— Вряд ли можно устроить резню тупым столовым ножом, — в тон ему произнесла я. — Если только пощекотать.

— Значит, любишь щекотку, — вдруг оказавшись рядом, прошептал он, словно по секрету на ушко.

От его тона и жаркого дыхания я на секунду превратилась в желе, плечи опустились, а руки начали подрагивать. И, о, ужас… Столовые приборы в моих руках начали позвякивать, выдавая мою реакцию на него. Он довольно оскалился, чем привел еще в большее бешенство. Такой весь уверенный в себе, и в том, что я снова буду ползать тут на коленях. С меня хватило одного единственного раза.

Холодно посмотрела на него.

— Будешь отлынивать, я на тебя доложу, — предупредила я.

— Дежавю, — изрек он, ни капли не смущаясь. — И помнится, мы получили высший балл. Так старались. Хотя только впервые работали вместе.

Его двусмысленные грязные намеки мне порядком надоели, я впихнула ему в руки оставшиеся приборы, чуть не рассыпав их по полу.

— Лер, все нормально?

Ужаснулась, услышав голос Никиты за спиной. Рядом с блондином я напрочь о нем забыла. А мы теперь работаем тут все вместе! Какой кошмар.

— Это что за хлыщ? — презрительно спросил Орловский, сузив глаза. Прочитав на бэйджике его имя, ухмыльнулся. — Ааа, поняяяятно.

— Что тебе понятно? — вздернул подбородок Никита, настороженно оглядывая мажора. — Лер, ты его знаешь?

— Знает, и очень близко. — Блондин прямо выделил слово «очень», заставив меня покраснеть.

— А ну, иди сюда, — рассердилась я, хватая его за локоть и уводя из зала в узкий коридор, оставив бедного Никиту смотреть нам вслед. Черт, черт, черт!

— Послушай…

— Саша.

Как же бесит.

— Послушай, дорогой Саша! — взорвалась я от злости и обиды. — Что за цирк ты тут устраиваешь?! Я на работе, ясно? А ты пришел тут поиграться и все разрушить!

Грудь ходила ходуном от ярости и горечи, глаза наверняка метали молнии, но я не могла уже остановиться, ткнув его кулаками в грудь. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, тоже тяжело дыша и явно сдерживаясь.

— Ты где был все это время? Чего приперся из своей Америки? Доложили твои крысы? Так вот правильно доложили — мы с Никитой встречаемся, ясно? Он — мой парень!

— Вот тебе, а не парень! — он по-детски сунул мне кукиш под нос, доводя меня до исступления.

Сначала я даже опешила, а потом рассмеялась.

— Ты ведешь себя как ребенок, это глупо, по-детски!

— Хочешь по-взрослому? Хорошо, будет тебе по-взрослому! — Он больно схватил меня за руку и, не смотря на мои попытки вырваться, затащил в ближайшую подсобку, захлопывая за нами дверь и закрывая ее на замок.

В душной комнате почти не было света, лишь от крохотного оконца над потолком.

Мы остро и тяжело дышали, глядя друг на друга, утонувшие в пучине недоговоренности и горькой обиды. Готовые наброситься, и то ли лупить друг друга, то ли целовать до беспамятства. Волосы его были взъерошены, фартук сбился, глаза смотрели недобрым взглядом. Наверняка, я и сама была не лучше, но все это было лишь декорацией.

Наши глаза и отчетливо осязаемые чувства — вот главные герои на этой сцене. И их борьба была куда сильнее всяких слов.

**

Всем снова привет!

Люблю эту историю, переживаю вместе с героями! И если вам она тоже нравится, не скупитесь на звездочку или комментарий. И конечно же, я буду счастлива вашей подписке. Скоро готовится следующий роман, подписывайтесь, чтобы не пропустить. Анонсирую в последней главе) До новых встреч! Целую, ваша Роза:)

Лера

— Не смей меня трогать! — яростно прошипела я, но этим только дала ему толчок вперед.

Орловский схватил меня за руки и толкнул к стене, загромыхали какие-то банки, попадали швабры и другой инвентарь, подняв вокруг нас клубы пыли.

— Отвали! — отбивалась я от его настойчивых рук, но они были везде: с силой сжимали плечи, руки, лезли под юбку, сминая мою задницу жесткими пальцами. Наверняка останутся синяки. — Грязное животное!

Блондин закрыл мой рот поцелуем, который и отдаленно не был ласковым. Мои руки уперлись ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но тщетно. Упрямые губы захватили мои, грубо терзая, а язык победно пробился внутрь, обжигая, распаляя и не давая сделать ни малейшего вдоха. Чувствовала его злость и возбуждение, и я сама себе напоминала загнанную в угол самку, которая тряслась то ли от страха, что ее уничтожат, то ли от желания, чтобы ею обладали. Противна сама себе, но поразительно, как быстро я теряю голову рядом с ним.

Вдавливая меня в стену, Орловский сильно укусил нижнюю губу, и от внезапной боли я тихо вскрикнула. Губа тут же набухла от его укуса.

Он отлепился на секунду, вздрогнув от моего вскрика, рваное дыхание было сбитым, я тоже судорожно сделала вдох, с ненавистью глядя на него.

За дверью послышался настойчивый стук, потом еще и еще, заставляя оглянуться на звук.

— Открой, Лера ты там? — кричал за дверью Никита, дергая ручку за дверь.

— Не мешай мне тут, не видишь полы помыла, — глухо раздался голос, это недовольно возмутилась уборщица баба Шура. — Смотри, натоптал, засранец!

— Лера! — парень снова задергал ручку, грозя вырвать ее с корнем, и не обращая внимания на уборщицу.

— Нет ее тут! — злобно гаркнул Саша, в бешенстве отпихивая какие-то коробки ногами, не выпуская меня из цепких рук.

— Придурок, — прошептала я, осторожно ощупывая губу. Потом закричала громче. — Я тут!

Орловский тут же закрыл мой рот рукой, как будто еще был шанс наврать с три короба, что нас тут нет.

Раздался сильный грохот, как будто Никита таранил чем-то дверь. За дверью стояла полнейшая вакханалия, слышались крики, какая-то ругань.

Орловский смотрел на меня сатанинским взглядом, отросшая челка упала на мерцающие в полумраке глаза, оттеняя их и делая почти черными.

— Спала с ним? — Как гром среди ясного неба раздался его голос.

— Ч-что? — ошалело переспросила я.

— Спала, спрашиваю, с этим хлыщом? — Его тон излучал враждебность и неприкрытую ярость, а кулак впечатался в стену возле моего лица. На секунду прикрыла глаза.

— Твои не доложили, что ли? — я резко подняла подбородок, скрестив руки на груди.

Блондин сжал кулаки и сделал шаг вперед, еще больше вгоняя меня в стену, хотя уже было некуда. Но тут раздался громкий треск, и деревянная дверь, вместе с Никитой, влетела внутрь.

Я ошалело смотрела, как парень медленно встал, потирая ушибленное при падении плечо, но, посмотрев на мое лицо, и, видимо, увидев истерзанные губы, с ревом бросился на мажора.

— Ах, ты ж гнида!

Его кулак заехал блондину в челюсть, и от неожиданной атаки тот пошатнулся и сделал пару шагов назад, еле удержавшись на ногах.

— С*ка! — Не остался в долгу блондин, выпрямляясь и с разлета набрасываясь на Никиту. Повалив его на пол, принялся дубасить кулаками.

В полнейшем шоке я стояла у стены и закрыв рот руками от изумления, наблюдала, как они дерутся, не делая ни малейшей попытки их растащить. В дверях верещала баба Шура, махая шваброй.

— Ой, Господи, что же делается!

Тут и там мелькали кулаки, ноги, раздавались противные звуки ударов, тяжелого дыхания и отборного мата. В полуметре он меня, Орловский размахнулся и со всей дури врезал Нику в нос, отчего в разные стороны брызнула кровь, обрызгав мое лицо. В ужасе прикрыла глаза.

— Она моя, питекантроп ты вонючий.

— Хрен тебе, ублюдок вшивый!

И я словно проснулась.

— Остановитесь! Что вы делаете?!

Схватила в руки какую-то швабру, хотела сделать шаг вперед и треснуть любого из них, лишь бы прекратить этот хаос, но они уже кубарем выкатились в коридор, продолжая дубасить друг друга уж там. Никита снова ударил кулаком, в этот раз разбив Орловскому губы. Тот не остался в долгу, выпадом ноги толкая Никиту грудь, отчего парень выкатился прямо в зал, где обедали посетители. Теперь уже раздался визг и звон бьющейся посуды из зала, и, отшвырнув швабру в сторону, я вместе с бабой Шурой и прибежавшими на шум девчонками бросилась за ними.