Машины зарычали, гребное колесо пришло в движение и вспенило воду. За дверью раздался голос, затем щелкнул замок, и мое сердце остановило бой. Я машинально сунул кинжал в сумку и, не помня себя от ужаса, кинулся к последнему пушечному люку подальше от колеса.
Дверь за моей спиной распахнулась. Скрежет звериных когтей о металлический пол резанул по ушам. Я не обернулся. Нырнул в ближайший люк и пролез под дулом. Но перевалиться через раму люка не успел, служивый цапнул меня за штанину и потащил обратно. Я, не глядя, ударил его по морде ногой, оттолкнулся от пушки и мешком свалился в море.
Последнее, что я услышал: жалобное поскуливание животного. А потом тело пронзило болью. Удар о воду оказался ничуть ни мягче удара о камни.
На миг я потерял ориентацию в пространстве. Сумка потащила меня ко дну, а я даже не знал, в каком направлении плыть, чтобы бороться с ней. Вокруг мутнели бесконечные морские воды, переполненные жуткими монстрами. Один из них ужалил меня в живот. Я замычал от боли, выпустив из легких остатки воздуха. Спасительный отблеск солнца попался на глаза, и я отчаянно заработал руками и ногами, стараясь вынырнуть. Минута борьбы, и мне это удалось.
Я судорожно вздохнул и закашлялся, отплевываясь от соленой воды. В носу жгло. Мокрая челка закрыла обзор. Вода стекала с нее и попадала в глаза. Побрал бы меня морской черт, надо было согласиться на стрижку, когда дедуля предлагал!
Корабль разворачивался. Гребное колесо приближалось, вспенивало воду, образуя новые волны. Я поднял взгляд на пушечный люк, из которого только что свалился, и увидел саблезубую морду служивого. Из соседнего люка выглянул стратег. Совсем молодой, едва ли старше меня. Он усмехнулся и помахал рукой.
Не знаю, что его так позабавило, но мне было не до смеха. Я развернулся и поплыл к берегу. Путь предстоял не близкий, но адреналин в крови здорово прибавил сил. И даже сумка больше не казалась мне тяжелой.
На берегу все еще толпились люди, но мне было плевать. Главное, выбраться на сушу, остальное потом. Живот неприятно потягивало. Боль не разгоралась в полную силу благодаря природной анестезии жировика, и я не понаслышке знал, что она лучше любой другой. А значит, вытаскивать паразита придется сразу. Через полчаса эта нехитрая операция превратится в адскую пытку.
Добравшись до берега, я скинул лямки комбинезона и задрал рубаху. Рядом с ранкой виднелся бугорок, в котором прятался жировик. Я зажал его пальцами, достал из сумки рисовальный прут, зубами согнул конец в крюк и засунул в рану. Боль пронзила ужасная, но минутная. Подцепив противную рыбешку, я выдернул ее из-под кожи и раздавил сапогом. Затем достал из сумки червячные краски, прижал к ране горлышком и аккуратно смочил. И вот это было по-настоящему больно. Даже слезы навернулись на глаза. Моя кровь слабо зашипела, смешалась с кровью чернильных червей и в мгновение свернулась.
Когда боль слегка отступила, я снова взглянул на корабль. Стратег со служивым все еще выглядывали из пушечных люков, а над ними на палубе стоял капитан.
Опершись рукой о холодный камень, я поднялся на ноги и внимательно вгляделся в его лицо. Готов поклясться: капитан смотрел прямо на меня. И, побрал бы меня морской черт, он улыбался!
Глава 2. Законопослушные подданные ОКПиН
Еще минуты три я сверлил взглядом уплывающий корабль, чуя спиной любопытные взгляды первораздельцев. Вот это шоу я им устроил! Их так шокировало произошедшее, что они и рта не раскрыли. Сверлили меня немыми взглядами, ожидая, что же будет дальше.
А вот я совсем не хотел этого знать. И так понятно: все закончится наказанием. Первораздельцы – боги этого острова. Любой из них может влепить мне штраф, назначить отработку или отправить на Исправительный остров. Даже ребенок! Право белого костюма – так мы это называли. Единственное, что не попадало под их юрисдикцию – смертная казнь. Такие решения могли принимать только верховные судьи и стратеги, а они уплыли в закат. В смысле, к горизонту. И слава Богам Пандоры! Проверять степень их лояльности я не хотел, да и испытывать терпение первораздельцев тоже, потому пустился бежать со всех ног и как можно дальше.
Я ждал, что хоть один учетник или комендант бросится за мной, схватит и влепит штраф, или запрет в тесной заводской комнатушке дожидаться стратегов, а те уже перевезут меня на Исправительный остров, откуда я никогда не вернусь. Но ничего такого не произошло. Белоснежная компания первораздельцев проводила меня взглядом и только. Всем было плевать на забравшуюся в раздел серую мошку. А значит, их головы были заняты более серьезными проблемами.
В два часа за ними прибудет другой корабль. Я взглянул на время. Мои часы поперхнулись морской солью, затрещали и выдали половину седьмого то ли вечера, то ли утра. Ясное дело, сломались. Форменные часы нам выдавали не для плавания, а чтобы на работу не опаздывать.
В мозг забралась ужасающая мысль: если все первораздельцы здесь, значит, в Управлении никого нет, и наше заявление некому подписать. Я резко затормозил и пригляделся к лицам в толпе. Где-то там должен быть мэр или его секретарь. Но толпа слилась в сплошное белое полотно, я даже не был уверен, что передо мной стояли люди.
Всю дорогу к заводу меня потряхивало. Мокрая одежда липла к телу, и соленый зуд усилился, а мне еще предстояла встреча с обиженным вахтером. Как пройти мимо незамеченным, я не представлял. О трюке со столом лучше и не думать. Не такой он дурак, чтобы попасться на него еще раз. Да и я слишком сильно устал, потому просто вошел на завод и прислонился спиной к дверям, виновато опустив взгляд. Вахтер в зеленой форме третьего раздела замер. Его руки крепко вцепились в столешницу, костяшки пальцев побелели от напряжения.
– Давайте я просто покажу вам номер, и вернусь в свой раздел, – предложил я, примирительно подняв руки.
Пару секунд он обдумывал мое предложение. Желваки играли на его щеках, а брови почти сошлись на переносице, но я не переживал. Будь на мне форма четвертого, пятого или шестого раздела, я бы так легко не отделался. Но серо-голубой комбинезон сделал свое дело. Он кивнул.
Я задрал рукава куртки и рубашки на правой руке и показал метку: Консерваця142. Вахтер зафиксировал происшествие в журнале, и я спокойным шагом вернулся на склад, пересек его и поднялся на вахту к Джимми.
– Все в порядке? – спросил он, оглядев меня с ног до головы. – Где ты промок?
– В заводском душе, – соврал я. – Трубу во время тряски прорвало.
Он понимающе закивал.
– Я чуть в штаны не наложил, когда завод тряхануло. Ты знаешь, что случилось?
– Говорят, землетрясение.
– На каком этаже прорвало? Я отправлю туда сантехника.
– Не надо, уже отправили. Там был комендант.
Джимми побледнел.
– Он тебя видел?
Я прикусил губу, решая, стоит ли его предупредить о предстоящих разборках. Когда тот вахтер расскажет об инциденте коменданту, он обязательно начнет выяснять, как я вообще проник на завод. И тогда придут к Джиму, потому что именно под его ответственностью охрана нижнего входа со второго раздела. Но если скажу ему сейчас, он будет психовать весь день, в ожидании расправы. Да и мне от него попадет. Мы вроде как подружились, и моя форма не станет преградой для его словесных излияний. А мне и так сегодня здорово досталось. Да он и сам виноват! Никто не заставлял его нарушать правила.
– Не волнуйся, ты меня знаешь, – раздавил я совесть ко всем чертям, и вышел с завода на улицу.
Легкий ветерок заставил поежиться. Последние дни погода на острове радовала, но не настолько, чтобы купаться. Я с ног до головы промок и несколько раз громко чихнул. Этого еще не хватало! Морская соль пристала к ткани куртки, застряла в швах и весело поблескивала, словно вырытые на кладбище брюлики. Волосы слиплись в сосульки. В таком виде не соврешь. У Саймона чуйка – будь здоров! В два счета поймет, что я накосячил. Потому я решил сначала привести себя в порядок, а потом уже идти на занятия.
