– И что же он, всё равно не поступил, даже после морга?

– На экзаменах вступительных срезался. На элементарном погорел. Ну, не даются ему эти точные науки, и в школе, как сам мне рассказывал, плохо учился, не успевал по многим предметам. А вот врачом быть хотел. Особенно после того, как мать совсем молодой еще умерла, а они с отцом ничем помочь не могли, только смотрели, как она угасает с каждым днем, да врачей слушали, которые тоже ничего сделать не могли, а лишь говорили: "Готовьтесь…"

Анастасия согласилась. Ей это было знакомо.

Конечно, есть целеустремленные люди, которые, что бы ни случилось, какие-бы препятствия жизнь не ставила, все равно дойдут до своей цели рано или поздно.

– Срезался, но не сдался, – продолжила Валя. – Поступил в медицинское училище, к нам же без экзаменов берут. Ничего, говорит, буду медбратом работать пока, а потом, все равно, врачом стану, назло им всем стану.

– Молодец какой. – восхитилась Анастасия. – Ну, и как он теперь? Вы ведь скоро заканчиваете учебу?

Валя растерянно потрогала карман куртки, где еще совсем недавно лежали сигареты.

– Женька пропал. Я думаю, что его убили.

– Как убили? – зябко передернула плечами Анастасия. – Кто убил?

Ей показалось, что Валентине внезапно стало плохо, она сильно побледнела, губы затряслись.

– Женькин дед как-то рассказал ему про буксир, который во время войны приплыл к нам в город из Америки. Представляете, маленький такой неуклюжий кораблик, который легким штормом перевернуть ничего не стоит, доплыл к нам из Соединенный Штатов Америки. Почему, зачем, какая нам была в войну от него польза, никто не знал. Никто, кроме Женькиного деда, который в СМЕРШе служил. И это специально было так задумано, чтобы он один к нам шел, потому, что большие караваны судов, которые направлялись в Советский Союз с военной техникой по линии второго фронта, так называемого, немцы выслеживали и топили. Да вы и сами это прекрасно знаете, кино то смотрели?

– Знаю, Валечка, знаю. И кино смотрела и книгу читала. Кстати, одна такая есть в библиотеке мужа, Валентин Пикуль, кажется, написал.

– Правда? – живо откликнулась девушка. – А там про этот буксир ничего не сказано?

– Не помню, надо перечитать. Ну, а что было с ним дальше, с буксиром этим?

– Дальше? Так вот, дед сказал Женьке, что на этом буксире везли одну штуку секретную, разработанную одним американским ученым, выходцем из России, который на свои деньги и нанял этот буксир, чтобы доставить свое изобретение в целости, в сохранности, и, самое главное, незаметно.

Валя рассказывала живо, интересно, и было ясно, что она слышала эту историю от своего приятеля Женьки не один раз.

Анастасия слышала от мужа много разных морских историй, и взаправдашних, и выдуманных от начала до конца, но рассказ Валентины её увлек.

– Так доплыл или не доплыл к нам буксир этот?

– В том то всё и дело, что доплыл, но взорвался метрах в ста от берега. Дед говорил, что подорваться на немецкой мине он не мог, так как фарватер был нашими моряками давно расчищен. Магнитная мина, лежащая на дне, вряд ли на него среагировала, масса не та, это вам не танкер, не линкор. Немецкая подлодка, даже если она к нам и проскочила, вряд ли стала бы тратить торпеду на какой-то там жалкий буксир. Но он, тем не менее, затонул. Причем от взрыва.

– А не могла на борту взорваться та штука, ну, то самое секретное оружие, которое ваш эмигрант изобрел?

Валентина задумчиво потерла лоб.

– Женька говорил, что это было не оружие, а что-то такое… И по размеру очень небольшое, в маленьком сейфе помещалось, который в капитанской каюте стоял.

– А поднять катер со дна нельзя было, или, чтобы водолаз туда опустился? Ведь сто метров от берега – это же не очень глубоко?

Анастасия посмотрела на часы – не опоздать бы в магазин.

– Ну, и чем дело-то кончилось, какова роль Женьки по всей этой истории?

Валентина округлила глаза, перешла на шепот.

– Незадолго до своей смерти дед рассказал Женьке про этот груз что-то очень важное, о чем никто больше не знал, потому, что дед был последним в этой цепочке оставшихся в живых свидетелей.

Глава 7

– Женька, ну, почему ты так долго, ведь мы же договаривались?

Валя в сердцах захлопнула мобильник, по которому уже раз, наверное, десять пыталась дозвониться до своего друга.

Вот так всегда.

И даже неделю назад, когда она через Люську, а та через своего отца, плотно занявшегося бизнесом после увольнения в запас, достала билеты на концерт заезжей поп-звезды, даже тогда Женька ухитрился опоздать настолько, что идти под самый занавес уже не было смысла.

Валентина тогда здорово на него обиделась потому, что ей не столько хотелось посмотреть на подувядшего кумира материной молодости, сколько лично убедиться, что поет он, все-таки, под фанеру, хоть и божится в обратном в многочисленных интервью.

А билеты были что надо – четвертый ряд партера.

Валентина и память в телефоне зачистила, чтобы побольше видео влезло, и старый театральный бинокль где то нашла, это для четвертого то ряда, но Женька опоздал, и осталась девушка без козырей в предстоящем назавтра споре с подругами – вживую поет этот артист, или только рот под фонограмму разевает?

Ладно. Проехали. Но сегодня в Доме офицеров выступают артисты знаменитого московского театра. И снова опоздать?

К остановке подъехал автобус, но кроме двух дам пенсионного возраста – счастливых обладателей билетов на спектакль, из него никто не вышел.

– Валюш, прости! – прозвучал за спиной знакомый голос.

Видок у Женьки был не для театра: сильно помятые, перепачканные чем-то черным, джинсы, футболка не первой свежести, да к тому же еще и с большой прорехой подмышкой.

До начала представления было еще несколько минут, и до Дома офицеров рукой подать, но ни о каком посещении культурного мероприятия уже не могло идти речи.

– Ну, а теперь-то ты откуда такой, горе мое?

Девчонки в группе часто задавались вопросом, что могло связать, в общем-то, достаточно видную Валентину Снегиреву с этим худосочным недотепой Евгением Булгаковым.

Да, учился прилежно, но опасаясь насмешек, что дальше медбрата не прыгнет, старался не откровенничать, хотя на вопросы однокурсниц, пусть часто с подковыркой, отвечал охотно.

Наверное, этим он и подкупил Валю, особенно, когда та услышала, что Женька, не сумев уберечь мать, обязательно решил стать врачом, чтобы спасти жизнь родителям других совсем еще юных, не оперившихся ребят, которым любовь и забота матери еще ой как нужны.

А Валя пыталась, как могла, спасти свою мать, которая была жива, но назвать это жизнью было трудно.

Девушка часто уходила из дому, ночевала у подруг в общаге, но потом поняла, что надо быть рядом с матерью, как бы это ни было трудно, иначе та совсем сопьется и сгинет где-нибудь под забором, или в заброшенном карьере за городом, где частенько находили мертвыми окрестных алкашей, и забредших на юг в поисках тепла бомжей.

– Валюш, давай сегодня не пойдем никуда, – тихо попросил Евгений.

– Мог бы этого и не говорить, все равно я с тобой в таком виде туда не пошла бы.

Девушка обиженно надула губы, кивнула головой в сторону Дома офицеров.

– Второй раз ведь уже, Жень, второй раз никуда не попадаем. Ну, как так можно?

– Прости, так получилось. Я только что из больницы. Дед сейчас умер.

Валя хорошо помнила этого немногословного старика, к которому они с Женькой приехали как-то в гости на майские праздники.

Яков Васильевич Булгаков жил в маленьком, аккуратном домике на окраине рыбацкого поселка. Точнее, поселок был когда-то рыбацким, но рыболовецкий совхоз куда-то сгинул в начале девяностых годов, потом от старого причала ушли в туманную даль два промысловых судна, хотя все поселковые знали, что ушли их кормильцы совсем недалеко – в порт, где в тихом затоне их скоренько разрежут на металл, который уйдет тем же морем к туркам.