем. Поняла меня?
– Да, Алруэ, не волнуйся. Ты же ненадолго, все будет в порядке. Отдохни там. Ну, чего? Чего ты, опять разревелась?
– Зна-а-а-ешь, – сквозь слезы, чуть растягивая слова, прорыдала та. – У меня глупое предчувствие. Мы никогда больше не увидимся с Донгом!
– Да, уж, – с сочувствием, произнесла Умрия. – Глупее его поступка, придумать, просто ничего невозможно.
Она сказала эти слова абсолютно искренне, но почему-то, так и не решилась задать вопрос, который вертелся на языке.
И вот теперь, приближаясь к сегменту Донга, ее «сердце» замирает в предчувствии неизведанного. Сумеет ли она найти отгадку? Ведь то, что он совершил когда-то, было совершенно невозможно, без помощи богов! И судя по всему, она была оказана именно Мо, поэтому он и ушел, вместе с ней в заточение. А Алруэ, в отчаянии «ринулась» на Землю, передав Умрии всю полноту власти, над людьми в сети. Умрия хорошо знает, что эта помощь, если она была; оказывалась, настолько незаметно, непрямыми действиями, что разглядеть ее будет нелегко. Если же, связи между нынешними заключенными обнаружить не удастся, то тогда, здесь творится, что-то, настолько невероятное, что она не в состоянии этого осмыслить. Дверь в башню, таинственно скрипит несмазанными петлями, когда она, открыв ее, переступает через порог. Из обитателей сети, только она имеет право доступа сюда, в соответствии с заключенным Договором. Ее богатое воображение, рисует картину «помещения», как нечто среднее, между тесной библиотекой и широким кинозалом. Осмотревшись, она решительно направляется к одному из «стеллажей», достает первую попавшуюся под руки «книгу» и не торопясь, начинает листать «странички»…
Так. Молодой красавчик Донг, немолодой красавчик Донг, старый и изуродованный труп, бывшего красавчика Донга. Нет, ей никогда не нравились блондины! Умрия, мысленно одергивает себя. Затем ли, ты здесь? Можешь, хоть раз подумать о мужчине, просто, как о человеке? Еще бы! Конечно, могу…
Вот это да! Центурионище!!!1 Она входит, прямо в застывшую картинку «истории», подходит к нему. Одергивает плещущий на ветру плащ, случайно касаясь локтем бугров мышц на груди латинянина. М-де, солидный мужчина! Хорошо, что Архиватор еще на Земле, хотя кого и когда это останавливало?!!
Так, двигаемся дальше… Инквизиция, Дюма, куча других персонажей… Не то, все не то… А вот, с этого места поподробнее. Арена Вероны2. 3200 год. Соревнование двух прелестных возниц… Так! Взгляд, уже померк… Труп… Слезы… Истерика… Все, как обычно. Летательный аппарат садится прямо на песок арены. Куда она его? В поместье? А куда же еще?!! Ведь официально, он не существует! В Гербарий потащила!!! Ну, Алруэ, совсем рехнулась, с горя, бедняжка!!!
Так. А вот теперь, внимание. Он в сети, она на Земле. Долго он там сидит. Больше 150 лет. Если с обычной интенсивностью сравнивать, очень долго. Что делал, все это время? Встречи, встречи, встречи. Личности все темные, на преступников похожи. Ну, это по Ломброзо3, если. Нет, вот, вроде посимпатичнее пошли. Девицы появились…
Стоп, а это кто? На средневекового художника походит, вроде. Береточка с пером. Камзольчик коротенький. Панталончики в обтяжку. Ну, и мода?!! Странно… Зачем? Ах, картину двумерную разглядывают! На переднем плане женщина голая4, со спины нарисована, связанные руки назад вывернуты, правую ногу камень тяжелит, а левая – полусогнута. Висит болезная; метра два, над полом. Один палач, весело барабан с веревкой вертит, другой – прямо на нее смотрит. И трое за столом: писарь, да, два инквизитора. Смотрит Умрия, что Донг дальше делать будет. А он, двумя пальцами, рукав камзольчика прихватил, да внутрь картины заводит модника! А внутри – пустота! Если смотреть со стороны инквизиторской! Одно слово – двумерность! Горячо убеждает художника, поправить неувязочку такую.
Через день, снова внутрь идут и Умрия с ними. Вот, теперь хорошо! И глазами палача, и глазами писаря, можно на терзаемую взглянуть! С какой стороны ни глянь, каждый раз новые нюансы появляются. Объемно все, натурально. Это уж потом, найдется умелец или простой любитель, и добавит запахи, звуковое сопровождение, динамику. А Донгу, это ни к чему. Встает Умрия, возле розовощекого писаря, с черными кудрями (хм, мягкие они, и блестят так красиво), бросает взгляд на страдалицу. Ох! Личико-то девичье, совсем юное! А сзади женщина и женщина, наверное, диета неправильная была? Вглядывается в лицо: русые волосы в беспорядке по плечам напряженным рассыпались, капля пота на виске замерла, синие очи мукой смертельной полны. Ну, так и есть! Опять изверги, над Алруэ измываются! А сам Донг, в сутане с капюшоном. За стол садится, позирует. И не отличить, от собратьев по профессии. Смотрит на него художник. Да, уж! Похож! Снова к Алруэ поворачивается, чтобы несколькими талантливыми мазками, достоверности ее приватностям добавить…
А Донг, в этот миг, раз!!! И поменял бумажку, на столе лежавшую! Зачем?!! Останавливает Умрия «историю». Аккуратно, бумагу спрятанную, из рукава Донга достает. Три вопроса там, на латыни написаны, и все. А что подложил? Вроде, те же три вопроса. А смысл? Вот он, смысл! На обратной стороне бумаги… Числа… Символы… Неудобно долготу и широту, до минут и секунд исчисленных, римскими цифрами писать, а читать, еще труднее. Но можно, если надо! Быстро, она на карту «догренландскую», координаты набрасывает. Ясненько! Пятьдесят миль от Вероны! Стало быть, поместье ее, в 3200-м году…
А дальше что? Дальше, опять встречи, встречи… А вот и 3352 год. На Землю Донг «ринулся»! А любительнице Гербария, стало быть, уже 170 годков!
2
… Уютный, теплый, красноватый сумрак. Наступающее удушье, усугубляется мощно сжавшимися, такими, еще недавно, мягкими и родными стенками. Внезапно, в столь, привычной темени, возникает узкая щель, из которой бьет ослепляющий и невыносимый луч света…
Ее просвет все расширяется, и вот, сквозь поток, рванувшейся из разреза на животе амниотической5 жидкости, становится видным, скорчившийся, в ожидании неминуемой гибели, плод. Автоматические руки, легко выхватывают его оттуда, острый скальпель вздынкает по пуповине, легко перерезая ее. Мальчик! Его тело держат кверху ногами и сильно похлопывают по спине и ягодицам, механическими ладонями. Из его беззвучно раскрытого рта, вырывается мощная струя грязно-зеленой, пахучей жидкости. Его легкие расправляются…
