Перед Наасом и Айякой послушно загораются светильники. Парень через шаг оглядывается, но я рассматриваю книги, избегая вопрошающего взгляда.

Слежу за своей спокойной тенью, раз за разом глажу шрам, но это не помогает прогнать озноб. Что я натворила?!

Айяка останавливается:

– Здесь. Весь ряд. Что конкретно вас интересует? – на ее лице дрожит отблеск от граненого стекла в приоткрытой дверце. Шкафы здесь старинные и совершенно разные. Некоторые изящные – резные украшения местами отколоты, а витражи утратили прозрачность, но все равно красиво. Другие будто наспех сколотили из досок, даже не потрудившись отшлифовать дерево.

– Советник Тлалок, – выпаливаю, наступая на ногу Наасу.

– Дааа… – тянет парень. – Вроде он занимался…

– Тварями, разумеется. О нем полно информации в библиотеке. Совершенно необязательно спускаться сюда, – сужает глаза волшебница.

– Я хочу узнать больше о твари, которую он создал.

– Плутон, – выдыхает Наас. Он говорил и раньше, но я забыла. Повторяю, пробуя на вкус. Примеряя к рогатой тьме:

– Плутон.

– В честь повелителя царства смерти, – Айяка сверяется с каталогом и по табличкам находит нужную полку. – Здесь. Но не удивлюсь, если мы найдем лишь общие сведения. Плутон – постоянный объект исследований профессора Хайме. Наверняка все данные о ней держат в лабораториях. Под рукой.

Она права. Мы забираем только пухлый том с жизнеописанием Советника Тлалока – единственный на целой полке.

– М-да, – резюмирует Наас. Из-за этого и правда глупо нарушать правила. – Кто же знал, – пожимает плечами.

Пожелтевшие страницы колючие на ощупь и изъедены жучками. Текст – рукописный, украшенный буквицами. Сколько же лет этой книге?

– Листы пропитаны специальным составом, так что не бойтесь повредить бумагу, – девушка небрежно переворачивает целые десятилетия чужой жизни, пока не натыкается на рисунок.

С карандашной зарисовки, выполненной уверенными летящими штрихами, рассеянно смотрит одутловатый, укутанный в меха старик. Перья волос за ушами, скошенный лысый череп. Узловатая ладонь комкает мантию. Кажется, тянется к массивному кресту на груди – то ли ордену, то ли броши.

Тварь почти сливается с его нарядом. Художник превратил Плутона в плоский силуэт с белыми пятнышками вместо глаз. Рога-вилы истончаются в линии выше макушки Советника.

– Вот она, – озвучивает Айяка. – Была создана за пять лет до его самоубийства.

– Самоубийства? – вырывается у меня.

– Да. Многие огненные маги… – девушка осекается, краснеет, неловко оправляет волосы. Тишину можно резать ножом.

– Как он контролировал ее? – пытаюсь продраться сквозь старинные выражения на соседней с картинкой странице.

– Я читала об этом, – с облегчением меняет тему волшебница. – У тварей сознание формируется постепенно, поначалу они представляют собой только смесь примитивных инстинктов и чувств вокруг воспоминания хозяина – ядра темного существа. Высшие могут развиться до уровня человека за несколько лет. Советник запер Плутона чарами в колодце и обучил, чему посчитал нужным. Послушанию в том числе. Для нее он стал едва ли не богом…

– Тогда почему тварь напала на него? – звенящим от напряжения голосом спрашивает Наас. Скрещивает руки на груди, между сведенными бровями появляются глубокие морщины. Я отвечаю:

– Продолжила развитие. Набралась смелости и ума противиться приказам, – Айяка кивнула:

– Скорее всего. Захотела свободы. После смерти Советника она бы прожила пару десятилетий даже без всякой подпитки. Тем не менее, странно, что Плутон преступила клятву крови и единства. Это считалось невозможным.

– Расскажи про клятву, пожалуйста, – обещание, данное Плутоном, горчит в памяти. Наново повторяю про себя каждое слово, почти слыша рокот чужого дыхания: я всегда буду за твоей спиной. Украдкой бросаю взгляд через плечо, но там лишь уходящие в темноту стеллажи.

– Клятва крови и единства позволяет Высшей твари продолжать существование, подпитываясь силой мага. Младшим и старшим этот путь закрыт: недостаточно разума для сбалансированного симбиоза, только если выполнить слияние – но здесь есть риск для самого создания. А твари вроде Плутона жертвуют своей свободой в обмен на жизнь. Магия клятвы заставляет их следовать воле хозяина: Тлалок, например, с помощью своей избавился от половины королевского двора… а до него был Рисер Хельстад, подчинил двоих. Отправлял шпионить по всему материку. Твари легко перемещаются в тенях, обычные стены для них не помеха. Стать хозяином одной – большой успех. Правда…

– Они высасывают силу, – перебивает Наас. – Маг слабеет, постоянное присутствие твари расшатывает психику. Тот Рисер слетел с катушек, когда ему не было и сорока. Под конец вообще не колдовал: не получалось. Тлалок вон тоже… повесился, кажется?

Айяка пожимает плечами:

– Не помню. Но остальное верно. Добровольных союзов с тварями в истории отмечено мало, и все кончились трагедией. После нападения Плутона Советник лишился руки.

Обнадеживающе. Запахиваю кофту, невольно повторяя жест старика на рисунке. Меня бьет дрожь, когда цепляю холодный металл украшения:

– Или она пыталась убить его потому, что Тлалок сам искал смерти, – хотел и не хотел умирать, так говорил Наас о тварях? У ручья он ни словом не обмолвился о клятве. Наверное, не подумал, что я настолько сглуплю.

– Хм. А ведь возможно, – задумчиво хмурится Айяка.

– Что там в конце, – Наас шуршит древними страницами, варварски терзая бумагу. Проводит пальцем по последним строкам. – Ни хрена не понимаю. Вот год смерти походу.

– Двенадцатое мая 1503 года, – Айяка отодвигает парня в сторону. Беззвучно шевелит губами, расшифровывая записи.

Тихонько скрипят половицы.

Побледневший Наас поднимает на меня глаза.

– Какие обязательства накладывает клятва на хозяина твари? – медленно спрашиваю, перебирая поющие звездочки. Рыжеволосый маг застывает, словно даже не дыша. Избегая света, скрип обходит нас по кругу.

– Никакие. Просто… – девушка отрывается от книги, откидывает за спину тяжелые волосы, – он, как и тварь, лишается свободы. Ему не скрыться от нее, не прогнать, не убить. Специально, по крайней мере. Если волшебник хорошо управляет магией, то может заставить создание голодать, вынуждая подчиняться приказам. Но полностью доступ не перекрыть, да и тварь в ответ способна извести… Короче, клятва похожа на состязание, в котором нет победителей. Тварь мучает человека, чтобы получить больше воли и пищи, но убить не смеет: без хозяина она долго не проживет. А избавившиеся от тварей огненные маги почему-то теряли контроль над своей силой и рассудком. Советник Тлалок не продержался и года, хотя Плутон заперли живой в лабораториях. В случае убийства создания распад хозяина происходил еще быстрее. Например, Гийот Фади…

– Значит, клятву нельзя разорвать? Иначе Тлалок бы сделал это.

– Да, – оживает Наас. – Да.

Его ореховая радужка темна от тревоги. Воздух начинает двигаться. Айяка не замечает:

– Даже смерть иногда не преграда. Плутон до сих пор жива потому, что дух Советника заключен в могиле. Думаю, охранный контур в ее камере так или иначе связан с останками: в противном случае для удержания Высшей твари понадобился бы барьер вроде того, что окружает Университет, а его очень сложно создать и еще труднее поддерживать. И исследования…

– Нам нужно идти! – Наас бесцеремонно хватает меня за шиворот и тянет к выходу. – Спасибо за помощь, Айя! Увидимся позже.

– Эй, – стряхиваю его руку, шиплю:

– Спокойней. И ты кое-что забыл, – Наас свирепо щурится, яркие губы сжаты в линию. – Тони, – с силой трет переносицу, кричит замершей над книгой Айяке:

– Приходи вечером в бар! Там, вроде, Фэн с ребятами сегодня играют. Я позову Тони и Эда с Марой. Будет весело.

Девушка не отвечает. Издали ее лицо – нечитаемая маска, черные дыры вместо глаз. Нам стоило выбрать другого проводника.

– Какого хрена ты сделала?! – дыхание Нааса обжигает ухо. Отталкиваю, первой взлетаю по ступенькам. В груди нарастает тяжесть.