– Ты-то, может, и справишься, а вот он, – цыкает задумчиво подруга. – Есть у меня сомнения по поводу твоего милого соседушки.

– Почему? – ловлю её взгляд через огромное зеркало.

– Ты можешь хоть ядом исходить, но мне кажется… Игнат в тебя влюблён…

– Нет, – без грамма колебания отрезаю. – Но не отрицаю, что химия есть. Страсть – это одно, любовь – другое. Я чётко эти понятия разделяю!

– Ир, но ведь бывает, когда и одно, и другое…

– Не по мне такие эмоции, – совсем грустно становится. – Не осилю…

– Не мне с тобой спорить, – умывает руки Ксения. – Но ты точно к Игнату ничего кроме страсти, – мнётся секунду, – не испытываешь?

– Мне было хорошо с ним, но любить?! Не хочу об этом даже думать! – зло осознаю, что даже разговор на эту тему выбивает из колеи и заставляет нервничать. – Теперь и подавно. Нам не быть вместе!

– Ир, ты сама делаешь всё, чтобы так и было! А может, стоило с ним поговорить? Вдруг ты не права? А что, если он готов за тебя бороться?

Радужно-ванильные рассуждения о мифических чувствах ничего кроме моего истеричного смешка не вызывают. Умолкаем на некоторое время, а когда совесть шкрябает неприятное чувство стыда, – я обидела подругу, – пытаюсь смягчить несвойственный мне цинизм:

– Ксю, я до сих пор не могу себе позволить думать о любви в контексте «Селивёрстов». Не стоит говорить о чувствах с его стороны. Это настолько невероятно… Игнат и любовь? Я тебя умоляю… – едва удерживаюсь, чтобы не закатить глаза, как часто делает сама Бравина. – Скорее Африка станет северным континентом!

– Но ты не знаешь наверняка! Не потрудилась узнать…

– Не смеши меня! На каком основании допрос устраивать? Я ему никто! Он много раз разделял дом и остальной мир! Я не имею права…

– Ну, конечно! – заводится подруга, отыгрывая роль стервы. – Молча согласилась. Молча послала…

– Почему ты меня третируешь? – колет вдруг обида.

– Потому что ты не желаешь видеть очевидного! – не жалеет моих и без того пошатнувшихся чувств Ксения. – Уходя, Игнат ничего не говорил по этому поводу, да и не думаю, что он собирался съезжать – ты его вынудила! – беспощадно тычет в жуткую правду, оголяя мою мелкую душонку.

Опять умолкаю – толика здравомыслия в словах подруги есть. Причём такая, что в сердце вероломно вспыхивает глупая, не к месту ванильная надежда на ответные чувства со стороны типа, который на них априори не способен. Ну, если только на однобокое желание «трахнуть». Ну и ещё «придушить»…

– Ты повела себя нечестно, – продолжает Бравина, вырывая из сахарных грёз, куда меня неумолимо втягивает, до рафинированного хруста на зубах. – И умолчала о главном! А скажи ты правду – позволила бы ему сделать выбор. Селивёрстов не слаб и не бездушен, и если бы захотел…

– Он не захотел! – мысленно крушу затвердевшую карамель, схватывающуюся катастрофически быстро, пленяя разнеженный мозг. Мне не нравится слышать правду, что жалит больнее укуса осы. – Упёрся в моё участие в турнире и ничего другого не хотел слышать. Если бы он реально был во мне заинтересован, он бы попытался проникнуть вглубь проблемы. А он… такое впечатление, он искал повод, чтобы разругаться и уехать!

– Бред. Для того, чтобы просто бросить «очередную», Селивёрстов бы не запаривался и скандалов не затеивал. Обычно он уходит молча или, обращая ситуацию в легкое недопонимание. Ты что-то упускаешь, Ир, – перестаёт наезжать Ксения. С очередными вескими доводами не могу не согласиться. – Ты собираешься участвовать в уличном беспределе, а Игнат требует, чтобы ты этого не делала… – задумчивая пауза. – Он волнуется за тебя! – тоном «я открыла вселенную» победно заявляет Бравина.

– Или за себя! – парирую обманчиво ровно. Натыкаюсь на прищур голубых глаз, пилящих с осуждением. – Есть у меня подозрение, что Селивёрстову нужна была не я, а моя тачка.

– Ашка? – В подруге заметно сникает порыв во всём видеть «романтические чувства».

– Да, – неприятно доставать на обозрение подобные аргументы, но они имеют место быть. – Он у меня её как-то раз под шумок выпросил, и оказалось, ему было нужно отснять кадры для турнира. Думаю, рассчитывал и турнир на ней отгонять, а тут я… в списке участников, – не скажу, что развивала эту мысль всерьёз, но раз уж копать глубоко, то почему бы и эту смердящую дыру не вскрыть?

– Бля***, – бурчит Ксения, совсем помрачнев. Даже жаль её становится. Смешно ли – подруга радеет за мои отношения с Игнатом больше моего. Но ей не тягаться со мной в умении найти корыстное оправдание любому поступку. Особенно, если он напрямую касается меня или того, что кровь из носу нужно опровергнуть.

– Смирись с реалией жизни – я ему не нужна, а навязываться не собираюсь. Но при этом не допущу, чтобы он пострадал… – решительно, здраво, но на последних словах умолкаю.

Ксю потерянно кивает и больше на эту тему не говорит.

Уже вскоре мы готовы, и даже колдунья-стилист мне заретушировала засос сильнее.

– Может, ты со мной в клуб? – закидываю удочку. С подругой бы было веселее, а что важнее – уверенней.

– Не могу, – без сожаления и с вновь вспыхнувшим озорным блеском в глазах. – Тоха позвал на свидание…

– Вау! Круто… – искренне рада за Бравину. – Теперь понятно, куда ты так готовилась. Шокируй его начищенным до блеска… – не договариваю, подрагивая от глухих смешков.

– Поязви, – наигранно обиженно фыркает Ксю, – в следующий раз я тебя в такой наряд одену, что твои птички испуганно покинут насиженное место…

– Если выживу после этого, – продолжаю глумиться, но уже ощущая смешливые слезинки.

На улице прощаемся и, договорившись созвониться утром, спешим по своим делам.

Голодные игры…

Ира

В клуб приезжаю вовремя, не забыв предупредить родственников, что сегодня останусь в городе. Заверяю – согруппница с удовольствием меня приютит, чтобы я на ночь глядя не спешила домой. К тому же я планировала немного выпить, значит пришлось бы заказывать такси. А это ну совсем не по моему нынешнему карману, ещё и в свете незапланированных трат на салон красоты.

Отец недоволен, но последнее время он не выходит из этого состояния, поэтому холодно желаю спокойной ночи и сбрасываю вызов. Машину оставляю на парковке близ клуба, стыдливо осознав, что это тот самый клуб, возле которого мы с Игнатом как-то дежурили… Взглядом пробегаюсь по машинам, нет ли той самой… но с облегчением отмечаю, что нет. Настраиваюсь на мучительный вечер, пару раз глубоко глотнув воздуха, и пинаю себя прочь из авто.

Ненавижу каблуки! К тому же такой высоты… Ощущаю себя клячей на ходулях. При моём росте шпильки лишь подчёркивают его, выделяя из толпы, как выделялась бы красная тряпка в ворохе белых.

«Неси себя с достоинством и не делай лишних движений, – вспоминаю нравоучения подруги, медленно шагая к клубу. – Уж тем более не пытайся вечно поправлять подол юбки или теребить бретельки. Такие жесты выдают волнение и нервозность. Они смешны и нелепы. А умение казаться королевой, даже если ты голая, как раз в том, чтобы всем своим видом выражать спокойствие и уверенность в себе!»

Прокручиваю наставления Ксю, как мантру, останавливаясь в конце длинной очереди, что явно ожидает входа в клуб. Бегло осматриваю народ, с неудовольствием отмечая, что знакомых нет.

Стрёмно вот так, одной… в толпе незнакомых, часть из которых облизывают плотоядными взглядами и похабненько сверкают глазами и кривыми ухмылками:

– Малышка, ты одна? – самый отважный решается заговорить. Без верхней одежды, с сигаретой. Отделяется от толпы таких же курящих, вальяжно подходит, излучая всем видом альфа-принадлежность. Без стеснения скользит взглядом вниз, медленно вверх.

– Нет, – холодно отзываюсь, выуживаю из клатча мобильный, подумывая, что нужно бы позвонить старосте.

– И поэтому одна у входа? – затяжка, медленно выпускает дым и отбрасывает окурок.