— А у нас есть отношения?

Прозвучало глупо, с такой детской бравадой. Госпожа и отреагировала соответственно, улыбнувшись мудро.

— Конечно. Ты воображаешь, что у тебя отношения с Женевьевом, а он мне мужем приходится. Соответственно, связывает нас многое.

— Мне кажется, что это вы навоображали себе не то.

И снова с тоном Рейсон промахнулась. В данном случае сварливость, наверное, лишней была.

— Как правило, к любой ситуации я подхожу с точки зрения реализма, — инквизиторша достала из сумочки крохотную золотую баночку и кисточку, в специальный чехольчик упакованную. Наклонилась к зеркалу, накладывая помаду, умудряясь всё равно на адвоката смотреть. — В отличие от юных мечтательных девочек. И мой долг в том, чтобы предупредить вас. Оградить от неверных решений и поступков, которые жестоко скажутся в дальнейшем. Понимаете, Женевьев совсем не тот человек, которым кажется.

— Я вся внимание, — заверила Кира, ни с того ни с сего развеселившись — смешного в происходящем на самом деле было маловато.

Но её будто отпустило. Струна, заставляющая расправлять плечи, гордо голову поднимать и спину прямить, словно растворилась. Ведьма обнаглела настолько, что даже рискнула на подоконник присесть и руки на груди сложить — не без вызова.

— Понимаете, в супружеской жизни случается всякое, — госпожу Тейлор адвокатская бравада ничуть не впечатлила. Задумчиво, как будто пытаясь нужные слова подобрать, инквизиторша закрыла баночку. Рубинчики, кажется, даже и настоящие, хищно сверкнули с крышечки. — Умная жена должна уметь закрывать глаза на некоторые… шалости супруга. Мужчинам это необходимо. Особенно таким самовлюблённым, циничным, жёстким, а порой даже и жестоким людям, как Женевьев. Знаете, на такие чувства, как любовь, сострадание, стыд он в принципе не способен. Его идол — это карьера. Но существуют ещё и мужские потребности. Думаете, вы его первое увлечение?

— А я его увлечение?

— Что за манера отвечать вопросом? — слегка поморщилась дама.

— Адвокатская, — любезно пояснила Кира осклабившись. — Так легче поймать оппонента на нестыковках и неточностях.

— Вы меня совсем не слышите, — удручённо кивнула госпожа Тейлор.

— Напротив, я слушаю очень внимательно. Но, честно говоря, вы тратите время впустую. Во-первых, через три дня я выхожу замуж. А, во-вторых, вы никогда не убедите меня, будто Тейлор циничный, жестокий и что там ещё? В общем, вот в этом убедить не удастся. Он, конечно, не без перекосов — инквизитор всё-таки и на самом деле карьерист. Но ничто человеческое и ему не чуждо.

— А логика, я вижу, не самая сильная ваша сторона, — непонятно улыбнулась дама. У неё вообще странное выражение лица стало — никакое, будто маску нацепила. Только на Рейсон, наконец-то к ней повернувшись, смотрела как-то уж слишком пристально, даже слегка сощурившись. — Хорошо, попытаемся воззвать к разуму. Детка, такими как вы пользуются. И ничего оскорбительного я не имею в виду. В этом как раз виновата ваша наивность, доверчивость. Но дело в том, что таких как я не бросают. Посмотри в это зеркало и сравни нас. Прости, не хотела прибегать к столь жёстким мерам, но это же правда.

Кире совсем не нужно было куда-то смотреть, чтобы оценить степень правдивости. И без анализа всё кристально ясно.

— Всего хорошего, — буркнула Рейсон, с подоконника слезая.

На инквизиторшу она старательно не смотрела. А чего смотреть, если и так понятно, что та улыбается сочувственно? Но наверняка ещё чуть-чуть торжествующе.

***

С некоторых пор городской парк Кира недолюбливала. Не в смысле шарахалась от него, как от тифозного барака, просто неуютно в нём ведьме было. Ну вроде как в чересчур узких панталонах: ходить можно и даже сесть не мешают, а всё равно не комфортно. Но хочешь не хочешь, а пришлось туда и идти. Не так много в Новом Айрене мест, где можно предаться меланхоличным размышлениям и насладиться уединением.

На улицах народу полно — Рождество же завтра. А на реку не пойдёшь: во-первых, попросту не пролезешь по сугробам, во-вторых, страшновато. Каждый новый градоправитель грозился оборудовать полноценную набережную, замостить и фонари поставить, только ни у одного руки до этого благого дела пока так и не дошли. Оставались только безлюдные окраины, но там недолго и на собаку, спущенную не в меру бдительным жителем нарваться, или парк. Рейсон предпочла последнее.

И ошиблась.

У самого входа всё выглядело вполне пристойно. Площадка и дорожки тщательно выметены, скамейки чистые, снег в фонарных огнях искрился, вместо чугунной урны — немного кособокий, но жизнерадостный снеговик. У почти пустого по предпраздничному времени катка деревья светящимися гирляндами обмотаны. В этом году управляющий даже расщедрился, повесил одну, песенки распевающую. Правда, сейчас гирлянда филонила: заунывно тянула каждую строчку, заканчивая откровенным зевком.

Кире под парковую арку зайти, гирлянда приободрилась и даже почти внятно выдала про ёлочку, которую из лесу домой взяли. Но убедившись, что посетительница ей нисколько не интересуется, утихла и снова завела что-то до крайности унылое и совсем нерождественское.

А вот дальше сказка закончилась, и начались халтурно убранные аллеи, голые деревья и тишина, только снег под сапожками тихонько поскрипывал. Нет, страшно Кире совсем не было. Но все это вкупе с тёмным небом в крошках звёзд и рогом полумесяца не располагало ни к самоуничижению, ни к самосожалению. Тут о вечном думать стоило, о тщетности бытия, а не о том, что нет в тебе столичного лоска и неземной красотой Господь обделил.

Рейсон уже почти решилась обратно повернуть да домой отправиться, так ведь не дали. Откуда эти трое взялись и давно ли за ней шли, Кира так и не поняла. Просто обернулась и вот они — идут, никуда не спеша, нога за ногу, шагах в пяти позади. Явно неместные, да и вообще какие-то ненастоящие. Таких в синема показывают, желая изобразить неблагополучную молодёжь из неблагополучных же районов: кургузые пиджачки слишком лёгкие по зимнему времени, зато поднятые воротники кашне обмотаны, на головах плоские кепочки, руки в карманы брюк сунуты.

— Куда спешишь, красотка? — вполне предсказуемо поинтересовался один. — Не составишь компанию скучающим мужчинам? А то пойдём, выпьем. Я угощаю.

И не сплюнул, хотя ведьма этого и ждала.

— И что вы делать собрались? — поинтересовалась Рейсон. — Денег у меня с собой нет ни медяка, драгоценностей тоже. А насиловать… Так холодно же!

Наверное, вот сейчас и должен был накатить страх. Но почему-то не накатывал. Уж больно неправдоподобным всё это выглядело. Конечно, разное в Новом Айрене случалось, и слухи о разном ходили вроде: «Мне кума сказала, что её двоюродная сестра слышала, как подруга бабки говорила…» В общем, ни честь, ни кошелёк Рейсон раньше отстаивать не доводилось. Что там! Она даже в песочнице не дралась никогда и очень смутно представляла, как это происходит. Да и не в лесу чай: вон и фонари у входа видно, сквозь кусты подмигивают лампочки с ярко освещённого катка.

— Слышь, чей-то она вякнула? — прохрипел тот, кто слева стоял. Ничего не скажешь, голосок у него вполне по-разбойничьи звучал. — Вроде, что мы без яиц или как-то так?

— Ну! — охотно подтвердил, выпить предлагавший. — Наглая девка. А наглых баб надо что? Учить их надо, вот что!

— Ребят, давайте разойдёмся по-хорошему, — миролюбиво предложила Кира. — Я ведь ведьма. Так шарахнуть могу — мало не покажется.

— У-ти, какие мы страшные! — гоготнул щедрый. — Ведьма, гляньте-ка! Уже боюсь. Размахалась одна такая!

И ведь прав, подлюга! Чего им бояться? Шарахнуть она, даже при своих не слишком больших талантах, конечно, могла. Только вот потом замучалась бы отбрыкиваться от обвинений в превышении самообороны. Может, эти трое просто пошутить решили. Мало ли у кого какое чувство юмора?

— Я серьёзно… — начала Рейсон, да так и не закончила.

В голове будто шутиха взорвалась, и зрение вдруг отказало. Видеть-то она не перестала, да только парк куда-то пропал, оставив лишь темноту и вспыхивающие пятна. А ещё Кира никак сообразить не могла, где небо, а где земля. Понимала: тащат её, но казалось, будто волочат вбок и как будто вниз. Голоса слышались издалека и словно из-под колокола — что говорят, не разобрать.