Красная точка в темном, как в недоступном, писала: "Отвянь!"
–Бросишь тут курить. Щенок!– Олег говорил сам себе, но сам хотел, чтобы его кто-то да подслушал, помог. Ну или хотя бы подсказал как правильно.– С детьми наверно люди так не тискаются, как я с младшим братом! Чёрт какой-то, а не дитя!!! Дитя,– громко усмехается,– дитя, которому пошёл уже третий десяток.– Он уже достал сигарету и стал мять её в руке.
–Не я твой папа! Чёрт…– Выдох как перед сном. Осталось только глаза закрыть и впасть в забвение.
Он снова впал в задумчивость, устремив взор куда-то в чёрную точку. Выросли-то они без отца, Коля его и не помнил вовсе. Вот и был Олег ему и за старшего брата, и за папку, в одном лице. Он с ним находился везде и всегда, был опорой и заступником, помощником и учителем жизни. А когда повзрослели, будто чужие стали. Что-то Олег в нём упустил, чему-то недоучил, что вместо благодарности и уважения, идиотские выходки и наглые оговорки. И чем дальше, тем хуже. Словно, пока он находился в армии, Колю как подменили…
Телевизор всё ещё трещал; Олег резко направился к нему и дёрнул вилку из розетки. Ему хотелось ещё что-нибудь сделать, но вдруг понял, что и то, что делает, лишнее, совершенно не нужное действо. Застыв на месте ощутил жар и капли пота на лице. Жужжащая муха яростно билась в стекло лампочки, подбираясь к свету с разных сторон, но чем сильнее она билась, тем ниже она падала. И несколько раз шлёпалась о пол. Назойливость её вновь поднимала к горящей лампочке и всё повторялось по-новой, пока она не обожглась и громко не плюхнулась уже на стол, мёртвая.
Нирвана погружала его глубже; тело отделялось от духа, но погружение получалось каким-то абсурдным, скомканным, словно по кускам разрывалось и подавалось на стол для приёма внутрь… И он лепил его по памяти, только хотел сделать немного лучше, пластичней, по-своему вкусу.
И получалось…
Олег недолго был в задумчивости; вывел его из нирваны звук подъезжающей машины. То была хозяйка фермы – Антонина Сергеевна, тридцатипятилетняя бизнесвумен, широко шагающая по жизни женщина и просто красавица.
Олег убрал сигарету обратно в пачку и направился к выходу навстречу машине.
Антонина Сергеевна для Олега Фёдорова – это особый, даже особенный объект для высоких и чистых проявлений чувств, такого правильного и всегда кажущегося неземного состояния, когда не можешь смотреть на кого-то, мягко сказать, равнодушно. При виде этой женщины, у Олега в груди трепетали друг о друга крылашки и слышал их мог только он. В эти минуты он забывал о брате, о проблемах на ферме и даже о том, кто он.
Ярко-серебристый джип японского производства остановился прямо перед сторожкой. Из машины вышла очень красивая женщина; для шикарности нужна была другая обстановка, но со временем она и это перешагнёт. На вид ей можно дать намного меньше лет, чем ей было по-настоящему. Из распахнутого салона сразу запахло дорогим парфюмом, резко перебивающим запах навоза и пота, преследующего взрослого мужика. А мычание, доносившееся из корпусов, звучало как музыка, в унисон, приветствуя хозяйку. Всё это никак не вписывалось в окружающее её место. Но как бы там ни было, она хозяйка всего, что на тот момент её окружало.
"Флейта!"
"Однозначно флейта…"
"Да, но хоть в чём-то!"
"Ой-ой! Сейчас умру…"
Одета леди была в лёгкий и короткий сарафанчик, чётко подчёркивающий её изящную фигуру никогда не рожавшей женщины. Она некоторое время стояла вливаясь в декорацию. Антонина из семьи военного и учителя истории обычной средней школы. Но ни оттуда, ни отсюда к ней не передалось. Тоня была стервой для мальчиков, оторвой для девочек и непослушным ребёнком для родителей. Ни военная дисциплина, ни ласковый подход ни сделал из неё человека, как любил говорить её папа.
Её отцу даже приходилось браться за ремень, чтобы вразумить непутёвую дочь, а в четырнадцать она впервые не ночевала дома и даже не у подруги. По возвращении на утро, отец переборщил с перевоспитанием и она сбежала, к бабушке в деревню. Тоня точно незнала, чья она мать; важным было отношение и оно было. Бабуля в прошлом была коммунисткой с самым глубоким и проникновенным убеждением в светлое будущее, к которому каждый сам должен найти дорогу. С этим убеждением и происходило дальнейшее перевоспитание, что не мешало Тоне стать лёгкой женщиной, перепустившей через себя всю деревню и из других тоже.
А когда внезапно не стало родителей, Тоня продала наследство в городе и выкупила ферму у госудаства с передыхающей скотиной. И не прогадала. За пару-тройку лет встав на ноги, получала прибыль и вкладывала в развитие.
Получилось. Не само. И звёзд с неба не хватала. Она шла по ним, специально наступала на них и давила, давила, давила…
Образ жизни только не изменился; единственное, что, к ней стало не так просто подьехать – бизнес-вумен за рулём "чемодана" за три лимона…
Увидев появившегося Олега, она направилась к нему, издевательски виляя бёдрами.
–Олег, здравствуйте,– приблизившись, заговорила Антонина Сергеевна. Её голос только дополнял шику её красоте. Растроенная флейта.
–Добрый вечер,– ответил он официально, немного смущённый видом хозяйки. Держать статус "серьёзного", получалось как-то надуто.
–Как дела у вас?– Продолжала она,– где все остальные? Всё тихо?– Оглядываясь вокруг себя словно юла, спросила хозяйка, а вела себя как школьница, перед учителем в которого по-уши влюблена, но обязательно хочет из-за этого, его унизить.
Типа скромница.
–Ребята обходят территорию. Ведётся тщательное наблюдение,– начал отчёт Олег.– Я вот, на главном посту. Веду наблюдение отсюда. -Олег откашлялся в кулак и продолжал. -Включил недавно фонари. Полный контроль, сейчас под…
–Хорошо,– перебила она, ещё раз оглянулась и добавила,– я хотела бы сделать заявление. Кое-что нужно обсудить.
–Я сейчас быстро соберу ребят,– начал суетится Олег, хотя как он сейчас всех соберёт, незнал.
–Стоп, никого не нужно собирать,– резко оборвала его хозяйка. Флейта соскочила с влажных губ, а мокрые пальцы еле удерживали инструмент,– я думаю, что мы с вами, Олег, сможем обсудить волнующий меня вопрос,– она сделала паузу, обдумывая предстоящую речь. Подняв руку, чтобы поправить волос на затылке, Олег заметил гладко выбритую подмышку и представил точно такое же, только в другом месте, и глотнул.
–Я обсолютно уверенна в вашем профессионализме, Олег,– продолжала она подступаясь медленно,– и нисколько не сомневаюсь в вашей порядочности как человека знающего своё дело и свою работу, но, для меня уже стало делом чести схватить нашего незваного "гостя",– почувствовалось напряжение в голосе на последнем слове.– Который, просто самым наглым образом, посмел меня обидеть.– К флейте добавилось ещё что-то; Олег не мог разобрать. Звук глухой, но дополнение металлическое и с камнями.
Она изобразила руками перед собой шар и также образно его раздавила. При этом что-то прошипела ртом. Вдохнув полной грудью воздух, она спокойно продолжала незаконченную речь.
–Который уже не один раз наведывался на наш двор. Тварь!– Антонина Сергеевна при этом всё время смотрела на Олега, как бы наблюдая за ним, за его реакцией и насколько он внимателен.– И скажу вам, довольно-таки удачно для него.
Она смотрела в его глаза, как в зеркало.
Несомненно, последнее, это камень в него. "И по заслугам"– подумал Олег.
Он внимательно слушал и старался внимать в каждое слово сказанное хозяйкой. Перед его лицом пробегали её слова, в образах животных: звери, насекомые и птицы. И чем ему казалось, что слова были острыми на слух, укоряющими и больно ударяющими не только по самолюбию, но и…, тем животное было хищным и возбуждённым, агрессивным и готовым к атаке. Каждое предложение ассоциировалось с бегущей толпой (не понятно кем), после которой, стеной поднималась пыль.
И когда она закончила, произошёл обрыв в пропасть, куда все и провалились. Олег с трудом хватал воображаемое, но цепочка с обрывками звеньев, была бесполезна по своей сути и… он просто обязан был сказать что-нибудь в ответ, чтобы поддержать разговор и так сказать, быть на одной с нею волне. Короче, не сорваться в эту самую пропасть. Флейте нужен был аккомпонимеант, иначе продолжение бы получилось похожим на битое стекло. Ещё Олег прекрасно понимал, что наступил именно тот момент, когда он должен проявить инициативу и показать ей, что умеет думать головой не хуже, чем осуществлять охрану, забыв на секунду о провалах.
