– Я не нашел, – виновато отозвался грузчик. – Видно, скатилась в море.

– А залезть и поискать?

В ответ тишина. Последовало несколько секунд молчания, а после:

– Вот жалкие трусы. Страшно ботинки промочить?

– Оставь его. Четвертый раздел. Чего ты ожидал?

– Мы все возместим, – вклинился в разговор замещавший учетника перворазделец. – Вычтем из его оплаты и…

Он не договорил, и погрузка продолжилась.

Я не глянул на консервы, которые подобрал, но кое-что знал наверняка: за утерянную банку взимается двойная цена. И, что бы мне ни попалось, грузчик дорого за это заплатит. Совесть больно кольнула грудь, но сумка и усталость давили сильнее. Я огляделся по сторонам, ища, за что бы зацепиться. Это важнее. Поругать себя и помучиться от вины, я всегда успею, но только не на дне морском.

Иллюминаторные рамы сверкали высоко над ватерлинией, до них не дотянуться, зато удерживающие пристань столбы ржавели в завидной близости. Я зацепился за один из них и окинул корабль завистливым взглядом. Гребное колесо оказалось всего в метре от меня и пахло так, как на нашем острове вообще ничего не пахло! Но хуже всего то, что его лопасти опасно походили на лестницу.

– Нет-нет-нет, – зашептал я себе под нос. – Это очень-очень-очень плохая идея.

Идея просто отвратительная и такая страшная, что я легко мог лишиться из-за нее жизни. Но только в том случае, если меня кто-нибудь застукает, а все стратеги были на наверху.

Я кинул на берег мимолетный взгляд. Море волновалось лениво и спокойно, словно никого в себе не скрывая, но я уже знал, что там кто-то есть. И мне все равно надо было переждать, когда первораздельцы покинут причал. А оставаться у колеса чертовски опасно. На море штиль, а значит, паруса стратеги не поднимут, отплывут на пару. И что станет, когда эта огромная мельница вспенит воду в метре от меня? Я буду похож на капнувшую в чай томатную пасту. Так себе перспектива.

Нервная система зажгла тревожную лампочку. Сердце заколотилось, как безумное. Я закрыл глаза и несколько раз медленно выдохнул через рот. Нет панике. Она опаснее, чем все преграды на пути к спасению вместе взятые. Я ведь еще не знаю, что будет дальше. Вдруг выберусь.

Все тело зудело от морской соли, сумка давила на плечо, а мышцы ныли от усталости. Надо было как можно скорее выбраться из воды. Соленая вода здорово облегчала задачу, но все равно, держась за столб, я не отдыхал. Силы продолжали уходить.

Взгляд снова упал на гребное колесо. Оно так удобно вело к оружейному люку, из которого торчала еще одна любопытная диковинка – чугунная пушка. Черная и настоящая. Не просто табличка с рисунком, а смертоносное огнестрельное оружие. Сердце замедлило бой. Глядя на нее, я окончательно решил, что назад не поплыву. Сил в теле осталось немного, и сумка быстро утащит меня на дно. Если брошу ее, мама из меня душу вытрясет и навеки запрет в комнате. Да и жить мне останется недолго, ведь я умру с голоду, пока мама будет копить мне на новую сумку и академические принадлежности. Надо же будет и штраф за утерю заплатить. Черти морские, да она меня просто убьет!

Чтобы этого избежать, на берег я должен вернуться с сумкой. Остается одно – тайком пробраться на корабль и передохнуть в укромном уголке, пока погрузка не закончится.

От этой мысли по спине побежали мурашки. Я едва не соскользнул с трубы и перевел взгляд на корабль. Огромная красная цифра «Восемь» сияла ярче солнца. Что же я делаю? Забраться на судно с элитным боевым экипажем на борту равносильно самоубийству. Но я ведь ненадолго! Посижу пару минут в укромном уголке, дух переведу и вернусь в город. Весь экипаж наверху, никто меня не заметит, и никому от этого хуже не станет.

Не отрываясь от трубы, я погрузился в воду до подбородка и потянулся рукой к гребному колесу. Пальцы соскользнули с мокрой лопасти, трубу я тоже упустил и на мгновение ушел под воду с головой. Отчаянно замахав руками, я прижался к кораблю и обеими руками вцепился в колесо. Сердце прыгало в груди. Просмоленное дерево приятно холодило пальцы. Ничего подобного я раньше не трогал и минутная паника вмиг сменилась любопытством.

Единственная деревянная вещь на нашем острове – дедушкин пимак. Но он ощущается в руке совсем иначе. Я сто раз спрашивал дедулю, где он раздобыл такую удивительную вещь. А он сказал:

– Это очень большой секрет, и никто не должен знать об этом, – и прижал палец к губам.

Больше я не спрашивал, но обязательно спрошу, как только вернусь домой. Если вернусь…

Между кораблем и причалом зияло пространство, прикрытое только узкой полосой трапа. Если кто из стратегов опустит голову и посмотрит вниз – сразу же меня увидит. Но идти на попятную поздно. Время шло, а вместе с ним тяжелела сумка. Чем быстрее укроюсь в оружейном помещении, тем лучше.

Я вскарабкался по лопастям колеса и, опершись ногой о трубу пристани, заглянул в пушечный люк. Большое оружейное помещение скрывалось в полумраке. У задней стены стояли деревянные ящики и бочки – должно быть, порох и ядра. Между пушкой и рамой было достаточно пространства, чтобы протиснуться. Напряжение в руках достигло предела. Собрав остатки сил, я оттолкнулся ногой от трубы, схватился за цепи, удерживающие пушку на месте, и забрался внутрь. Прополз под дулом, таща за собой промокшую сумку, и уткнулся лбом в холодный пол.

Сердце отчаянно билось в ребра, не привыкшие к такой нагрузке руки дрожали. Я вытер со лба холодный пот, перевернулся на спину и огляделся. Узкое помещение занимало не меньше трети длины корабля. Я насчитал двенадцать люков, и возле каждого стояла пушка, а напротив все те же ящики и бочки.

Погрузка продолжалась. Низкий потолок дрожал от тяжелых сапог рабочих. С пристани доносилось тихое бульканье служивого, но никто не обращал на него внимания. Все разговоры ограничивались подсчетами и короткими приказами типа «следующий», «вперед», «неси еще», и так далее.

Я на минуту прикрыл глаза. Шум моря успокаивал, но не на столько, чтобы уснуть. Хотя я здорово устал, и окажись сейчас подо мной панцирная сетка и набитый соломой мешок, вырубился бы за мгновение. Этой ночью мне поспать не удалось. Некогда было. Мама закатила очередной скандал и… все как всегда.

Спина резко зачесалась от соли. Затем я почувствовал зуд на ногах и руках. Чтобы везде почесаться, мне не хватило пальцев. Я вскочил, и стал растирать раздраженную кожу через одежду. Не помогло. Ощущение настолько отвратительное, что я едва сумел подавить отчаянный стон. И чтобы избавиться от него, решил отвлечься.

Газовки в помещении не горели, а в пушечные люки пробивалось совсем мало света, но краем глаза я уловил тусклый отблеск на стене в самом темном углу. Подошел ближе. Сердце екнуло. Под стеклянным футляром, перевязанным красной лентой, я увидел серебряный кинжал с золоченым гербом ОКПиН на резной рукояти. Ниже крепились ножны с гравировкой:

«Стратегии8-1 за отвагу и верность Объединенному Королевству Пандоры и Норны»

О-бал-деть.

Это особая награда, которую получал отнюдь не каждый капитан. Я ведь знал, что у него она есть, нам рассказывали на мироведении! Всего таких кинжалов в мире три, и один из них до сих пор ждет своего хозяина. Может быть, однажды им стану я.

Осторожно отвязав ленту, я снял кортик с креплений. Оружие не было боевым, но хозяин бережно отполировал его и наточил так остро, что я порезался, лишь слегка задев лезвие. Зуд, как рукой сняло. Я смотрел в собственное отражение в лезвии кинжала и не мог поверить, что все это произошло со мной.

Вдруг грозный лай служивого раздался совсем близко. Я понял: это не с причала. Зверь был прямо за дверью. В тот же миг весь корабль завибрировал. Паровой механизм запустили. Я кинулся к двери оружейного помещения. К счастью, она оказалась запертой на ключ. Пока кто-нибудь из стратегов не отопрет ее, я в безопасности. Но оставаться здесь и дальше нельзя. Кто знает, что со мной сделают, если я поплыву со стратегами зайцем. Была вероятность заслужить смертную казнь без суда и следствия. На такое я не мог пойти, особенно учитывая, что до межостровного перераспределения оставались считанные месяцы.