— Ты думаешь нам так нравится корчить из себя посланников божьих, подтирая тебе сопли и терпя в доме левых людей?! Мы приютили инвалидку, которая даже не в состоянии помочь с уборкой в доме, не для того, чтобы она лишала нас нормального сна! Я, в конце концов, работающий человек, ты понимаешь это, соплячка? — мужчина вплотную подлетел к девушке, слишком опешившей для возможного сопротивления, и схватил за шею, вдавливая в кровать со всей силы. — Ты. Не. Стоишь. Того, — по слогам проговорил он.

— Вернон, дорогой, пойдём, — Петунья вздохнула, улыбкой подзывая мужа, глядя на выходящую из-под её контроля ситуацию.

Пусть племянницу она и не любила, позволить избить её тоже не могла.

Не в этом доме, где она с таким трудом сооружала семейное гнёздышко, обустраивая и пропитывая каждый миллиметр домашним уютом.

Мужчина разжал руку и отступил, шумно выдыхая. Сделал шаг вперёд и весь его вес распределился на один из валяющихся вокруг осколков — он закричал и тушей упал на колени, цепляя ещё несколько. Миссис Дурсль тут же подбежала к нему, стараясь не попасть под разгоряченные руки, которыми он размахивал из стороны в сторону, что-то крича и разбрызгивая вокруг слюну.

Белла очнулась, испуганная отлетела к подножью кровати, цепляясь за простынь и прислушиваясь к стону дяди, изо всех сил стараясь его обойти.

— А ну стой! — ещё более злой, чем минуту назад, мужчина схватил её за лодыжку, всё так же стоя на коленях и не имея возможности встать, хотя хлопочущая рядом Петунья пыталась, хоть и безуспешно, поднять его, и потянул на себя.

Девушка вскрикнула, падая на пол и чувствуя как крупная рука оставляет след на её щеке, больно задев линию челюсти.

Она схватилась рукой за щёку, отползая от пыхтящего мужчины, под отчаянные вскрики тёти, и вскочила на ноги, нащупывая обтёсанную поверхность стены, и побежала — хватаясь за перила, отсчитывая шаги и молясь оказаться как можно подальше отсюда, босая, в ночной сорочке и разбитой губой, она действительно побежала.

Тоже впервые за два месяца.

И это оказалось совершенно невозможным.

Буквально выбежав за пределы знакомой территории и лишившись единственной опоры в виде пошатанного заборчика с зубцевидными краями, Белла ощутила что совершенно не знает куда и как ей идти. Единственный возможный ориентир — маленький навигатор, который доктор Каллен заказал для неё из центра помощи, лежал на прикроватной тумбе, рядом с наушниками и тёмными очками, позволяющими ей чувствовать себя чуть менее уязвимой.

Босой ногой она ощупала асфальтированную дорогу, сбавляя темп и расставляя руки в разные стороны, в надежде не наткнуться на дерево или чью-либо припаркованную в такой глуши машину.

Глупо, должно быть, она сейчас смотрелась.

Воспоминания, как на третьем курсе она уже как-то ушла из дома, накатили ударной волной. Тогда у неё были друзья, которые могли ей помочь, место, в которое она могла пойти, палочка, которой она могла защититься, даже несмотря на запрет, и зрение, ведомым которым она могла быть.

Сейчас у неё не было ничего.

Белла остановилась, замешкавшись. Она ушла не так далеко, и если развернётся на сто восемьдесят градусов, сможет вернуться, почти не заблудившись.

Если сейчас она вернётся, дядя Вернон будет в ярости: возможно стукнет её пару раз по лицу, но тётушка скажет что-нибудь унизительное, и дядя посчитает это очень остроумным и достаточно ранящим, чтобы запереть её в комнате, оставляя в полном одиночестве «думать о своём поведении» ещё некоторое количество дней. Это было достаточно сомнительной, но вполне разумной перспективой, потому что идти куда-либо сейчас, было глупо и просто нереально.

Белла обернулась, в нерешительности обняв себя руками, когда её окатил декабрьский ветерок, и поёжилась, когда несколько снежинок упало на голые плечи.

Но нет. Как она может вернуться сейчас?

Столько времени было упущено и утеряно из-за неё, столько всего произошло в Англии и Хогвартсе… Возможно если бы она была более усидчивой и трудолюбивой, выучив на шестом курсе невербальную магию или освоив элементарные мед заклинания, всё бы обернулось иначе. Теперь… После такого количества времени, не факт, что даже самый талантливый колдомедик Мунго сможет восстановить ей зрение.

Поэтому больше чем сейчас, она сделать уже всё равно не сможет.

Она должна попасть в Лондон.

Но как она это сделает? Как свяжется с орденом или получит разрешение на выезд? Кто его подпишет и переправит? Только если…

— Белла, постой, — мягкий, обеспокоенный и чуть виноватый голос заставил её дёрнуться.

— Эдвард?

***

Эдвард ощущал себя мудаком последние недели три так точно.

С того самого дня, как Эсми попросила его подвести её подопечную в торговый центр. С того самого дня, когда всю поездку на машине он сидел с задержанным дыханием, машинально говоря что-то о погоде и думая лишь о том, какова на вкус, столь приятно пахнущая кровь. С того самого дня, когда он всю ночь провёл, бегая по снежным холмам Аляски и охотясь на оленей, а под утро вернулся к ней.

С того самого дня он приходил каждую ночь.

Он знал, что она встаёт рано утром, а ложиться глубоко за полночь. Он знал, что она открывает окно нараспашку, проветривая комнату, вопреки всем предостережениям Эсми, и он знал, что она ненавидит дождь, будивший её так часто.

А его продолжало тянуть, вопреки здравому смыслу и желанию защитить совершенно невинного в его помешательстве, и так пострадавшего, человека.

Они не пересекались с того самого дня, но он продолжал приходить.

И это было ужасно. Он чувствовал себя чёртовым извращенцем, не в силах контролировать своё необъяснимое состояние взвинченности и острое чувство необходимости быть рядом. Он не знал как назвать его. Догадывался, но не хотел знать, а Элис, хитро прищуриваясь каждый раз, когда он проходил мимо, бесила его слишком сильно, чтобы в очередной раз не сбежать в деревянный домик, с заветной спальней на втором этаже.

Но когда младшая Каллен в очередной раз приглашала присоединиться к их группе в парке или дворике дома Дурслей, Эдвард всегда находил причину не идти, ведь это значило бы неизбежный контакт с причиной его беспокойства, и сдержать себя тогда он навряд ли бы смог.

Поэтому, когда его неосторожность и необдуманность — Эдвард не ожидал, что девушка подскочит посреди ночи — привели к тому, что сейчас она совершенно потерянная и замёрзшая разгуливает глубокой ночью по улице, он ощутил такой болезненный укол совести, что желание убить Дурслей отпало на второй план.

— Держи, — он укрыл её плечи курткой, по всей видимости снятой с себя, и взял за руку (наконец разница температур с кем-либо из семейства Калленов была совершенно не ощутимой), направляя на тротуар и помогая перешагнуть бордюр. — Ты в порядке?

Из него скорее всего получился бы хреновейший конспиратор, потому что обычно люди, как правило, задают заветный «Что-случилось» вопрос.

Поттер кивнула, хмуря брови и сквозь побелевшую радужку глаз, можно было разглядеть зрачок, бегающий из стороны в сторону.

— Я проезжал мимо, — в оправдание пробормотал он, когда его взгляда коснулись босые ноги попутчицы, а носа достиг запах маленькой царапинки, с застывшей капелькой крови.

Парень напрягся, задерживая дыхание и сильно зажмуривая веки, в попытках отогнать настойчивую картинку.

— Что ты?.. — Белле осталось только испуганно ойкнуть, когда его руки подхватили её, прижимая к себе.

— Ты замерзла.

Девушке было страшно и неловко. Страшно неловко.

— Куда?.. — Способность говорить у неё, кажется, тоже отнялась.

Она представила, как в таком виде заявиться на порог дома, где её будут поджидать дядя с тетей, или ещё хуже — к Калленам, прямо так, на руках их сына. Это было бы очередным унижением, коих она за эти месяцы и так испытала слишком много.

— Здесь рядом есть гостиница. Но если ты хочешь домой, я могу отвезти тебя, — в ответ Белла покачала головой и расслабилась, только когда ощутила уже знакомую набивку сиденья под собой, а мягкие руки прекратили сжимать её талию.