– Не-е, – возразил водитель, хитро прищурившись. – «Сабан» – это по-русски «плуг», а «туй» – «праздник». Праздник плуга. Посадили всё в поле, и айда гулять!

И действительно, татарский праздник плуга напоминал русскую масленицу. Всё, то же самое, но с национальными особенностями.

Двое здоровенных парней, обхватив друг друга за поясницы льняными полотенцами, устроили греко-римскую борьбу. Ещё двое здоровяков наперегонки неслись по полю к финишу, водрузив на плечи по живому барану. Щуплый мужичонка с босыми ногами взбирался по высокому столбу, чтобы достать приз – сетку с живым петухом или новенькие женские сапоги. Что жена заказала, то он и собирался снять с высокого столба.

В окружении смеющегося народа другой местный ловкач, но уже с завязанными глазами, со всей дури молотил длинной жердью по земле, пытаясь попасть ею по огородной тыкве, наполненной скисшим молоком. В качестве приза ему предлагалась тушка свежеощипанного гуся.

Из развешенных по деревьям динамиков над праздничной поляной неслись веселые наигрыши русской гармошки на татарском языке. То есть с местной национальной особенностью.

– И всё равно, что-то мне подсказывает – если он выиграет, то обязательно обменяет гуся на водку, – заметил Денис, глядя на высушенное «вчерашним» лицо и трясущиеся руки ловкача.

– Обязательно обменяет, – кивнул водитель, выбираясь из «жигулёнка». – Ты погуляй пока, а я схожу за женой. А потом довезём тебя до автовокзала.

Денис вылез из салона и глотнул свежего воздуха. От напряжения и начинающейся июньской жары его спина совсем взмокла, и рубашка неприятно липла к телу. А ладони вспотели так, что ручка портфеля чуть не выскользнула из рук.

– Печёт, – сказал он, снимая пиджак. – Так и солнечный удар схлопотать можно.

Водитель вновь полез в салон автомобиля и, достав что-то, протянул это «что-то» Денису.

– Тюбятяй, – сказал он, подавая национальный головной убор летнего образца. – Носи на здоровье.

– А, тюбетейка, знаю, – обрадовался Денис, напяливая головной убор на нагретую солнцем макушку. – Спасибо.

– Тюбятяй, – повторил он. – Зять носил, пока гостил у нас. И позабыл в машине. С моей дощкой всё на свете позабудешь. Но у меня и вторая дощка есть. Молодая ещё, ущится в институте. Но щерез два года отдал бы за тебя. Приданое мать уже давно приготовила. Непутёвый ты, но я сам такой был.

– Денег сейчас нет, папа, – Денис изобразил на лице улыбку. – Где я их возьму на калым за невесту?

– Калым – это давно было, – подмигнул ему водитель. – А у нас сищас, как у всех простых людей в России. Рубль пятьдесят в ЗАГСе за оформление и айда с женой домой. Для любви деньги не нужны. Татары любят не за деньги, татары любят сами деньги.

Водитель ушёл за женой и «внущкой».

«Ещё какой непутёвый. И этому непутёвому только твоей дочки и не хватает!» – Дениса неприятно, что называется, «полоснуло по душе». – «Нет, отец. Мои невесты из обслуживающего персонала, из…».

Мысленно перечислить профессии своих невест ему не удалось. Динамик на дереве вдруг рявкнул голосом ведущего сабантуя по-видимому имя какой-то местной «звезды», да так громко, что у Дениса зазвенело в левом ухе. И пока он мизинцем руки прочищал оглохшее ухо, толпа весело забурлила и понесла Дениса неизвестно куда.

Чтобы выбраться из неё, Денису пришлось толкаться, пихать всех локтями, останавливаться, чтобы сказать пару ласковых очередной возмущённой особе, и даже ждать, когда кто-то очень глухой, после его «разрешите пройти», наконец пропустит и его.

В общем, когда толпа вынесла на противоположную сторону праздничной поляны, Денис из боязни, что появится новая местная «звезда» и его вновь закрутит и завертит, нырнул в кусты лесопарковой зоны. И споткнулся.

– … твою мать! – выругался он, хватаясь за кусты, чтобы не упасть.

И тут его как будто чем-то очень тяжёлым ударило в грудь. Но не кулаком и не бейсбольной битой. Тяжёлым был взгляд, который Денис почувствовал на себе. Денис поднял глаза.

Обладателем тяжёлого властного взгляда оказался мужчина, запросто сидевший на пеньке спиленного дерева, – волосы с сединой, взгляд тяжёлый, но лицо доброе, белая рубашка с засученными по локоть рукавами, пиджак на сучке берёзки. Словом, серьёзный человек, иначе не скажешь.

– Чужие слова – недостойные слова, – мат Дениса явно не понравился серьёзному человеку.

Денис слегка струхнул.

– Пардон. Учусь татарскому языку, – чтобы оправдаться, он скорчил на лице самую миролюбивую гримасу. – А начинать нужно с азов. То есть с мата. Существует мнение, что именно с мата татары начали свой диалог, придя на Русь. Пришли и сказали: «Ах так вас, раз-этак, и в кочерыжку, и в дивизию!». Русским эти слова очень понравились, мат прижился на Руси и стал каждому русскому ближе отца родного. И матери, разумеется. И теперь «без крепкого словца и телега с места не сдвинется», гласит одна народная мудрость. Но родоначальниками мата считаются татары.

Мужчина остановил его взмахом руки.

– «Не рой другому яму – попадёшь в неё сам», гласит другая народная мудрость, – начал он таким спокойным голосом, от которого у Дениса похолодело в затылке. – Каждый роет себе яму. Кто за обеденным столом ножом и вилкой, кто плохим делом, кто глупым словом. А чем ты роешь себе яму?

На лбу Дениса выступили крупные капли пота. Он испуганно огляделся вокруг себя, и в глаза ему внезапно бросилась торчащая из кустов палка, очень похожая на черенок лопаты.

– А я скажу, чем ты роешь себе яму, – продолжил серьёзный человек. – Чужими словами. А чем я заслужил это? Я старше, и волосы мои поседели. Но ты сказал мне эти слова. Глядя на мои седые волосы, ты сказал их мне. И этими словами начал рыть себе яму. Ведь за слова нужно отвечать. И что мне теперь делать с твоими словами? Что?

– Я не хотел… – сердце Дениса заколотилось, как сердце самого храброго кролика.

– Вот если бы ты прибил меня этой дубиной, – серьёзный человек вытянул из кустов ту самую палку, очень похожую на черенок лопаты. – А потом сказал бы то, что ты сказал мне, моим детям – я бы тебе и возражать не стал.

– Нет, нет! – горячо возразил уже совсем растерявшийся Денис.

– А что здесь такого? – вдруг спросил серьёзный человек. – Знаешь, что сказал князь Мстислав, сын Владимира Мономаха, двум сыновьям убитого им, Мстиславом, касожского князя Редеди, чью вдову Мстислав взял себе в жёны?

– … твою мать? – Денис сглотнул тягучую слюну.

– Именно. Слово в слово, – серьёзный человек бросил палку на землю и потёр руками. – В то далёкое время такие выражения не считали за мат. И перевод на современный язык звучал бы так: я твой отец! А точнее: я мог бы быть твоим отцом! Или: теперь я твой отец! Но ты сказал эти слова мне. А разве я похож на сыновей Редеди? И разве ты – отец мой, чтобы говорить мне такие слова? Так и не рой ямы своей глупости и невежества!

Денис не знал, что отвечать.

– А что касается происхождения матерных слов, то давно доказано уважаемым академиком Яниным, что не татары являются родоначальниками русского мата. Берестяные грамоты найденные при раскопках в Новгороде и Старой Руссе показывают, что мат в Древней Руси существовал ещё до прихода на Русь твоих матерящихся, как сапожник, «татар», к которым современные татары имеют мало отношения, – в глазах серьёзного человека заплясали искорки озорства. – А уважаемый академик Янин уважаем научным сообществом настолько, что мог бы на полном основании сказать и тебе, и любому нашему или иностранному псевдо-историку, который дурачит людей всякими небылицами о происхождении мата: «Эх!…»

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.