Я тряслась как в лихорадке.

— Открой чертовы глаза, — повысил он голос, и я услышала такое знакомое раздражение.

Распахнула глаза.

— Это ты, — завыла, глядя в такие знакомые зеленые глаза. Впрочем в темноте они были почти черные, в своей тихой ярости. — Это тыыы…

Я не выдержала и заплакала. Весь эпизод с новой силой и новыми красками закипел в моей голове, боже мой, меня чуть не изнасиловали.

— Тшш, — он положил мне руку на голову и прижал к своему плечу. Я вдруг услышала хаотичный стук его сердца, словно он только что пробежал стометровку.

— Он сказал, — я ревела в его руках, вцепившись руками в горловину свитшота. — Он сказал, что…меня… выдерет меня…в…

— Тшш, — снова успокаивающий шепот, сквозь зубы. Он исступленно сжал кулаки. — Сказал же, помолчи. Все закончилось. Ну же.

Я пыталась встать, но ноги не слушались. Не выпуская мои плечи, блондин просто вытянул меня наверх.

— Идти можешь? — глухо поинтересовался он.

— Да, — слабо кивнула я. — Я очень испугался.

Он ничего не ответил, только сильнее сжал мои плечи и буквально потащил меня на свет. Прошли мимо какой-то груды вещей, он поднял их. Осознаю, что это мой рюкзак и пакет с мокрой одеждой. Видимо он вернулся, чтобы отдать все это мне, но бросил прямо тут и поспешил мне на помощь. Я вытянула рюкзак из его рук, достала ключи и шагнула к двери подъезда. Тусклая лампочка осветила мои дрожащие руки и лицо блондина. Оно было в крови.

— У тебя кровь, — воскликнула я.

— У тебя тоже, — мрачно ответил он, тяжелым взглядом окидывая мое лицо, задержавшись на губах.

— Пойдем, — я потянула его за рукав в свой подъезд, и он послушно пошел за мной.

Дома я бросила вещи на пол и включила свет, оглядывая лицо вошедшего вслед за мной парня. У него была разбита бровь и скула. Опустила глаза на его руки — костяшки пальцев были сбиты в кровь. Он дрался с двумя сразу. Третий не в счет, наверное. Хотя кто его знает. Я устало вздохнула.

— Тебе нужно обработать твои раны, — произнесла и, разувшись, пошла на кухню.

Дико хотелось попить воды. Налила из-под крана.

— Пойду сполосну лицо, — изрек блондин, тоже разуваясь и осматриваясь в крохотной квартире. — Где ванная комната?

Я указала рукой, не отрываясь от стакана, он тут же исчез за дверью.

— Полотенце чистое прямо на стиральной машине, — крикнула я вслед. — Аптечка в шкафу, самая нижняя полка.

И только я осознала, что сказала, хотела крикнуть «Стой!», но Орловский уже вышел из ванной, держа в руках коробку с тампонами и удивленно подняв брови.

— Валерка, тебе на кой хрен женские тампоны?

— Это моей сестры, — ляпнула я, покраснев с ног до головы.

— У тебя есть сестра?

— Есть.

— И где она сейчас? — заинтересованно спросил Орловский.

Я демонстративно закатила глаза.

— Тебе ничего не светит, — отрезала я. — Она редко тут бывает.

— Если она похожа на тебя, тогда ладно, — хохотнул блондин у унес злосчастную упаковку обратно. Не зная обижаться на это или нет, я покачала головой и потрогала свою губу. Опухла, на уголке застыла корочка крови. Через минуту он вышел с открытой аптечкой в руках.

— У тебя зеркало есть где-нибудь?

— Нет.

— Как же ты без зеркала живешь?

— Молча, — буркнула я.

— Тогда держи, займись лечением. Тебе же нужна практика для твоего колледжа, — произнес блондин, сел передо мной на стул, протянул аптечку и подставил свое лицо.

Это делать мне?! И зачем я ляпнула, что в медколледже учусь. Делать нечего, зеркала нет, не доставать же ему пудру с зеркальцем, еще к тому же из своего рюкзака. Итак с этими чертовыми тампонами казус.

Я подошла ближе, взяла вату, намочила обеззараживающей жидкостью и вгляделась в его раны. Бровь была сильно рассечена, но скорее всего шов там не нужен, на скуле просто огромный синяк. Я осторожно прикоснулась ватой к его светлой брови, и, совершенно не думая, тут же подула на место раны. Отпрянула, осознав, что делаю и искоса глянула на блондина. Он сидел невозмутимо на табуретке, глядя куда-то в точку на обоях старой крохотной кухни. Вдруг его взгляд сфокусировался на мне, я дернула руками и задела локтем пузырек с обеззараживающей жидкостью. С грохотом он упал на пол, но не разбился, благо полы были застелены мягким линолеумом.

— Тебе надо было на бухгалтера идти учиться, — засмеялся Орловский, глядя на мои руки.

Я проследила за его взглядом и к своему ужасу, увидела, что они сильно дрожат. Я оторвала новый кусок ваты, и, почти не дыша, принялась обрабатывать его раны, стараясь не смотреть на его белозубую улыбку, от которой почему-то очень теплело в груди.

— Слушай, — решила отвлечь от своих манипуляций разговором, глядя только в его скулу.

— Саша, — перебил блондин.

— Что?

— Саша меня зовут, а не «Эй» или «Слушай».

Я сглотнула и промокнула ватой в последний раз.

— Саша, спасибо, я так и не поблагодарил, — пробормотала я, смутившись. — Если бы не ты…

— Все нормально, — кивнул он. — Но можешь отблагодарить меня едой. Есть охота нереально.

Я воодушевилась и кивнула, обрадовавшись, что хоть как-то можно вернуть добром. Хотела отойти, но он вдруг удержал меня за плечо.

— У тебя кровь на губе, сильно впечатал?

— Да ничего, терпимо.

— Обработать? — предложил Саша, а я вдруг испугалась урагана, что бушевал сейчас в моем сердце.

— Не, так пройдет, — специально беспечно махнула рукой и отошла на безопасное расстояние. Саша не настаивал, и слава Богу. Открыла холодильник и стала думать, чем же накормить своего спасителя, если в холодильнике мышь повесилась.

Саша

Разглядывая щуплую фигуру Валерки, вспоминал произошедшие события. Радовался, что тот забыл свои вещи в моей машине и почувствовал комок в горле.

У него не было шансов перед теми братками. Ни одного малейшего. Вспомнил, как он ревел, вцепившись в меня мертвой хваткой и стало его невероятно жалко. Как же бьет нещадно жизнь таких, как Валерка.

Тупо наблюдаю, как он суетится на своей микроскопической кухне, достает две пачки доширака, отрывает крышки, высыпает специи и заливает все кипятком. Отмечаю, как ловким движением он наклоняется, скидывает тапок и хлопает им по кафельной стене, убивая пробегающего таракана. Понимаю, что у меня нет ни капли брезгливости или даже удивления. Все кажется таким правильным и понятным, как его старые мозоли или поношенная одежда. Во мне снова просыпается уважение к этому нескладному пацану, который вообще, честно говоря, напоминает больше девчонку. Такой он и точка. Работает, как ненормальный на каких-то своих подработках, учится, и просто живет, не жалуясь, не рассказывая о своих затруднениях.

Судя по его отработанным движениям, доширак, так же, как и шаурма на ужин — это самая обычная норма для Валерки. И мне невыносимо хочется что-то сделать для него, как-то ему помочь, но знаю, что Валерка слишком гордый, чтобы просто так принять помощь. Я бы затащил его в нормальный магазин и купил бы ему приличных шмоток, хорошую обувь, просто бы дал денег на нормальную жизнь. Но как это сделать? Он же подожмет губы, выпрямит плечи и пошлет меня куда подальше, и из-за этого злит меня еще больше, и еще больше вызывает уважение. Сплошной сгусток противоречий. Я вздыхаю, и он косится на меня, переводит взгляд на доширак и обратно на меня.

— Я… — начинает оправдываться, но я грубо прерываю.

— Давай сюда лапшу, я уже озверел. Что ты там возишься?

Валерка снова засуетился, поставил на стол пластиковые миски, уселся рядом и мы молча принялись за еду. Мне было рядом с ним очень уютно, даже в этой тишине. Я внезапно понял, что хотел бы иметь такого друга, как он. Честный и искренний. Такой всегда скажет, если ему что-то не нравится, не будет юлить и придумывать. Не будет пользоваться тобой или твоим положением, достатком. Такой никогда не предаст.

У меня много друзей, в команде и в универе, но в то же время я осознал внезапно, что одинок. Состояние моих родителей всегда обрывало меня от остальных, ставило отдельно на другую ступень, как бы сильно я этому не противился. Ведь я всего лишь был сын своего отца. Я не добился этого положения сам. Без него я никто. Валерка хоть и живет в нищете, но крутится, барахтается самостоятельно, не впрягая никого. У него есть стержень, которого я, боюсь, во мне никогда не будет.