Грузчики отправили наверх партию ящиков с консервами и вернулись за следующей. Склад стремительно пустел – совсем скоро от моего укрытия не останется ни банки. Я ползком попятился к дверям, ведущим на лестничный пролет. На четвереньках добрался до лестницы и поднялся на первый этаж, крепко прижавшись спиной к стене. Лестничный пролет пустовал. Завод работал, словно ничего не случилось.
Я достал из кармана часы, откинул украшенную гербом ОКПиН крышку и сверил время. По составленному утром расписанию я сейчас на полпути к кабинету термообработки. После него будет боговедение, затем право, мироведение и конструирование консервных банок, а потом домой со спокойной совестью. Да только после всего случившегося, действовать по плану я не смогу. Придется импровизировать. Я ведь ненадолго, только выясню, что за чертовщина тут творится и сразу в академию. Если не стану задерживаться, к мироведению успею. А если нет, так и черт с ним. Все равно в последнее время учителя как сговорились и без конца гнали повтор. Готовили нас к экзаменам. Будто они трудные.
Но что, действительно, трудно, так это уложить в голове все произошедшие за последние минуты странности и выяснить их причину. К легким путям я не привык. Да и из учителей никто меня не хватится, ведь за моей партой всегда сидит Саймон.
Погрузка продолжалась. Ящики лязгали, скрипели двери, и никто из рабочих не смел раскрыть рта. А жаль, я бы не отказался услышать еще пару предположений о произошедшем инциденте. Но штраф – слишком веское основание притвориться немым.
Устроившись в углу лестничного пролета, я стал ждать. Время тянулось невыносимо медленно. В голову полезла прорва страшных мыслей. Я придумал кучу вариантов развития событий и решил, что мы все скоро умрем. Не то чтобы я пессимист. Хотя, кого я обманываю? Самая частая фраза, которую дедуля Тедди повторял нам с братом это: «не паникуйте, вы еще ничего точно не знаете» и «Виктор, будь сознательнее и осторожнее», конечно. Первую фразу я прокрутил в голове несколько раз и попытался переключиться на что-нибудь более приятное.
Давняя фантазия тут же пришла на помощь. В голове зашумели волны. Я увидел раскаленное до красна закатное солнце, услышал, как в парусах гуляет ветер, и, клянусь, почти ощутил под рукой штурвал. Воображение нарисовало на горизонте незнакомый остров, усыпанный свежей зеленой травой. Я вдохнул, надеясь ощутить ее запах, но, как говорил дедуля Тедди, нельзя представить то, чего никогда не слышал, не видел и не чувствовал. Потому коварный мозг подкинул мне аромат прелого пыльного сена. Я поморщился и вернулся в реальность.
Внизу хлопнула дверь. Сбежав по лестнице вниз, я заглянул в мутное дверное окно. Размытые желтые силуэты отдалялись, шаги становились все тише, и наконец, хлопнула дверь, ведущая в первый раздел.
Выждав еще пару минут, я прошмыгнул на склад и метнулся к стене, опасаясь открытого пространства. Стеллажи поставили на место, и я надеялся, что мой серо-голубой комбинезон второго раздела сольется с их серебристыми стальными боками. Мало ли кому придет в голову идея вернуться сюда и проверить, действительно ли склад остался совершенно пустым. Да он был не просто пустым, кроме голых стеллажей в нем вообще ничего не осталось, и потолок показался мне выше второго этажа.
Я на цыпочках подобрался к двери ведущей в первый раздел, стараясь производить как можно меньше шума. Страшно было представить, какой силы эхо услышу, если уроню газовку или рисовальный лист. Мне казалось, я даже дышу чересчур громко.
Подкравшись к лестнице, ведущей прямиком в первый раздел, я облегченно вздохнул. Тесный пролет создавал иллюзию безопасности. Как-никак укрытие. Дверь наверху была полностью обшита металлическим листом. Никакого окошка для разведки мне не оставили, но я был уверен, что она не заперта. Проблема состояла в другом. Этот выход тоже охранялся вахтером, и для него я капусту не взял. Да и не факт, что его можно подкупить. Остался один вариант.
Я с грохотом шарахнул дверью о стену, подлетел к столу вахтера, схватился за тяжелую столешницу и толкнул ее вперед. Стол сдвинулся не на много, но достаточно, чтобы пригвоздить несчастного вахтера к стене. Бедняга едва не захлебнулся от негодования и разразился целой речью грубых выражений, за которые в академии можно отхватить по шее. Давненько я не слышал столько ругательств за один раз. Будь у меня припасена еще одна баночка консервов, я непременно вручил бы ее вахтеру в качестве приза за оригинальность некоторых словосочетаний.
Одним прыжком я выскочил в раздел и кинулся за ближайший дом, оставив вахтера в ярости и одиночестве. Я знал: он за мной не побежит. Просто сделает заметку в журнале, что в такое-то время представитель такого-то раздела, выглядевший приблизительно так-то несанкционированно проник в первый раздел с неизвестной целью. Далее комендант завода проведет расследование, может даже отыщет меня, а может, и нет. И в первом случае назначит отработку. Не так уж и страшно все выглядит. Но это потому, что я еще не знаю, что ждет меня впереди. Дурное предчувствие сжало сердце.
Ворвавшись в раздел, я не стал тратить время на осмотр достопримечательностей. Все здесь было таким же унылым и серым, как у нас. Разве что стальные двухэтажные бараки, именуемые домами, были чуть больше и выглядели более ухоженными. Да сцена для объявлений у входа сверкала свежей краской.
Но если вахтера бояться мне было ни к чему, то первораздельцам на глаза я предпочел бы не попадаться. Эти ребята не любят, когда к ним пробираются чужаки их младших разделов. Беднягам на заводе с ними мороки хватает. Потому я поскорее скрылся в тени ближайшего дома и, обогнув его, оглядел улицу из-за угла. И вот тут у меня в голове все перемешалось, словно по затылку трехкилограммовой дубиной шарахнули.
Первый раздел кишел местными жителями. Люди в белоснежных форменных комбинезонах толпой двигались вниз по улице, таща за собой детей и ручную кладь, сваленную в самодельные мешки из простыней. И это в самый разгар рабочего дня!
Я старательно протер глаза, надеясь, что странная картина исчезнет, несколько раз ущипнул себя за руку и даже вспомнил короткую молитву, отпугивающую беды и нечисть, но ничего не изменилось. Белоснежная процессия продолжала шествие вниз по улице к причалу и маяку.
Я нырнул обратно в проулок и бросился бежать. Вскоре первораздельцы остались за спиной. Соленый запах моря с примесью тухлой рыбы и ржавчины ударил в нос. Дома закончились, и я оказался на отрытом пляже, заваленном огромными глыбами камней. Слева возвышался маяк, опутанный легким утренним туманом, а впереди за хлипкой пристанью, сваренной из обломков металлических балок и бракованных листов жести, раскачивался на легких волнах громадный параходофрегат о красных парусах. Из печных труб еще поднимались жидкие клубы черного пара, а гребное колесо делало слабые повороты, готовясь вот-вот заглохнуть.
Сбросив с носа корабля тяжелый якорь, стратеги спустили трап и оцепили пристань, у подножия которой уже выстроилась вереница запряженных извозниками телег. Извозник – это самый чудной зверь на нашем острове. По второму разделу они обычно не разгуливали и вызвали у меня не меньше восторга, чем боевой стратегический корабль. Вообще, фауна у нас довольно скудная, а флоры и вовсе никакой нет. О том, что трава зеленая, я узнал по словам учителя мироведения только после того, как спросил почему маленький островок напротив первого раздела отмечен на карте зеленым цветом. А животных нам досталось всего три вида. Но я был уверен, что чуднее извозника и на других островах зверя не найдется.
Гладкая лоснящаяся шерсть, вывороченные наружу вечно согнутые локти и острые то ли когти, то ли копыта, которыми он глубоко врезался в землю при передвижении, придавали ему вид мутировавшего гигантского насекомого. На вытянутой морде красовался рог, согнутый острием вперед, а мощные задние лапы выпрямлялись при наборе скорости, от чего задница смешно торчала вверх. В общем, природа знатно над ним посмеялась, но скорость и выносливость дала приличную. Очевидно, в качестве компенсации.
