Выйдя из Равенны, процессия проследовала мимо часовни, рядом и внутри которой всего несколько дней назад произошло столько событий значимых для нашего рыцаря. Стараясь внешне не выдавать волнения, Николай долго всматривался в древние стены мавзолея Теодориха. Но взгляд его был скорее отрёшённым чем внимательным. Поход, хоть и волновал рыцаря своей непредсказуемостью, но не страшил, наоборот, впереди были приключения, новые страны, родина его отца – Каппадокия, битвы приносящие славу. Воспитанный при монастыре Николай не был кровожадным, инстинкта убийцы он не испытывал, но молодой человек был сыном своего времени, и знал, что в этом мире жизнь, по сравнению с целью, ничего не стоит, жизнь противника или собственная. Впрочем, личных врагов у него пока не было. Рыцарь был слепым оружием политики, в первую очередь он выполнял поручение своего могущественного и умного наставника, и ему нравилось, что в принятии глобальных решений от него не требуется самостоятельности.

– Направление задано!

Поэтому Николай больше интересовался насущными проблемами. Под его началом была группа людей, ответственность за судьбу которых теперь нёс только он. Солдаты, вчерашние мелкие землевладельцы, прошли короткую подготовку в тренировочном лагере под Равенной. Они немного знали своего командира, а он их. Но этих знаний было явно недостаточно, никто не был в реальном бою, полководец даже не знал всех по именам. От организационных и тактических знаний Николая теперь зависел общий успех, и речь шла не только о возможных далёких битвах, отряд надо было содержать, кормить и делать привалы. Пока они были частью миссии архиепископа, основные задачи решали люди из свиты Астрика. В королевстве унгров обязанность по содержанию посольства лежала на вассалах Иштвана. Это время Николай мог использовать для приобретения опыта руководства походом. А вот после Грана в землях Самуила он и его солдаты будут предоставлены самим себе. Он понимал, что стоит показать хоть в чём-нибудь слабость, и доверие его воинства к командиру будет потеряно навсегда. И как бы ни отбирали в отряд кандидатов по принципу покладистости характера, недоверие вызовет неповиновение снизу и потерю контроля сверху.

На первое время отряд был снабжен всем необходимым, в том числе и провиантом, находящимся в обозе. Также Николаю папа выделил значительную сумму ромейских монет на закупку провизии в дальнейшем, а отсутствие лошадей не требовало поиска фуража. На территориях, где планировалось поднять народ против власти Василия, не следовало озлоблять людей поборами и мародёрством. Поэтому притеснение населения допускалось только в крайнем случае.

Николай мог пока не волноваться о снабжении. Проезжая рядом с часовней, он думал совсем о другом. Женщина, знакомство с которой было столь внезапно, коротко и страстно, волновала его больше опасностей похода. С той ночи, проведённой вместе на втором этаже мавзолея, он думал о Меридиане почти всё время. Где она: плывёт в нефе в мужском платье по волнам зимнего моря, или находится в объятьях очередного любовника. Можно ли доверять ей как Герберту, встретятся ли они в Фуллах или Херсоне?

Через неделю путешествия миссия Астрика прибыла в прекрасную Венецию, город столь же значительный для мировой торговли и политики, как Рим или Константинополь. Дож Пьетро заключив мирные и торговые договора с императорами обеих столиц, и став фактическим хозяином моря, активно расширял влияние и территорию своей республики. Василий II, флот которого переживал не лучшие времена, напрямую зависел от венецианских нефов, выделяемых дожем для переброски ромейских войск, в обмен на семикратное снижение таможенных пошлин для купцов республики. Что касается империи Оттона, его германские вассалы вообще были не мореплавателями, предпочитая торговые и военные вопросы решать на твёрдой земле. Сейчас флоту Венеции не было равных в морях южной Европы от земель халифа до гор Зихии. Недаром папа для экспедиции в Таврику арендовал неф у дожа.

Николай никогда не был в Венеции. Он с удовольствием осматривал город, его необычные острова и каналы. В первую очередь Николая интересовал порт, откуда несколько дней назад должен был отплыть корабль, везущий Меридиану. Правда он не понимал, что может там обнаружить, какие сведения о знакомой женщине могли остаться в гавани, бурной от многотысячного людского потока. Ремесленники, моряки, солдаты – авантюристы с разных краёв земли и, конечно, купцы, везущие: янтарь, пряности, икру, рабов, серебро, зерно, ткани из Индии, Таврики, земель германцев и франков. Десятки кораблей приходили и отчаливали каждый день. В Венеции было всё, а вот найти человека или получить нужные сведения – непросто. Так, по крайней мере, казалось Николаю, привыкшему к тихой монастырской жизни, и даже в Равенне не ставшему представителем светского бомонда.

Первоначально рыцарю нравилась разноцветная суета. Оставив отряд, разместившейся лагерем в предместье, он погрузился в этот водоворот, получая удовольствие от новых впечатлений, и одновременно наивно пытаясь почувствовать некий знак недавнего пребывания Меридианы. Под вечер у героя, не привыкшего к столь значительному людскому потоку, закружилась голова. Сев на лошадь, Николай, уставший, словно совершил восхождение в горы, покинул центр и вернулся к своим людям.

В лагере к нему подошёл один из кордовских иудеев, путешествующих с обозом, и просил подойти к их обособленной от стратиотов стоянке. Якобы некий венецианский ростовщик хочет видеть командира отряда из Равенны и ожидает его с полудня.

Направившись к обозу, Николай заметил сидящего у костра пожилого седобородого мужчину в чёрном плаще, отделанном бурым мехом и такой же шапки. Тот привстал, представившись купцом Залманом. На вид его возраст примерно соответствовал возрасту Сильвестра. Торговец пристально, но уважительно смотрел на Николая.

– Если вы, синьор, тот самый Николас, временный обладатель древнего камня, то у меня есть к вам дело от купца Джафара, отбывшего из города неделю назад.

Николай посмотрел на гостя с изумлением. Он знает о топазе, и знает о Меридиане, кроме того, он говорил с ней. Кровь прильнула в голову, и дыхание участилось, однако Николай не хотел выдавать чувства первому встречному. Герой жестом предложил иудею отойти в сторону, чтобы их разговор не мог никто услышать.

– Что передавал тебя Джафар? – нарочито холодным голосом поинтересовался рыцарь.

– А сеньор, действительно обладает частью терафима? – посланник всё ещё смотрел с недоверием.

– Можешь не сомневаться! – Николай достал камень из маленькой походной сумки, спрятанной у него под плащом:

– А почёму ты назвал меня временным обладателем?

– О сеньор, этот камень, ещё никогда не избирал себе одного хозяина, наоборот, многие сами становились его рабами! – иудей смотрел на топаз с восхищением и ужасом одновременно.

Николаю стало интересно подобное отношение незнакомца к топазу, судя по его размеру, он понимал, что камень редкий и очень дорогой, наверное, многие, ради обладания этой драгоценностью, не остановились бы перед любым преступлением, включая убийство. Даже папа – наставник, в чьей святости Николай никогда не сомневался, не хотел раскрывать историю, как камень попал к нему. Но Николай, воспитанный и в аскетизме и в достатке одновременно не обладал чрезмерным корыстолюбием. Под завистливым взглядом ростовщика рыцарь спрятал камень.

– Так что ты знаешь о камне?

Сеньор Николас, этот кристалл очень древний, я бы сказал, столь древний, что о нём было известно до того, как Бог создал Адама!

– Кому же о нём было известно до Адама? – съязвил учёный рыцарь.

– О сеньор, я бы сказал, что он принадлежал тому, кто восстал как противник Элохима!

Николай был достаточно просвещен для своего времени, чтобы не предавать значения небылицам невежд, но как христианин, готовившийся стать священником, серьёзно относился к вещам духовным. Ему даже показалось, что странный камень стал жечь ему поясницу.