Николай слушал собеседницу, не понимая её слова.

– Что за терафим нужно собрать?

– Ты всё узнаешь со временем! Скажем, с его помощью можно узнать будущее. Пока, всё что тебе следует помнить: храни этот камень как зеницу ока и никому не отдавай его до положенного часа, пока не найдешь вторую часть. Надеюсь, что в этот миг я буду рядом! Ты можешь спросить: зачем я, не верящая в успех предприятия, всё же соглашаюсь покинуть Равенну и отправиться за три моря? Ответ прост! Мне уже за тридцать! Жизнь проходит, а впереди женщину моего положения ждет только отверженная одинокая старость. У Герберта есть свои амбиции, и сейчас они совпадают с моими. Наша экспедиция – это шанс умереть или получить будущее, способное скрасить годы любой женщины, когда количество морщин на её теле, превысит количество мужчин её окружающих. Я не думаю, что и тебя, потомка великого отца, два раза провозглашённого императором собственными солдатами, устроит пожизненная должность офицера папской стражи. Но, не будем предсказывать грядущее, оно во тьме! Иди ко мне мой мальчик, я замерзла, зимние ночи в Равенне прохладны для такой нежной ткани, как парча моего платья!

Меридиана, подошла к Николаю и, обняв его обеими руками за шею, прижалась всем телом.

Голова рыцаря закружилась с новой силой. Он опять почувствовал аромат этого упругого и одновременно податливого тела. Повинуясь зову природы, он подхватил Меридиану, замешкавшись на некоторое время.

– Идём на мех, слуги специально принесли сюда шкуры и светильники, мы же не настолько грешны, чтобы заниматься этим в пустом гробу Теодорика!

Опыт Меридиан с лихвой покрыл неопытность Николая. Ночь была полна страсти. Рыцарь испытывал ощущения, не известные ему раньше, он окончательно опьянел этой женщиной. Только под утро, когда на востоке забрезжила тонкая полоска зари, любовники решили что пора возвращаться в Равенну.

– Ты же не собираешься оставить меня здесь – нежно шепнула хазарка Николаю, целуя его в горячие губы: – слуги заберут все днём.

Сев на одну лошадь, мужчина и женщина поскакали в сторону города, прибыв во дворец архиепископа с рассветом. Днем, переодевшись в мужское платье, Меридиана в свите дожа отбыла в Венецию. Николай, ожидая прибытия архиепископа Астрика, стал готовиться к трудному походу, понимая, что путешествие может состояться в один конец.

После рождества в Равенну прибыл архиепископ Астрик, всё было готово к походу. Сильвестр в последний раз встретился со своим наставником и благословил Николая.

Рыцаря беспокоил один вопрос: почему пастырь всех христиан, отправляет его, воспитанного монахами, искать союзников среди иудеев, и помогать хазарке в восстановлении её такого далёкого от Рима государства. Своими сомнениями герой поделился с наставником.

– Дело в том, мой мальчик, что в хазарском царстве есть великая река Ател, а за ней бескрайние степи, откуда тысячу лет идут орды варваров: хунны, авары, булгары, теперь пацинаки. Все они, угрожающие нашей вере и нашей истории, вырвались оттуда и были остановлены только силой христианского оружия, благодаря многолетним разорительным кровопролитным войнам. Как будто империи было мало готов с севера, как теперь норманнов, и мавров с юга. Хазары тоже вышли из тех степей, но они, единственные, кто остановился на границах восточной империи, а не пошёл на Константинополь или Рим. Их царство, на протяжении многих столетий воюющее с кочевниками в степях и маврами на Кавказе, стало стеной на пути других варваров, защищая империю с востока. Теперь оно пало! И я очень боюсь, что из-за Атела придёт новая сила, страшней хуннов, которая, будто волна не встречающая сопротивления, докатится до земель нашей империи. И это когда нас и так теснят воинственные халифы! Вот почему так важно восстановить силы, объединив запад и восток, и вот почему я хочу возродить Хацарию!

Папа, эскортируемый сильным немецким отрядом под командованием епископа Кельнского Гериберта, отправился под стены Рима на помощь императору Оттону III. А Астрик, в сопровождении маленькой армии Николая, отбыл в Гран.

Несмотря на трудности в наборе солдат, Герберт применил всё свое влияние на вассальных епископов и князей, чтобы те выделили хоть какое-то количество людей. Причём папа прозорливо предполагал, что для задуманного на востоке, лучше идти с войском, набранным из мест, близких к восточной империи, знающим язык и традиции. Если армия Оттона комплектовалась германцами, то воины, последовавшие за Николаем, являлись свободными крестьянами, владеющими небольшими наследственными участками земли на восточных границах империи римлян и франков. Также в отряде было некоторое количество иностранцев: булгар и выходцев из Анатолии, служивших не за деньги, а за наделы. Общая численность отряда составляла семьдесят пять пехотинцев. Они не были профессиональными войнами-наёмниками – феодальной элитой, а являлись, как было сказано выше, ополчением стратиотов, призванных в армию за освобождение от всех налогов с их земельных наделов. Некоторые пошли в поход, не зная его цели, в надежде на открывающиеся перспективы воинской службы. И хотя боевой опыт у них отсутствовал, все солдаты под началом Николая были крепкими молодыми людьми, самому старшему из которых не было и сорока лет. Учитывая дальность похода, и то, что большая его часть должна была проходить пешим строем или на корабле, папские офицеры отобрали рекрутов, ориентируясь на их выносливость и повиновение – ропот или бунт в пути означал бы крах задуманного предприятия. Также в отряде не было знатных отпрысков, заносчивость, гордость и стремление к лидерству которых могла бы подорвать авторитет неопытного военачальника в глазах подчинённых. Николай единственный, если не считать небольшую личную свиту Астрика, путешествовал верхом, составляя всю конницу своей малочисленной армии, состоявшей из пехоты, оснащённой по принципам ромейского воинского искусства.

Часть его солдат представляли собой облегчённых скутатов. Пехотинцы были вооружены длинным тяжёлым мечом-спатой, и защищены овальным щитом-скутумом. Их доспехи состояли из кожаного, а у некоторых и из ламеллярного панциря, под которым была надета шерстяная одежда, а сверху – стёганая куртка и птериги. Для дополнительной защиты использовались поножи, некоторые имели парамерионы, висящие на поясном ремне. В пользу мобильности передвижения и в силу ограниченного места на корабле решили отказаться от копий. Николай сделал ставку на защитную линию из больших щитов, с переходом в наступление мобильным подвижным отрядом и яростный ближний бой оглушающими рубящими ударами как делали воинственные норманны.

Другая часть лёгких пехотинцев выглядела как нечто среднее между токсотами и псилами. Лучники были вооружены византийскими луками длиной чуть более метра с короткими мощными концами и боекомплектом из сорока стрел на каждого. Для ближнего боя стрелки имели компактную спату или парамерион на поясном ремне. Доспехи этих пехотинцев состояли из кавадиона – стёганого ватного кафтана с хлопковой одеждой под ним и поножей. Лучники должны были ставить заградительную завесу из стрел перед защитной линией в обороне, и обеспечивать поддержку скутатов в наступлении.

Кроме перечисленных воинов в обозе отряда находилось ещё пятнадцать человек кордовских евреев, отправленных папой для агитации иудеев Хацарии. Мелкие купцы, ростовщики, алхимики, философы, они не были воинами, способными участвовать в серьезном бою. Но, вооруженные ножами с кривыми рукоятками, вполне могли защищать обоз. Остальная часть крещёного отряда, разве что кроме самого Николая, не принимали иудеев, и они держались особняком на привалах или в арьергарде на марше.

Сил было недостаточно, чтобы свергнуть константинопольского императора, но хватало, чтобы добраться до Таврики и поднять мятеж.

Отсутствие конницы Николай полагал заменить многочисленными стрелками, способными остановить всадников противника и прикрыть фалангу скутатов. Иудеи были не способны сражаться в рядах фаланги, поэтому рыцарь приказал выдать им луки, назначив обязательные тренировки. Николай также лично решил освоить искусство метания стрел, в чём преуспел, в последствии держа свой лук и стрелы в обозе или пристёгнутым к седлу.