М посмотрел на Кристину, и постарался вспомнить, с кем из людей он хоть раз ощущал себя так же, как с ней. Он не вспомнил никого. Действительно, они все слишком суетливые, так или иначе. Или она странная.

      Они поднялись, прошли в один из проходов в самом верху, который привел их в то место о котором говорила Кристина.

      М вышел за своими спутницами из тесного прохода в заставший его врасплох простор, и приостановился на выходе, чтобы дать глазам хоть какое-то время на подготовку к зрелищу из огромных столбов, поддерживающих целые острова платформ. Он словно смотрел на муравейник из строительных лесов огромных размеров и блоков бетона. Слева возвышалась вся эта масса в тёмно-синей тени, а справа открывался вид с обрыва на океанскую гладь, где уже окончательно умирал закат невидимого солнца, и дарил редким фигуркам людей длиннющие тени.

– Тормоз, давай уже. – бросил кто-то сзади.

      М посмотрел вниз и назад. Мимо него прошла кудрявая голова с угольно-черными волосами, от которых несло старым шкафом и цветами. Длинные, по отношению к остальной фигуре, ноги ускорили шаг и человек скрылся в толпе. Тут же пронеслось молодое лицо с аккуратной седой бородой, задев М краем очков, и бросив на ходу:

– Черт возьми, извините. Адам, а ну стоять!

      И этот тоже скрылся в людском потоке. Кристина обернулась.

– Не спи, осматриваться будешь, когда отведу ее на урок. Хотя, какой урок. Знал бы ты, о чем они там болтают. Вообще у меня это все вызывает сомнение. Так, нам наверх.

      М посмотрел на металлическую лестницу, убегающую вглубь стального муравейника.

– Я здесь останусь.

– Но уже почти стемнело, нам не стоит разделяться.

– Послушай, а зачем вообще нам эти совместные прогулки? Ты мне вряд-ли поможешь. А я тебе помочь могу? Сомневаюсь. Мне нужно заснуть, Кристина, и я хочу найти ответ. Мне нужно назад. Что, если время там идет, а я в какой-нибудь коме? Мне есть, к чему вернутся.

      Та взяла его за руку, подтолкнула вперёд Кассандру, и потащила за собой наверх.

– Тебе бы понять кое-что. Я расскажу.

М взял ее за плечи, приставил к стене на лестнице, и приблизился. Кассандра обернулась и посмотрела на него, будто ангел на дьявола.

– Довольно тянуть. – выдавил М.

      Глаза нехотя поднялись к его лицу, она выдохнула.

– Ты мне приснился, я уже говорила. Всем что-то снится, перед тем как утонуть. Вот и тебе я приснилась. Это значит, что в нас ответ. Ответ в сновидении, так у всех. Вот Кассандре снилась библиотека. Связаны мы с тобой, М, пойми. И черт знает, в чем заключается этот ответ, но ключ есть.

– У вас все нормально? – донеслось сверху.

      Несколькими ступеньками выше стоял высокий мужчина в костюме-тройке и взирал через роговую оправу глазами, как двумя прицелами, на М.

– Порядок, – сказал М, обращаясь к нему, и поправил пальцами прядь волос на лбу Кристины, обратившись уже к ней – прости меня, Кристина.

– Это профессор… – сказала она.

– Маркеллин Марен. – улыбчиво перебил профессор и протянул ладонь. – И вы поосторожнее с красавицей, друг мой.

– Марен? Вы значит…

– Француз? Да. Так, а ведь уже темнеет. Нам пора.

      Он осмотрел их и махнул блокнотом, приглашая идти за собой.

Через некоторое время все четверо быстро шагали по коридору с металлическими стенами и мертвым светом, темп в основном задавал учитель, и постоянно посматривал на часы, прячущиеся под потрепанной манжетой.

– Профессором меня называть – это уж слишком. Но звучит. На деле то я не учитель, но вот этих, – он кивнул на Кассандру, – детишек люблю. Ну и знаю кое-что о жизни. Знаете чем занимаюсь, да? То что мы тут делаем, очень важно, хотя не все разделяют эту позицию.

      Говорил он с прищуром и часто расплывался в улыбке от своих слов. Кассандра смотрела на его лицо и держалась рядом, а М безуспешно пытался поймать его взгляд.

      Кабинет, к которому они вскоре подошли, вмещал в себя небольшую стайку притихших детей. Сидели все полукругом, а в центре стояло большое кожаное кресло. С хлипкими ножками, но уютно-потертое настолько, что расслабиться в нем, как дома, наверное можно было даже на крыле самолета. Рядом с креслом стоял обычный стул, но в отличии от остальных в кабинете, этот имел узорчатую обивку, а царапины были затерты грецким орехом.

      На вошедшего преподавателя никто не обратил особенного внимания. М с Кристиной остались за дверью. Сразу за учителем откуда-то влетела растрепанная и неистовствующая мамаша, схватила за руку одного из детей, и выволокла из комнаты с криками о бесполезности, даже пагубности этих занятий, и о том что если ее сопляк ещё раз появится в этой лавочке мозгоправа, то его ждет судный день. Маркеллин Марен лишь вздохнул, прикрыл дверь, потрепал Кассандру по голове и усадил ее на место. Он взглянул на пустой стул рядом со своим креслом, повертел головой по сторонам и ещё раз вздохнул.

      Его удрученный взгляд в одно мгновение просиял, как только в комнате появился паренек, скрипнувший на входе ботинками и сильно хлопнувший дверью. Он поднял на детей и профессора глаза, один из которых был синий, к другой, как кусок угля. Кассандра в тот же момент отбросила черную книжку, которую пыталась подклеить скотчем, и уставилась на него, как собака в ожидании мячика.

– Адам, ну вот наконец-то! Уж думал, не увижу, как и в прошлый раз. Почему, говоришь, тебя не было? – профессор вопросительно взглянул, приподняв массивные очки.

– Да вот этот тип, как его… Пес его знает, тот что за поведение отвечает, психолог. В башку влез и не отстает. Хочет, чтоб я на индивидуальную программу перешел.

      Профессор сдвинул брови.

– Ну, ну. Сам ведь понимаешь, мальчик мой, в этом нет необходимости. Без моего "ассистента" я здесь, как кофейник без ручки. Знания в башке варятся, а разлить по чашкам не смогу. – он кивнул на детей. – А если из-за него тебе еще раз придется пропустить, то так и знай, я от этого крота мокрого места не оставлю.

– Его положение и без вас шаткое. Так, я еще ничего не пропустил?

– Мы все здесь не в лучшем свете, не только он. А Кателя вообще перестали воспринимать. – Он шлепнул на стол у окна черную книжку, на торце которой почти стерлось – "Кей Катель. На задворках своих стремлений".

– Профессор, отчасти они правы. Чтиво то не для детей. Хотя есть и смышленые.

Адам посмотрел на Кассандру, которая жадно поймала его взгляд.

– Эх, ладно. Пора начинать. Ну что, светлые головы, посмотрим на чуждый нам реальный мир через призму поэзии?

      Некоторые маленькие лица помрачнели, пару человек зевнули, а Кассандра придвинулась ближе, и открыла недоклеенную книгу.

      Адам пригладил свои кудри, и сел на тонко скрипнувший стул, рядом с креслом. Профессор подтянул брюки, кашлянул, вжался в кресло, и стал напряженно выискивать подходящую страницу.

– Адам, а ты им пока найди, то что надо. Там про зверей что-то… или нет. Ах да, про Франциска. Сегодня это разберем.

      "Ассистент" профессора послушно встал и начал обходить детей. Когда у каждого была открыта нужная страница, он сел и стал кусать уголок блокнота, делая вид, что задумался.

      Кассандра посмотрела на пожелтевшую страницу. На ней, как обычно, был тусклый текст и картинка под ним – маленькая дверца, которая на всех страницах была разной. Эта была массивной, с куском складчатой ткани на ней. Обычно в этой книге писалось что-то холодное и тяжелое. А вот на этот раз Кассандра будто даже начала сама понимать смысл. Он прочла:

      Жил кто-то утром один человек, он пробуждался каждое утро целый нескончаемый век. Но вот сегодня дверь заперта. Человек не проснулся.

Проснулась беда. Обняла человека в постели холодной, своей несущей беды рукой осторожной. Человек глаза приоткрыл, голос его в глубине мира застыл. Мир в глубине голоса человека в ночи, закричал ему – от беды не беги.