– Николай тщательно тобой оберегаем, я сама недавно узнала о его существовании, почему?
– Вначале я думал направить его по своим стопам в монастырь, но когда до меня дошли слухи о гибели его отца в сражении у Абидоса, я передумал. Десять лет Николай был моим учеником, его познаниям в арифметики, геометрии и астрономии могут позавидовать мудрецы Кордовы или Константинополя. Однако я, готовя своего подопечного к большим целям, не ограничивал знания воспитанника только рукописями, представив его ко двору императора как своего племянника. Последние четыре года Николай тренировался с лучшими офицерами Генриха Баварского. Он атлетически сложен, владеет мечом, и я давно уж перестал тягаться с ним в верховой езде. И хотя он не участвовал в боевых походах, и не искушён в практике приступов, засад и сражений его теоретические знания и кровь отца сделают свое дело. В целом я в нем уверен! Кстати, он просил отпустить его в поход на Рим с отрядом Оттона, да и император рассчитывал на ещё один верный меч, так что мне стоило больших усилий оставить его в Равенне.
После некоторой паузы, как будто говорящие хотели удостовериться, что их никто не подслушивает, мужской голос продолжил:
– Несмотря на активность халифата и пиратов, дож Пьетро согласился выделить один неф для перевозки планируемой экспедиции. Есть трудность в сборе отряда верных людей, но я решу и этот вопрос. Франки, германцы, венецианцы, было бы неплохо найти несколько десятков греков. Для похода я готов привлечь даже своих знакомых иудеев и мавров из Кордовы. Вы отправитесь в плавание в земли Хацарии, или как называют её греки – Херсонесос-Таврический. Там в городе Херсоне, коим правит хазарский род Цулы, ты найдешь много своих соплеменников. Жители Херсона не любят Василия, отдавшего город на разграбление киевскому конунгу Владимиру, так что ты встретишь там не только свой народ, но и множество недовольных константинопольской властью. Херсону принадлежит область, именуемая Готией. Набрав войско среди местных, ты, на правах хазарской принцессы, провозгласишь Николая, сына Варды Фоки, императором, и вы двинетесь на оставленный Василием Константинополь.
– Твой план столь же грандиозен, как и труден – возразила Меридиана:
– Допустим, я и Цула соберём отряд из хазар и греков, недовольных Василием, но идти на столицу…
– Когда провинции узнают, что восстание в Готских Климатах поднял сын Варды, к вам присоединятся Антиохия и Каппадокия. Если наш замысел удастся, и мой наставник станет императором греков, а Оттон предпочтёт тронному залу монашескую келью, я употреблю всё свои связи, чтобы убедить епископов и князей провозгласить Николая императором римлян и франков – великая империя Константина возродится! Ты же, Меридиана Хазарская, воссоздашь каганат от Понтийского моря до Итиля, с которого много веков идет на Европу Тьма! Как христианка с помощью рода Цул, также принявшего нашу веру, ты распространишь Святую Церковь на земли язычников и возможно остановишь их извечный варварский путь бесчинств и грабежей на империю.
– Мои предки поклонялись Тенгри, затем одна их часть приняла ислам, другая веру иудеев, узнав тебя, я крестилась, впрочем, как и многие из моего народа, живущие среди греков, франков и римлян. То, что задумал ты, станет и моим планом, но о какой «тьме» с востока ты говоришь, из-за Итиля встаёт солнце?
– Ты знаешь, что благодаря твоему отцу мои знания в астрономии, заставляют трепетать напыщенных неучей, так что, откуда встаёт солнце, я знаю! Только когда оно садиться на западе именно с востока начинает свой путь тьма, та самая Тьма, которая привела к нам Атиллу и гуннов, затем булгар, с коими много лет воюет Василий, твоих предков – хазар, унгров. Теперь Тьма привела пацинаков, чьи ханы правят в великой степи от Итиля до Гипаниса. Но и этим всё не закончится. У меня много информаторов: странствующие монахи, подвижники, несущие апостольскую проповедь в земли язычников. Там, за Итилем, на краю земли растёт новая сила, и эта Тьма, вырвавшись из бескрайних степей, сокрушит пацинаков и штормовой волной докатится до нас. Я иногда думаю – продолжил Герберт: – зачем Бог позволяет Тьме идти на нас, почему не удержит её? И я вижу только один ответ: Он хочет, чтобы мы, силы несущие Божий свет, объединились, вот для чего я ратую возродить империю! Отнюдь не из личных амбиций, как ты можешь подумать. Если мы, крещёные народы, не сможем объединиться, нас поглотит Тьма, и тогда и Новый и Старый Рим будут разрушены, как было уже… И что будет тогда с наукой, варварам Тьмы не нужны книги и астролябии!
– Но зачем столь сложный путь к объединению, почему тебе и Оттону просто не договорится с Василием о дружбе двух братских империй под одной церковью?
– Гордыня и алчность сильных мира сего, ослепление и невежество! Будучи папой, я не могу победить симонию в наших землях, а что говорить о востоке, константинопольские патриархи давно считают свою духовную власть выше папской! Ещё немного и святая церковь развалится, нет, только единый император единой империи с единым духовником всех христиан смогут спасти наш мир от надвигающейся Тьмы!
– Есть ещё мавры на юге и западе, их ты не боишься?
– Сарацины не так страшны, мы ведь долгое время жили с тобой в Кордове. Последователи Магомета образованней и просвещенней многих христиан. У нас неисправимые разногласия, но мы, хотя бы, верим в единого Бога и признаём Библию. Нет, когда я говорю о Тьме, я имею в виду не силы халифов, с ними ещё можно договориться!
Герберт сделал паузу в своей пафосной речи, затем продолжил:
– Осталось только договориться с племенами, живущими по течению Данаприса. Их конунг Владимир, бывший противник Константинополя, с принятием Святой Церкви стал союзником Василия. Впрочем, для заключения союза я отправил туда епископа Бруно. Так же опасайтесь язычников – пацинаков – хозяев бескрайних, в прошлом – хазарских, степей от Готии до Итиля. С завтрашнего дня готовься к путешествию, а я посвящу Николая в его миссию.
На великой дорогой стелется пыль:
То ли черный день, то ли белая ночь.
Чьи-то ноги топчут степной ковыль,
Крики гибнущих ветер уносит прочь.
Многорукий огромный встает великан,
Как пример всем безжалостным монстрам.
Кому – правда и смерть, кому – жизнь и обман,
Но свой меч я держу всегда острым.
Его латы калились священным огнем
И подобны мерцающим звездам,
Тонны крепкой брони и оружия на нем,
Но свой меч я держу всегда острым.
Колоссальный как небо, живуч как земля,
Победить его в битве не просто,
Его прячет луна, ему светит заря,
Но свой меч я держу всегда острым.
Захвативший пол мира, отважен и дик,
Он удался и силой и ростом,
Горизонта не видно от шлемов и пик,
Но свой меч я держу всегда острым.
Николай
Архиепископ Леон был не только служителем господа, но и вполне светским правителем. В обществе графов он не брезговал такой азартной забавой, как охота. Хотя папа Сильвестр, почти год находящийся в Равенне из-за римской смуты, не одобрял подобные увлечения архиепископа. Сегодня был особенный день, в город с коротким визитом пожаловал дож соседней Венеции могущественный Пьетро Орсеоло – хозяин Адриатики. Дожу в этом году исполнилось сорок лет, он был на пятнадцать лет моложе папы Сильвестра, и в отличие от последнего, как и Леон, не чурался светских развлечений. Дож Пьетро был умён и любвеобилен, о чём свидетельствовали одиннадцать детей произведённые от него на свет. Сильвестр был заинтересован в помощи значительного морского союзника. К тому же Орсеоло, как опытный государственный муж, оказывал положительное влияние на молодого императора, склонного к противоречивым поступкам. Правда сейчас Оттон был под Римом и не мог встретиться с правителем Венеции. В виде исключения и ради дожа пожилой папа не только благословил, но и сам принимал пассивное участие в травле.
