Посреди ночи, сквозь сон, Степан снова услыхал, как гость прокрался на кухню. Чтоб не спугнуть его, Степан, продолжая дышать глубоко, как во сне, приоткрыл один глаз. Молчун крадучись подошёл к столу и что-то высыпал в крынку отвара принесённой соседкой. «Так целебней будет», -тихо-тихо, еле слышно, пробормотал он себе под нос, бесшумно пробираясь обратно к своей постели. Степан улыбнулся довольный. Он уже понимал, что отцу от этого точно станет лучше и довольный увиденным – мгновенно уснул.

Утром следующего дня, в круговерти хлопот по хозяйству, он и не вспомнил про ночной эпизод, а когда зашел в дом, обнаружил отца полусидящего на печи. Тот с большим аппетитом уплетал что-то из глубокой чашки, стоящей у него на коленях. Нет – нет откусывая от большого ломтя хлеба лежащего рядом, на заботливо подстеленном матерью полотенце. Та стояла около печи и глядела на своего мужа со счастливой улыбкой. Дома было необычайно тихо.

–Где все? – спросил Степан с порога.

– Ушли на реку, ивовых прутьев нарезать. Отец вызвался, пока на печи лежит, корзин да морду новую сплести. – ответила мать.

– И давно?

– Да уж, поди, скоро вернуться.

– А Молчун?

– Молчун то первый и вызвался, сидеть ему скучно, дескать. Спросил только где рубим всегда, ну а парни с ним, что бы место показать.

– А Катерина?

– Катерина сказала, что покажет, где сани, топор и верёвку взять, да видать с ними и ушла. Погода то вон, какая хорошая.

Погода и в правду была хороша. Лёгкий морозец расчистил небо до бездонной сини, а солнце между тем светило уже по-весеннему ласково. Воробьи, собравшись в стаи на деревьях, оглушительно чирикали, обсуждая прошедшую зиму, и явно строили планы на грядущее лето. В лесу в такую погоду было всё по-особенному. Стоя в берёзовой роще или в сосновом бору, глядя в синее небо, слушая звуки лесной опушки – то далёкий, то приближающийся стук дятла, то цоканье беспечной белки, то щебетание синиц и воробьев прилетевших поклевать почек, либо чудом уцелевших ягод, становилось так легко на душе, что казалось ты вот – вот оттолкнувшись от земли, полетишь ввысь. Туда. К полупрозрачным пушинкам облаков, невесть откуда взявшихся в этой синеве. И ты знал – жизнь это счастье. Счастье жить. Видеть и слышать это всё. Это всё разбавленное пьянящим, свежим, хрустально чистым воздухом. И счастье это – оно бесконечно, как и бесконечно это небо.

–Ты б, Стёпа, принёс ещё дровишек .– прервала его мысли мать.

А отец добавил – Сынок, лосятинки вяленой принёс бы мне, так его пожевать охота, прям, вкус во рту стоит. Много не надо, пару кусочков. – услышал Степан уже в дверях.

Выйдя во двор, он увидел, как к дому подходят Катерина с Молчуном. Тащат за собой санки полные ивовых прутков и о чём-то между собой разговаривают. Малышня, подталкивает сани, как может – помогает им. «Пожалуй, отцу надолго хватит», – подумал Степан. « А Катерина – то, смотри-ка какая довольная. Видать точно приглянулся ей Молчун то. Да уж, сестрёнка. Не того ты приглядела, ох не того». Тем временем упряжка въехала в калитку и направилась к навесу с дровами. Наказав парням захватить с собой по охапке поленьев в дом, он по приставленной лестнице полез на крышу бани, где весела сушеная лосятина. Там, среди рядов вяленой рыбы, чёрных продолговатых кусков мяса, вязанок таких же сухих грибов и гроздей сморщенных ягод, выбирая куски поаппетитней, он ненароком глянул в щель. Сквозь неё было отлично видно ту часть ограды, где был навес. Под навесом друг напротив друга стояли его сестра и их гость. Он что-то говорил ей негромко. А сестрёнка!!! Она смотрела на него такими глазами, как когда то в детстве на отца, который принёс её из лесу бурундука и, смастерив тому уютную клетку, поселил его туда. С тех пор прошло много лет, и Степан так и не видел сестру настолько счастливой. И вот те на. Находясь в смешанных чувствах, Степан стал спускаться вниз. Заметив его, Катерина смущённо сказала – За мясом лазил? Степан опешил. Не в Катюхином характере было смущаться без повода. Значит, повод всё ж таки был. Молчун же напротив – улыбнулся и спросил, есть ли у них сушёная черника. Знает он, дескать, один рецепт с севера как мясо сушеное с ягодами приготовить. Но получив отрицательный ответ, сокрушился, что не получится ему угостить гостеприимных хозяев вкусным блюдом. Но опять же ничего страшного. В следующий раз к ним заглянет и специально захватит ягод и угостит их всех. Прошли в дом. Дело было к обеду, и стол был накрыт. Мать наварила ухи из рыбы. Натушила целый чугунок картошки. Принесла с кадушки квашеных огурцов, да ещё и успела заварить киселя из клюквы и напечь оладьей с карасиной икрой. Ели молча. Все изрядно оголодали. Отец на печи то же прихлёбывал кисель да жевал тягучее и сладковатое вяленое мясо. Заглянул Никитка. Его пригласили к столу. Тот хоть и поотнекивался, но сел и начал прихлёбывать уху, косясь то на Молчуна, то Катерину. Степан, заметив это, хмыкнул. Знал бы тот, что знает Степан. Никитка тоже знал. Видел сегодня утром, когда вся четвёрка, волоча за собой сани, шли за деревню к берегу реки. Катерина так весело и увлечённо что-то рассказывала меняле, что не сразу и заметила Никиту. А заметив, поздоровалась с ним вскользь и продолжила своё щебетание. Это было настолько необычно для неё, что не ускользнуло бы от внимания даже самого невнимательного. Но уж точно не от Никитки. И хотя он заранее знал, что Катерину навряд ли когда получится сосватать за себя, всё ж решил убедиться, не подвело ли его чутьё. Не подвело. Но будучи человеком по природе не злобливым, обиды он не затаил и даже подумал, что это первый мужчина, который приглянулся Екатерине. А зашёл он и вовсе за тем, что б сказать дружку своему, что ехать с ними собрался Кирюха, его двоюродный брат. Дома ему не сидится, а тем более, раз уж они в Холмы по дороге заезжать будут, то надо Кирюхе к бабке родной зайти, да гостинцев от родителей передать, да разузнать как она там поживает, да про своё житьё порассказать. Бабке той было лет уж под сто. Была она подслеповатая, жила хоть и одна, но к ним переезжать не хотела, а хотела закончить жизнь в том доме, который ей муж её построил и где она столько детей да внуков воспитала. Сказать это всё он не успел. Во дворе залаял пёс, на крыльце затопали ногами, отряхивая снег, хлопнула дверь в сенях, в дверь постучали и в дом вошли староста и его сын.

– Здравствуйте!– с порога в голос сказали оба.

– Здравствуйте! – в разноголосицу ответили все, кто был в доме.

– Проходите, присаживайтесь за стол, подкрепитесь с дальней дороги! – сказал с печи отец.

– Спасибо, не откажемся, – ответил староста глядя на него. Скинув полушубок и стянув меховые сапоги – подошёл к хозяину, – слышали мы, что медведь тебя сильно помял, вот приехали попроведовать. Как ты здесь?

– Да как видите, оклемался уже малёхо. Если бы не Молчун, может, и ноги бы не унёс.

– Знаем про то. Спасибо тебе добрый человек, – обратился староста к меняле, – хоть вы народ и бродячий, а никогда мимо горя нашего не проходили. Чем отблагодарить Вас можем?

– И Вам спасибо, – Молчун встал с табурета, было видно, что он засмущался. Староста был человеком очень серьезным, и каждое его слово было на вес золота. – Любой из нас поступил так же, а большей благодарности, чем оказала эта семья и быть не может. Я у них отлежался, сил поднабрал. День – два и снова в дорогу. Услышав эти слова, Катерина вздрогнула. Никто этого не заметил, все смотрели на старосту.

– Что ж, – сказал тот, оправив усы и усаживаясь за стол на скамью, – знаем ваши обычаи. Лишнего говорить не стану, но будешь в наших краях, всегда рады будем видеть, коли что нужно – обращайся.

– Спасибо ещё раз большое. Непременно! – ответил Молчун и снова уселся.

Катерина с матерью между тем поставила на стол ещё две тарелки, ложки да кружки. Гости приступили к еде. Видно было, что они изрядно устали.

– Катерина, – продолжил свой разговор староста, перед тем как начал утолять свой голод, – мы, собственно говоря, к тебе. Раз уж случилась такая беда с отцом твоим, ответ от тебя мы не торопим. Подождём пока всё поуладиться. От слов своих, невестушка не отказываемся. Если надо, можем потом и ещё раз посвататься приехать. Матвей сказал, что к другим невестам сватов боле слать не будем, подождём хоть год, хоть два. Ну и семье вашей, коли помощь, какая понадобиться – всегда, пожалуйста. А ты сват – повернулся он уже к отцу, выздоравливай поскорее. Вставай на ноги. Ты ещё мужик не старый, тебе и младших на ноги поставить надо и внуков понянчить,– подмигнул с хитрецой староста.