Я злился, что оказался ненужным, меня впервые откровенно послали к черту. Да, в детстве со мной действительно часто заводили дружбу из-за денег, но всегда я был тем, кто гнал взашей. И сейчас на своей шкуре понял, как это неприятно. Хотя сравнивать и неуместно, ведь ситуации разные, но обидно от этого не меньше. Чертов Валерка, засел прочно в моей голове, врезался где-то между ребер и не дает мне покоя.

Мой интерес к нему меня пугает, но нажать на тормоза уже невозможно. Срываюсь, словно бешеный эшелон с рельсов и никто меня уже не остановит. Появилась жизненно важная необходимость дышать с ним одним воздухом, просто слышать, что у него все хорошо. И если рассудок здраво кричит мне «беги от него нахрен», то глупое дурацкое сердце ищет любого повода позвонить и выдумать причину для того, чтобы снова его увидеть.

Я быстро разбежался, но почти перед самым броском, вдруг споткнулся на ровном месте, и полетел вниз. Успел выставить руки, ободрав их до крови об жесткую резиновую крошку. Хотел покрыть весь белый свет трехэтажным матом, но почему-то лишь громко засмеялся и прилег на спину, тяжело дыша и глядя на небо сквозь сосны. Влажные волосы прилипли ко лбу. Снова ощутил щемящее одиночество, словно был один в этом мире. Или как будто был глухим, слепым и немым одновременно. Или наоборот весь окружающий мир был глухим, а я кричал до хрипоты, срывая свои легкие, но никто меня не слышал.

На небе сгустились тучи, начал моросить мелкий неприятный дождь. Пришлось встать и вернуться в дом.

— Саня, пошли ужинать. — В дверях меня позвал отец.

— Пять минут, пап, — попросил я и отправился в душ.

Когда я вернулся, на столе было уже все накрыто на двоих.

— А где мать? — спросил я отца, который присаживался за стол.

— Уехала к подруге.

— Она была здесь?

— Появилась, взяла кое-какие вещи и уехала.

Стало по-детски обидно, что она даже не подошла ко мне, хотя я был в сотне метров от нее. Мы не виделись с ней две недели…

— У вас все хорошо? — все же нашел я в себе силы спросить через полчаса, поедая десерт.

— Ты же знаешь ее, — бросил отец. — Она не любит сидеть дома.

Да, то что мать любит тратить деньги круглыми сутками в бутиках, торчать в спа-салонах и отдыхать на Мальдивах с подругами — это я знаю. А еще знаю, что она уж года два точно не была ни на одном моем матче. В отличие от отца. Тот появлялся при любой возможности, но работал он круглыми сутками, обеспечивая нашу безбедную жизнь. Да, мою мать было трудно назвать образцом для подражания, но иногда я ее просто не понимал. Семья никогда не была для нее на первом месте. Честно говоря, я бы не осудил отца, если бы он завел любовницу.

— Как учеба? — прервал мои размышления отец.

— Да нормально, — пожал я плечами.

— Я тут подумал, — заговорил он вдруг, посерьезнев. — Не хочешь по обмену на несколько месяцев в США поучиться? Могу Нью-Йорк или Бостон организовать. Если понравится, можем подумать о переводе. Получишь лучшее образование, чем в этом захудалом институте.

Он никак не мог смириться с тем маленьким фактом, что универ я выбрал сам. Не самый пафосный и громкий, как он того бы хотел.

Я сильно напрягся.

— Пап, а как же баскетбол?

— Ты подаешь большие надежды, тебя и там заметят. Начнешь играть за университет.

— Я подумаю. — Уезжать я не хотел, тупо оттягивал время, зная, что отец не отстанет просто так.

Здесь была моя семья, мои друзья по универу и баскетбольной команде, здесь было все то, чего я достигал годами. Но отец ожидал от меня большего, и однажды мне придется смириться.

Он недовольно посмотрел на меня, когда я, отложив приборы в сторону, встал из-за стола, намереваясь уйти.

— Ты куда?

— Подготовлюсь к занятиям на завтра.

Я просто трусливо от него сбежал.

**

В институте я снова поймал себя за тем, что пытаюсь найти в толпе лиц Леру. Особенно вглядываюсь в лица с очками или красными губами. Так и не увидев, разозлился на нее и уныло побрел на пары.

Даже странно, что я могу думать о Валерке и об этой пигалице одновременно. Этот диссонанс давал надежду моей ориентации, хотя вчера в интернете нарыл, что есть такие, которых устраивает играть на обе стороны. Но ведь меня воротит, если начинаю думать в этом ключе о ком-то другом. Однако, если в голове опять маячит Валерка, то почему-то это как будто правильно, словно он на положенном ему в голове месте, хотя в моем понимании это неприемлемо, грязно, отвратительно. И как мазохист я снова начинаю копаться в себе и в том, чем именно притягивает меня этот парень, но боюсь озвучить даже в мыслях.

Мысли о Лере заводят меня как положено, как и должно быть. Едва подумаю о ней, как в штанах начинает все каменеть, хочется схватить ее за белые бедра, прижать к стене, сминать в ладонях ее задницу. И нет никакого самокопания, извращенной тоски, абсолютно никакого страха. От этого тянусь к ней как за спасительной соломинкой, надеясь, что она расставит все по своим местам, раз сам я не справляюсь.

Так и не увидев ее нигде, как преданный пес пошел смотреть расписание ее группы в главном холле. Черт, у них сегодня так мало пар. Наверняка она уже ушла, последняя пара закончилась полчаса назад.

Проверив время на часах, я решил подкараулить ее после смены. Она ведь говорила, что работает почти каждый день?

Что ж у меня впереди еще три пары и баскетбол, как раз успеваю.

Как назло, чуть не опоздал на тренировку, и, влетев последним в раздевалку, бросил вещи на скамью и принялся переодеваться. Рядом зашуршала обертка.

После игры, зайдя в раздевалку, парни косились на букет розовых роз, которые я купил для Леры, и теперь я жалел, что подался порыву и приобрел их слишком рано. Нужно было это сделать после тренировки, но я боялся, что не успею, и она уедет в общежитие. Ладно, купил и черт с ними, но зачем я их припер сюда? Так торопился, что по инерции захватил их с собой. Идиот.

— Сильно тебя задело, Саня, — присвистнул капитан, пока Стас, схватив злосчастный букет, кружил с ним по раздевалке, изображая вальс.

— Мой герой, — пропищал этот придурок и все заржали. Даже я не выдержал, рассмеялся, но букет отобрал.

— Как ее зовут? — деловито спросил Леха. — Или это для Алисы?

— Нет, Алисе я вчера дал отбой.

Стас громко зевнул на моих словах. Ни для кого не секрет, что с Алисой нас связывала исключительно кровать. Поэтому новость товарищей не шокировала. Они и сами никогда не имели особо длительных отношений.

Алиса восприняла разрыв не очень хорошо, пыталась даже слезу пустить, но у нее не вышло. Разозленная и обиженная, она выскочила из машины, после того, как я подвез ее до дома.

— И как же все-таки зовут счастливицу?

— Лера.

— Та официантка из кафе? — шокированно спросил Леха. — Ну, которая учится в нашем универе.

— Ага.

— Ууу, — снова оживился Стас. — Я помню ее белые трусики, я бы их с нее так снимал, что у нее очки бы запотели.

— Завали, тебе там ничего не светит, — раздраженно бросил я, и, подхватив букет пошел к выходу.

— Расскажешь, какие на ней сегодня, — крикнул Стас в спину, и я поморщился.

**

Лера

Я закончила отрабатывать смену, переоделась в свою одежду и, попрощавшись со всеми, вышла на улицу. На улице уже было темно, поэтому я, не мешкая, поторопилась в сторону метро.

— Лера, — окликнул меня до боли знакомый голос, и я обернулась.

Я тщательно избегала Орловского, стараясь с ним не пересекаться, но встреча все равно была неизбежна. В конце концов над нами еще висел совместный проект.

Он стоял в легкой куртке и серых спортивных штанах, волосы небрежно отброшены назад, открывая моему взгляду его удивительного цвета глаза. Руки были спрятаны в карманах ветровки. Он был хмур и насторожен, как будто это я его поджидала из-за угла, а не наоборот.

— Саша? — Пришлось прочистить горло, прежде, чем ответить, но голос все равно вышел какой-то рваный и хриплый. — Что ты здесь делаешь?