– Не зарекайся. У тебя слишком мягкое сердце…

Мезуров смял докуренную сигарету и перевел взгляд на улыбающихся и машущих мне на прощание девчонок.

– Смог бы ты отдать на откуп их? Они ведь даже не твои дети.

– Это дочки моей сестры, – выдвинул подбородок я, предупреждая, что такие темы поднимать в разговоре не люблю, даже с Мезуровым.

– А еще это дочки ублюдка, который выбросил твою сестру из окна. – Олег умел находить и бить в больные точки.

Я сжал кулаки, но промолчал.

– Он пять лет истязал твою сестру, а потом убил ее. Получил за это пять лет срока. Скажи, разве это справедливое наказание? Не проще было закопать его в лесочке удобрять грибочки?

– Олег, прекрати на хрен.

– Угу, я-то прекращу, но… Сможешь ли ты хотя бы выпороть Обухову ремнем, имея такой пример издевательств над сестрой? Нет? Тогда подумай хорошенько, какие у тебя сильные стороны, чтобы приструнить зарвавшуюся принцессу.

Мезуров уже уходил, когда резко развернулся и напомнил:

– И возьми, мать твою, охрану! Я не готов усыновлять еще троих, если тебя не станет. Кэс мне уже на мозги капает. Понял?

Кивнул.

– Ну лады. Вечером в офисе увидимся. Приходи в себя – выглядишь неважно.

Приходил в себя с трудом, подогревая тлеющим желанием проучить звездень по полной. Но вечером она не пришла, а явился Обухов с личными извинениями.

Злость клокотала внутри, разливаясь ядом по крови. Но я умел ждать. Я не достиг бы успехов, если бы не умел ждать подходящего времени.

– Олег, Обухова в расход, но медленно, по капле в день, – процедил я сквозь зубы, провожая расслабившегося папашу взглядом.

– Давай сам. Вижу, это порно ты хочешь продюсировать лично.

Я только криво усмехнулся. Да, я сделаю это тоньше, чем Мезуров. Пока дочь Обухова лично не приползет на коленях и не принесет губами свои извинения.

Как. Меня. Трясло!

Я до последнего думала, что он меня убьет. Сначала думала, что меня убьет зверь, потом – папа.

– Собирайся и вали, – прохрипел папа, когда наотмашь звезданул меня по щеке, а потом отпустил зверя.

– За что-о-о?! – завыла я и еще больше испугалась, когда папа жестом отпустил свою охрану.

– Ты сказала, это обычный задрот!

– Ну, так и было, – растерялась я.

– Где было?! В элитном клубе Мезурова? В ВИП-его-мать-зале? Много туда задротов пускают?

– Я думала, простой лухарь, деньгами порисоваться пришел, – заныла я, зная, что папа все равно пожалеет. Или окончательно психанет и оставит меня в покое.

– «Думала» она, – передразнил папа, смахивая испарину со лба.

А вот это был плохой признак – он нервничал, хотя мне казалось, все уже кончилось.

– Значит, так, собирай манатки и сваливай в Европу. На месяц. И чтоб обратно ни ногой, пока не позвоню и не скажу, что можно.

Я обрадовалась! Ну блин, сама же собиралась отпроситься в Милан. Еще прикидывала, как оправдать просьбу и вытащить из папочки побольше денег. А тут он сам.

– Ссылка, что ли? – сдуру пошутила я.

Но папа навис надо мной, поднося трясущийся кулак к моему носу, и процедил:

– Ссылка, твою мать. И молись богу, чтобы не пожизненная эмиграция. У меня на тебя планы были, и не на похороны, дура.

Я впечатлилась. Реально впечатлилась. Когда папа, вместо того чтобы после внушения уже свалить из моей квартиры, пошел в спальню, достал из гардероба чемодан и, не глядя, стал пихать туда шмотки.

– Эй-эй, давай я сама разберу, что взять!

– У тебя пять минут, потом ребята отвезут в аэропорт.

– Пап, мне сегодня, что ли, лететь? Ты не перебарщиваешь? Подумаешь, какой-то Ермаков…

– «Подумаешь», – снова передразнил он. – Это элитный, на хрен, сутенер. А теперь подумай.

– Ермаков – сутенер? Ты шутишь?

– Я похож на клоуна?

Я помотала головой:

– Нет. И он на сутенера не похож. А почему ты боишься какой-то свахи?

Папа снова отер испарину и посмотрел на меня тяжелым взглядом, прежде чем ответить:

– Эта сваха держит за яйца полстраны, детка. Он даже обидеться не успеет, а мне на хрен уже куриные яйца купить не на что будет. Так что убегай. Спрячься и не напоминай ему, что ты еще дышишь. Авось пронесет.

Наверное, еще тогда я должна была испугаться и проникнуться, но вместо этого истерически расхохоталась. Это же представить только: я на сутки посадила в клетку элитного сутенера, от которого трепещет полстраны! Да, я тоже на его месте хотела бы меня уничтожить, только ради неразглашения этого позорного факта в своей жизни.

Поэтому из страны я вылетала, прихватив подругу, в приподнятом настроении, что день рождения прошел не зря. Сутенер запомнит меня надолго, хоть папа и надеется, что я сотрусь у него из головы.

Шампанское кружило голову, устрицы и улитки в чесночном соусе с зеленью дразнили изысканностью. Походы по бутикам и на показы валили с ног. Так я еще не изматывалась ни в один из модных выездов.

А папа молчал.

Я тратила деньги, меняя отели, переезжая из города в город, снимая клубы, коттеджи, яхты.

А папа молчал.

Мне было скучно. Я подцепила мальчика и заставила вылизать меня с ног до головы, но меня раздражала покорность. Перед глазами застыл взгляд зверя и немое обещание распять за плохое поведение.

– Ты можешь жестче? – посмотрела я на копошащегося между ног парня.

– Как пожестче? Хлопнуть тебя по попке?

– Нет. Оттрахать меня грубо можешь?

– Ну… могу.

Уже ответ мне его не понравился. А потом и попытки продемонстрировать грубый секс взбесили. Парень долбился в меня, как дятел в бревно, периодически шаловливо хлопая по ягодицам. Не то, все не то. В нем не хватало ярости, грубости… Он не был зверем.

Я оттолкнула парня и попросила Глеба выпроводить его.

Нервно курила на широкой веранде, поглядывая на снующие машины с двенадцатого этажа, когда вошел Глеб и устало облокотился на балюстраду.

– Чо, Юлия Андреевна, не нагулялись еще? Может, домой?

– Домой? – с тоской протянула я, прикидывая, что там ничего интересного тоже не будет. – А Лизка?

– В номере еще.

– М-м-м… А отец? Он звонил тебе?

– Андрей Григорьевич? Не, он не звонил. А Юрка звонил.

Я поморщилась. Вот уж чьи дела меня совершенно не интересовали, так это Юркины.

– Грил, хреново там у них все. Скоро все без работы останемся.

– Чего? – Я поперхнулась дымом.

– Как чего? У отца-то вашего госконтракты забрали, штрафы выставили. По холдингу дело завели, недоимки накручивают. Юрка грит, как бы не рухнул хозяин с приступом…

– Ты дебил?! – завизжала я на максимально доступных для меня децибелах. – Какого ты раньше молчал?!

– Дык вы не спрашивали, – растерялся Глеб. – Я думал, вы знаете.

– Откуда?! Откуда я могу знать? Отец мне не звонил ни разу!

– Наверное, расстраивать не хотел, Юлия Андреевна.

– Заткнись! – оборвала я. – Вытаскивай Лизку, пакуем чемоданы.

– Домой? – обрадовался идиот.

Но я только всплеснула руками. Ну как можно быть таким дебилом?!

Уже в аэропорту по прилете меня ждал сюрприз. Лизку встретил водитель, нас – нет.

– Это еще что за фокусы?

– Юль-Андреевна, не звоните сразу отцу, рано еще. Давайте я Юрку наберу.

– Ну набери, – процедила я, скидывая номер и направляясь к кофейному аппарату.

Но, как назло, никакой мелочи в сумочке не завалялось. Чертыхнувшись, вернулась к Глебу и успела услышать рев папы в телефоне:

– Я сказал, два месяца чтоб ноги ее здесь не было! Вези обратно.

– Есть, Андрей Григорьевич. Извините, все из-за Лизаветы… Да, Андрей Григорьевич. Усек, Андрей Григорьевич. Подальше, да. Простите, Андре…

Тут, видимо, папа отрубил вызов, потому что Глеб беспокойно отнял телефон от уха и с минуту смотрел на него, словно ожидая, что папа перезвонит.

– Что он сказал? – отвлекла я телохранителя.

– Что вы едете покорять Нью-Йорк, Юлия Андреевна.