Я вспомнил про загадочную икру. Что бы ни скрывалось в той банке, такой диковинки Сесси еще не видела, а значит, она вполне может стать подтверждением моего подвига. Колонна икры была меньше остальных, и я вполне мог дотянуться до верхнего ящика. Поставив его на пол, я открыл крышку. Та протяжно скрипнула, заставив сердце в очередной раз замереть. Я застыл и прислушался. Грузчики впереди продолжали погрузку и вели себя достаточно шумно, чтобы не обратить на меня внимание. Облегченно вздохнув, я выудил из ящика загадочные консервы.

Банка была такой же плоской, как и ящик, и совсем малюсенькой. Грамм на сто, не больше. Я повертел ее в руках и представил себе вот такую картину:

Я захожу в класс, подхожу к Сесиль и говорю:

– Я был сегодня на складе. Пробрался, пока шла разгрузка. И меня не поймали.

А она в ответ:

– Врешь.

А я:

– Нет! – выуживаю из сумки баночку икры. – Смотри, что я тебе раздобыл.

– И что это? – спрашивает она.

– Черт морской знает! Фигня какая-то.

Вот это картина! Обалдеть можно. Именно так и впечатляют девчонок. Она наверняка описается от восторга.

Я хлопнул себя ладонью по лбу, и в тот же миг все вокруг содрогнулось. Колонны задребезжали. Трехметровая стопка бобов накренилась и рассыпалась, сбив столбик икры. Я едва успел отскочить. Первый ящик пролетел в сантиметре от моей головы, зацепил второй и больно врезался в плечо. Метнувшись назад, я развернулся на каблуках и бросился бежать.

Пол под ногами ходил ходуном. Консервные столбы рушились, засыпая проходы. Слава богам, выход со склада оказался недалеко. Створки двери призывно покачивались впереди. Перепрыгнув через руины, оставшиеся от капустной колонны, я ползком добрался до дверного проема и прижался спиной к косяку.

Завод трясся и дрожал. Обилие металлических приспособлений создали такую какофонию звуков, что я не выдержал и заткнул уши руками. Вдалеке кричали рабочие, но я не разобрал ни слова. Затем завизжала сирена. Говорители активировались, и монотонный голос секретарши мэра объявил:

– Сохраняйте спокойствие. Отойдите от конвейеров и шкафов. Происшествие скоро закончится. Не расходитесь и не покидайте рабочих мест.

Она перевела дыхание и:

– Повторяю. Сохраняйте спокойствие и оставайтесь на своих местах.

Ее голос звучал настолько безразлично и уныло, что я сам едва не зевнул от нахлынувшего неизвестно откуда безразличия. Но вдруг еще одна колонна рухнула, ее верхний ящик свалился на железный пол и проехал в нескольких сантиметрах от моей ноги. Я бросил на него беглый взгляд: всего лишь бобы.

Мысль проскользнула в голове так стремительно, и была настолько неуместной, что у меня даже лицо от стыда вспыхнуло. Нашел о чем думать в такой момент! Земля уходила из-под ног, высокий потолок сотрясался, грозясь рухнуть в любой момент, а я думал о подвиге и о том, как доказать девчонке факт его свершения. Но отругать себя за глупость не успел, вскоре тряска прекратилась, и я смахнул со лба холодный пот, будто старик держась за сердце. Давненько я так не пугался.

От дурного предчувствия свело желудок. Вообще-то для здешнего народа землетрясения непривычны. Наш остров – вершина горы ушедшего под воду материка (по крайней мере, так нам говорили на мироведении). До соседней тектонической плиты так далеко, что опасаться тряски не приходится. Все природные катаклизмы ошиваются на юге. Временами до нас доходят большие волны, но не настолько, чтобы дать повод для беспокойства. А тут тряхнуло основательно. Сравнивать мне, конечно, было не с чем, но штаны я едва не намочил. И что-то мне подсказывало, что не только я.

От поднявшейся пыли воздуха не хватало. Шею стянуло будто удавкой, и я расстегнул верхнюю пуговицу рубахи. Картинка перед глазами предстала та еще: склад был полностью разрушен. Ну, не то чтобы разрушен. Стены остались на месте, а вот от лабиринта – один завал. Все валялось вперемешку: овощи, бобовые, икра. Припасенную баночку я выронил, спасаясь бегством, и раздобыть новую теперь не представлялось возможным.

Секретарь мэра объявила: пора возвращаться к своим делам. Грузчики впереди ругались и сетовали на беспорядок, неохотно возвращаясь к работе. Но паники не было. Видно, никто не пострадал.

Я облегченно вздохнул и ползком подобрался к ближайшим ящикам. Это была треклятая фасоль. С таким «доказательством» весь мой подвиг полетит в выгребную яму, а я прослыву шутом и пустословом. Моя репутация в академии и так оставляла желать лучшего, а молчать о случившемся обидно. Не то чтобы я люблю похвастаться… просто, какой смысл в подвиге, если о нем никто не узнает?

Я выглянул из-за завала. Высокие станы оголились, избавившись от стеллажей, и отлично отражали каждое произнесенное рабочими слово.

– Землетрясение? Здесь? Это же невозможно! – сказал один из грузчиков, подняв тяжелый ящик. – Да со дня заселения тут ни разу не трясло!

Его собеседник неловко пожал плечами и кинул на учетника опасливый взгляд. Тот недовольно сощурился.

– И откуда же тебе это известно? Неужто конспекты из академии подворовываешь? Насколько знаю я, в четвертом разделе не преподают историю острова.

Грузчик растерянно заморгал поставил ящик и вытер руки о желтый комбинезон, перепачканный грязью и ржавчиной. Его форма местами выцвела, и кое-где не хватало пуговиц. Учетник смерил его надменным взглядом и брезгливо сморщился. До чего же противный! Легко быть такой высокомерной сволочью, когда новый костюмчик выдают каждые полгода. Я мысленно посоветовал грузчику молчать. С первым разделом спорить себе дороже.

– Так откуда тебе это известно? – учетник повысил голос, и высокий коренастый четвероразделец съежился и низко опустил голову, словно ребенок, которого отчитывала мать.

– Я предположил, сэр.

– Разве тебе платят за предположения?

– Нет, сэр.

– А за что тебе платят?

– За работу.

– Вот и работай.

Учетник черканул что-то в своей жестяной таблице, и я понял: он влепил ему штраф. Подобравшись чуть ближе, я выглянул из-за ящика тушеной капусты и смерил рабочего сочувственным взглядом. Заработная плата у нас на острове оставляла желать лучшего. И при этом имела тенденцию к понижению из раздела в раздел. Штраф означал, что грузчик обречен на голод, и сил работать у него не будет, что неизбежно повлечет за собой еще один штраф.

– Грузите последнее, – приказал учетник. – Остальное заберем вторым рейсом.

Грузчики покорно подхватили ящики с ананасами и отправились к двери, ведущей в первый раздел, но едва они успели до нее дойти, как створки распахнулись. На пороге возник непривычно круглый человек в белоснежном комбинезоне – еще один перворазделец. Наивысшая форма жизни на острове. Но это только на острове. Поговаривали на боговедении, что где-то за горизонтом есть ребята покруче. Но его неприлично большие объемы все равно вызывали зависть. Я сегодня еще не завтракал и попытался отгадать, сколько раз успел позавтракать он.

– Восемьдесят третий, иди собирайся. Я тут закончу.

– Уже пора? – учетник растеряно покрутил в руках жестяную таблицу и оглядел разрушенный склад. – Но погрузка еще не закончена. Придется сделать второй рейс. У нас груза на полторы тысячи тонн остается на складе, не меньше!

– Грузите все сразу. За нами пришел Восьмой.

Я с опаской выглянул из укрытия. Учетник стоял ко мне спиной, но я все равно заметил, как вытянулось его лицо. Или мне так показалось. Но мое лицо точно вытянулось от удивления. Восьмой – это не просто корабль. Это очень большой разведывательный пароходофрегат! Такие не ходят за очередной поставкой провианта. Эти корабли созданы для самых опасных морских экспедиций. И служат на них лучшие из лучших!

Я почувствовал, как по позвоночнику поднимается мерзкий холодок и пригнулся ниже. Сердце прихватило. Почему нашим островом заинтересовался корабль из первой десятки? Куда пора собираться учетнику? И с чего вдруг здесь началось землетрясение? Все это не просто странности, а самые настоящие невозможности. И раздери меня морской черт, если я не узнаю ответ хотя бы на один из этих вопросов!