– И ты веришь в подобные сказки? – спросил рыцарь насторожено.
– Сеньор, топаз – часть терафима, когда он соединится с другой частью, его почти бесцветный лазурный цвет побагровеет, словно налившись алой кровью, и тогда обладатель целого сможет напрямую обратиться с любым вопросом к Сатане.
– И ты видел это своими глазами?
– Нет, сеньор, так гласит мудрость моего народа!
– Ну, раз ты не видел, оставим легенды на потом. Ты видел Джафара, расскажи! – сердце Николая забилось сильнее.
– Да сеньор, известный вам купец – Залман посмотрел на рыцаря с ироничной улыбкой: – отбыл с товарами в далёкую Хацарию при последней полной луне. Перед отплытием, он щедро наградил меня, велев найти вас, когда посольство из Равенны остановится в городе. Вам не надо идти пешком через земли царя булгар, это займёт много времени и очень опасно, скорее всего, ваш отряд будет ждать засада. Покиньте сеньора архиепископа и садитесь на ожидающий вас неф. Вам нужно как можно быстрее прибыть в Хацарию, местные готы и аланы подняли там восстание против хазар и херсонских греков, поэтому идти сразу в Херсон кораблём не стоит, пусть высадят вас в стороне от города. Большего я не знаю!
Николаю очень хотелось расспросить иудея о Джафаре или Меридиане, как выглядела, была ли спокойна или расстроена, но ростовщик, сообщив, какой неф ожидает солдат Николая, поспешил в город, оставив рыцаря со своими мыслями. Обеспокоенный событиями в Таврике, герой был рад изменению маршрута. Он не был моряком, он и его люди были готовы к длительному пешему переходу, но путь через земли конунгов Иштвана и Самуила занимал около четырёх месяцев и стоил больших физических и материальных затрат, тогда как плавание на корабле отнимало чуть более девяти суток. Значит, он раньше вступит на землю хазар и готов и встретится с Меридианой. Конечно, он ожидал свершения подвигов по пути, сражений с булгарами или армией Василия, наконец: дикими степными пацинаками, но подвигов должно хватить и дальше, зато он имеет шанс скорее увидеть любимую женщину, и сохранить людей. Николай чувствовал, что любовный опыт Меридианы наложенный на полное отсутствие его собственного породил в нём страсть к этой уже немолодой хазарке, или кем там она была: гречанкой, иудейкой, мавританкой? Страсть, сравнимую с зависимостью!
Не откладывая ни дня, следующим утром Николай поднял своё малое войско и поспешил на ожидающий корабль. Решено было оставить весь обоз, кроме воинского снаряжения, монет, хранившихся в общей казне и небольшого количества еды, вина и воды. Архиепископ с удивлением, но лёгкостью отпустил сопровождающего. Николай сослался на приказ папы, а Астрик относился к тому числу служителей церкви, чья миссионерская деятельность не требует воинской охраны, тем более он вступал в известные ему земли дружественного короля.
К вечеру погрузка была закончена, и корабль, немногочисленная команда которого, рассчитывающая на помощь солдат Николая, была предупреждена о маршруте плавания, подняла якоря.
Николай с интересом рассматривал судно, в детстве он совершал плавание с острова Хиос, но это было так давно, что он почти всё забыл. Корабль представлял собой типичный венецианский четырёхмачтовый неф с прямыми и латинскими парусами, имеющий соотношение длины к ширине как три к одному. Корабль был лишён резных излишеств, и имел венецианские флаги, позволяющие беспрепятственно и почти беспошлинно проходить воды Константинополя. Судя по конструкции, его предназначением была перевозка большого количества солдат, так что отряд Николая, чья численность вместе с матросами была немногим более ста человек, комфортно разместились внутри корпуса. Корабль вмещал достаточное количество припасов для двухнедельного путешествия.
Благодаря северному ветру, дующему на юго-восток, неф сравнительно быстро пересёк Адриатику и, обогнув Пелопонесский полуостров, взял курс на Пропонтиду. Здесь экипажу пришлось бороться с тем же ветром, сносящим неф в сторону Крита и Родоса. Недалеко от Хиоса, который Николай считал местом своего рождения, судно встретил ветер, уже дующий в лоб. Чтобы не лечь в дрейф в опасных водах, моряки, используя помощь воинов, искусно справились с парусами. Тогда неф продемонстрировал прекрасные мореходные качества, идя круто к ветру. Пользуясь выторгованной дожем Орсеоло неприкосновенностью, корабль миновал Пропонтиду и, не останавливаясь в Константинополе, вошёл в воды Понтийского моря.
Несколько часов Николай мог наблюдать стены огромного города – средоточия богатства и политической власти. Он никогда не был в городе Константина, но много слышал о нём. Исходя из скупых рассказов наставника, этот город был знаком его мятежному отцу, которого рыцарь никогда не видел. Его отец не был франком, ромеем или греком, но Николай, воспитанный в римской культуре, почти ничего не помнил о корнях, разве что язык, освоенный в раннем детстве с помощью хиоского отшельника. Этот город, тянувший его отца, совсем не привлекал Николая. Нет, ему, как стремящемуся к знаниям и наукам, было бы интересно посетить город, изучить его, но не бороться за власть, реальную и мощную и столь же эфемерную как дующий в лицо холодный ветер. Власть, требующую огромные риски: интриги, заговоры, многотысячные человеческие жертвоприношения на поле брани, и вместе с тем, способную улетучится как воздух, и уж точно не защищавшую от яда или кинжала убийцы. Жизнь в монастыре, изучение рукописей, горные походы – были гораздо безопасней и умиротворённей. Но он дал слово папе! Наставник сказал, что готовил его к великой цели, и он, выполняющий чужую волю, не имеет право остановиться. К тому же, на него рассчитывает Меридиана, он дал ей слово рыцаря, что поможет обрести власть, принадлежавшую её далёким предкам. Значит, для неё эта власть была чем-то большим, чем он пока понимал, может быть и ему стоит захотеть власти, так же, как он хотел любимую женщину.
Путешествие заняло около десяти дней. Особых приключений в походе не было, все люди были сохранены. Моряки, знавшие Понтийское море и очертание Таврики хотели высадить отряд в неглубоком заливе Тамираке, здесь некогда был маяк, поддерживаемый херсонцами, пока гунны не сравняли всё с землёй. Но разыгравшийся сильный шторм не позволил подойти к берегу. Неф, сносимый ветром и волнами начал дрейфовать вдоль аланского берега в сторону Херсона. Николай вглядывался в пустынный берег. Не свинцовые волны, бьющиеся о борта корабля, а то, что ожидало впереди на суше, держало рыцаря в нервном напряжении. Перед ним была земля, которую он не знал, и на которой, по замыслу, ему предстояло стать главным.
Дрейфуя на юго-восток, экипаж не уходил в открытое море, держась берега. Капитан нефа правильно предполагал, что изгибающийся на восток берег образует залив, защищённый от северного ветра очертанием острова, самой западной оконечностью которого и являлся залив Тамираке. К вечеру волны стихли, и судно смогло ближе подойти к берегу. Пристани не было, берег был абсолютно дик, и полог в этом месте. Опытный экипаж, постоянно замеряя глубину, смог подвести неф так близко, что до дна было не более трёх метров. Соорудив плот для самого необходимого и тяжёлого, отряд, совершил высадку, преодолев холодные воды Понта. Николай прыгнул в воду прямо верхом на лошади, его выносливый богатырский конь не без труда преодолев расстояние от нефа до берега с фырканьем, тряся головой, выбрался на пологий берег. Оказалось что многие стратиоты, бывшие землепашцы не умеют плавать. Расстояние до берега было минимальным, но воинам приходилось высаживаться с личным оружием, не поместившимся на плот. Это могло неожиданно погубить столь малочисленную армию. Благо, для таких горемык, экипаж судна предоставил имеющиеся на корабле пустые бочки или куски дерева, привязав к ним канаты, чтобы тянуть обратно.
До темноты отряд полностью достиг берега. Наступила зимняя ночь, чтобы не заморозить людей, Николай приказал развести как можно больше костров. Это оказалось непростой задачей, крупных деревьев рядом не было, их активному поиску мешала темнота. В ход пошло всё, в округе были вырублены все кусты и деревья. Люди, как моги, сушили одежду и грелись сами. Приходилось выбирать между скрытностью и холодом. Огни могли выдать прибытие неожиданного отряда возможным лазутчикам, но выбора не было. Согревались взятым с собой разогретым вином. Те, кому удалось просушиться и согреться первым, стояли на страже. Ночь была спокойная, и люди, вымотанные плаваньем, морской болезнью, закрытым пространством и высадкой, смогли кое-как отдохнуть на твёрдой земле.
