— Я… Спасибо.

— Не за что, Белла, — парень с горечью оглядел ссадину на её щеке, сквозь зеркало заднего вида, и, с ещё большей горечью и злобой на самого себя, повторил: — Не за что.

========== Глава седьмая, в которой есть клятвы и их нарушители ==========

— В смысле она с тобой? — возмущённый голос на том конце недоумённо пискнул.

— Я… Спроси Элис, она наверняка объяснит. И не волнуйся, Эсми, просто иди домой, — Эдвард облокотился о деревянную балку, из-под опущённых ресниц глядя на зашторенное окно, за которым поднималось солнце.

— Знаешь, дорогой, сложно не волноваться, когда миссис и мистер Дурсль смотрят на меня, словно хотят убить. И тот факт, что Белла каким-то образом оказалась с тобой — это я говорю, чувствуя кровь со второго этажа, — тоже весьма напрягает. Учитывая, что ты шарахался от неё три недели.

«Знала бы ты…» — пронеслось в голове у парня.

— Всё в порядке, я кладу трубку. Передавай Розали и Эммету привет, — насколько он знал, они должны были приехать утром.

— …Подожди, хотя бы скажи где вы… — и гудки.

Эдвард изо всех сил надеялся, что Элис не скажет матери что-нибудь пугающее или нечто странное, в её стиле (стиль Элис был весьма и весьма страшен, потому что неопределённые высказывания провидицы, не умеющей фильтровать сказанное, порой могло довести до приступа даже самого невозмутимо стойкого вампира).

Позорное желание перезвонить матери Эдвард отогнал почти сразу, как только с другого конца комнаты послышалось сбившееся дыхание и шуршание одеяла.

— Эдвард? — неуверенный голос, чуть дрогнувший и немного осипший.

— Я тут, — парень почувствовал неловкость, сравнимую с пережитой ночью, когда нёс замёрзшую девушку к машине, и кивнул сам себе, что-то решив. — Элис передала некоторые вещи, я положил их на тумбу рядом.

— Элис здесь? — Эдвард мог слышать, как бился её участившийся пульс.

— Нет, я зашёл к ней, пока ты спала, не волнуйся.

Белле захотелось рассмеяться — последнее из-за чего сейчас она могла бы волноваться, это Элис.

— Который час? — градус смущения в комнате, когда Белла нащупала мягкую ткань на комоде, превысил все виданные нормы допустимого.

«Боги, Каллены так часто и с такой завидной регулярностью одевают меня, что если когда я вернусь домой, буду обязана отправить им что-нибудь, » — Поттер ненавидела, что с самого раннего детства она вечно всем что-то должна. Причём не потому что её просят, а потому что не может по-другому. Это чувство несуществующей обязанности, ложившийся на её плечи каждый раз, когда кто-то помогал ей даже самым малым, уже как-то лишило жизни одного человека.

«Седрик…» — она пошла с ним на бал три года назад, впервые поцеловалась под веткой омелы и в тот же год положила белые лилии на его могилу под большим дубом на окраине кладбища.

Но это были определённо не те воспоминания, которые стоило прокручивать в голове сейчас.

— Девять. Я сказал Эсми, что ты со мной, так что расслабься.

— Спасибо, — в который раз услышал он от неё. — Я могу рассчитывать, что всё… что это останется между нами?

Эдвард был почти уверен, что когда глубокой ночью он, весь такой суровый, вошёл в гостиницу с испуганной и практически раздетой девушкой, вид которой явно обещал желать лучшего, у мужчины за ресепшеном возникли подозрения.

Впервые за всю свою жизнь, Каллен сумел проигнорировать рой витающих чужих мыслей, сосредоточено слушая лишь тихое сопение рядом, потому он смел только надеяться, что полицейская машина во дворе приехала по их душу (иначе ему лично придётся отвезти туда Беллу, которая наверняка будет против).

— Душ прямо и налево, — быстро прервал её он, надеясь, что это прозвучало не слишком грубо, так как уже мог слышать поднимающиеся шаги и трение полицейских дубинок.

Эдварду следовало некоторое время поговорить с хранителями порядка самому — хотя он очень сомневался, что успеет сказать хоть слово, прежде чем его скрутят.

Звонок Элис, а затем её настойчивое «Какого хера» сообщение, это как никогда подтверждали. Как назло в дверь номера постучали, а девушка, уже было сделавшая пару шагов в сторону уборной, остановилась.

Он практически мог ощутить волну разочарования, прошедшую сквозь неё.

— То есть на вас напали, пока вы спали в своей комнате? — обобщая часовой диалог, наконец произнёс следователь. — И злоумышленник скорее всего проник через окно, которое вы забыли закрыть? — кивок. — Он оставил вам эти синяки? — кивок. — И кто он, вы тоже не знаете?

— Я сказала вам всё, что знаю, — Белла плотнее укуталась в одеяло.

— Что насчёт вас, — мистер Свон, достаточно крепкий бодрый мужчина с добрым и внимательным взглядом несколько прищуренных глаз, перевёл взгляд на парня, пока его напарник быстро записывал всё сказанное в блокнот, — вы наткнулись на мисс Поттер по пути домой, так удачно проезжая рядом в такое позднее время, — он особенно акцентировал внимание на последних словах, — при этом ваш дом в совершено другой стороне. Вы понимаете как это всё выглядит, мистер Каллен?

Эдвард понимал. А ещё он совершенно не думал, что девушка, не желавшая обвинять свою семью, повернёт дело в такую сторону.

Белла удивлённо и несколько подозрительно прищурила брови, понимая правдивость такого обвинения, но тут же встряхнула головой — это глупо, уж она то знает, что было на самом деле.

— Он тут не причём, — наконец нарушила тишину она, — я попросила Эдварда подвести вещи, что оставила у его сестры дома, — и указала на тумбу.

— Ночью?

— Тётя не любит его.

— И уснули?

— Я устала. Но не думала засыпать прежде, потому и не закрыла окно, — Белла сама поразилась тому, насколько чётко в собственной голове рисует, никогда не существовавшую, картину.

— Кхм, — мужчина ещё пару раз перепроверил данные, оглядел комнату и что-то прошептал на ухо напарнику. — Мы отправим команду осмотреть место происшествия, а вы, мистер Каллен, никуда не выезжайте из города.

— Я должна ехать с вами?

При обычных обстоятельствах, девушка должна была бы поехать в участок, но мужчина несколько смутился, понимая, что написать заявление или составить фоторобот она всё равно не сможет.

— Не думаю, — решил полицейский, — но вам стоит посетить доктора.

— Я попрошу отца, — подал голос Эдвард, впервые за десять минут, и полицейские вышли, оставляя после себя странную атмосферу напряженности.

Каллен сложил руки на груди и внимательным долгим взглядом посмотрел на Изабеллу Поттер, так неосознанно и так справедливо его подставившую:

— Ничего не хочешь рассказать?

Белла устало положила голову на руки, сложенные на коленях, закрыв волосами лицо.

— Это сложно объяснить, и я действительно не хотела, чтобы они обвинили тебя, — ей казалось, то хрупкое понимание, что установилось между ними за ночь, либо ей показалось, что установилось, слишком меркло на фоне того обвинения и её неспособности сказать правду. — Я понимаю: у тебя большая замечательная и дружная семья, которая наверняка никогда не поднимала на тебя руку, но пойми, что иногда люди делают это не со зла. Дядя слишком сложный человек, и мне искренне жаль тётушку, которая больше шестнадцати лет под руку идёт с этим человеком по жизни, но порой он срывается. Они слишком много пережили, — чего только стоили многочисленные выкидыши тёти, так и не позволившие ей родить второго ребёнка, и неудачи в финансовых вопросах дяди и воспитании сына. — Я всё равно благодарна, что они приняли меня, и не могу их подставить.

— Ты, — Эдвард был слишком удивлён, — ты ведь понимаешь, что это ненормально? Ты благодарна им за что? За то, что они привили тебе мысль, будто имеют право так обращаться с тобой?

— Привили? — девушка усмехнулась. — Я не собака, Эдвард. И они никогда не били меня раньше.

— Но ты сказала «срывались».

— Слишком многое можно подразумевать под этим словом, не находишь? — лишение еды и запертый чулан например. — Я благодарна им за то, что имею возможность быть рядом с семьёй, какой никакой, а семьёй. У меня нет другой и никогда не будет, потому что давным-давно один ужасный человек решил, будто в праве решать кому жить, а кому нет.