Яра была так поглощена работой, что стала забывать о бывшем, который поклялся убить ее, расчленить и закопать в разных частях мира. Забыла о мальчишке, который мог не поверить в ее кривую историю о недавнем переезде из деревни, у детей память лучше, чем у многих взрослых.

Ей было комфортно, городок нравился и впервые за несколько месяцев появился интерес к жизни. Она поняла, что много упустила, заменив свободу на семейную жизнь, которую и жизнью-то нормальной назвать нельзя было. Муж-тиран и постоянные побои, разве так она представляла себе свое будущее? Зато здесь, в тихом городке она была словно в колыбели, тихие улочки, тихие соседи (почти все, призналась она себе не без улыбки) и спокойная, по большей части, работа.

Она прихватила с собой Оруэлла и побрела домой, выбрала аллею, хоть это и было в стороне от привычного уже пути домой. Абрикосовые деревья начали распускаться накануне, из тех, что ранние. Запах стоял просто восхитительный. На улице было мало людей, рабочий день давно закончился, детвора тоже делали уроки или бегали во дворе с мячом, центр города почти затих. Такси стояли у края дороги. Впереди была открыта аптека, прямо на автобусной остановке. Яра вспомнила, что собиралась купить аспирин.

Выйдя из аптеки, она заметила что уже сгущаются сумерки, поэтому развернулась и более поспешно направилось домой, то есть в свое временное жилье. Прошлое накатило по-новой, она вспомнила как Саша избивал ее, если она поздно возвращалась от подруги, словно это была не Оля, которую он знал давно, а тайный любовник Олег. Через год семейной жизни подруг у нее не осталось вовсе, даже Ольга, относящаяся с презрением к Саше, попросила Яру больше не приезжать к ней.

– Твой муж настоящий псих, дорогая, – сказала она ей, стоя на пороге своей квартирки.

Ярослава приехала к ней с тортом и бутылкой вина. Вино было для Ольги, которая любила выпить время от времени, но Яру так и не впустили в квартиру, простояв у порога и взывая к разуму, Яра только раздражала Олю и той пришлось уйти. Когда за бывшей подругой закрылась дверь, Яра поставила на пороге торт и вино и удалилась. Она понятия не имела, что сделал Саша, чтобы лишить ее единственной подруги, но Оля отказалась говорить, а спросить у Саши она не осмелилась.

К дому она подошла в полной темноте, когда на небе загорелись первые звезды. Быстро поднялась на третий этаж, выудила из сумки ключи и вошла в квартиру. Первым делом она замкнулась на все замки, затем замерла в коридоре, не включая свет, и стала прислушиваться. Страшная мысль, что Саша мог поджидать в ее пустой квартире часто приходила ей в голову, особенно если на улице была ночь и в квартире царил мрак. Стук сердца первые пару минут заглушал все. Казалось даже в ушах отбивает ритм, но потом она успокоилась, напрягла слух и зрение. В комнате, где она спала тикали часы. За стеной ругались семейная пара, совсем молодые, едва закончили институт, но уже с ребенком. Малыш молчал, в отличие от большинства таких вечеров, наверное спал. Но Яра бы не удивилась, зареви он в то же мгновение от истерических криков матери и баса папаши.

Яра потянулась к выключателю, в очереднйо раз помав себя на мысли, что вот сейчас, когда вспыхнет свет, перед ней окажется ухмыляющийся Сашка. Сердце на секунду подпрыгнуло. Свет загорелся, на мгновение ослепив ее. Квартира была пуста. Яра отругала себя, ведь так и до инфаркта недалеко. Если каждый раз думать о том, что в темноте прячется ее муженек, то проще сразу поселиться в дурке или вернуться к нему, хотя бы по частям, но ее похоронят. От мысли, что через неделю или две ее найдут распухшей и зловонной массой гниющего мяса прямо тут, на пороге квартиры, умершей от разрыва сердца, в душе у нее все переворачивалось.

Яра разделась, включила свет везде, где было возможно, поставила чайник на плиту и, не расстилая диван, закуталась в плед, чтобы немного согреться и почитать, пока чайник не закипит.

Антиутопия Оруэлла захватила ее полностью и она вспомнила о чайнике только тогда, когда свисток из тихого кряхтения перешел на ультразвук. Она быстренько налила кофе, выудила из шкафа зефир и устроилась на диване, поужинать и продолжить чтение.

Яра думала, что кофе немного замедлит приход сна, и она успеет прочитать больше, чем прочла бы будь у нее в кружке чай. Но ошиблась. Напряженный день, страхи и размеренное повествование Оруэлла уже на тридцать седьмой странице погрузило ее в дрему. Она отложила книгу, выключила свет в спальне, оставив его на кухне и в коридорчике, укуталась в плед и задремала.

Окно ее квартиры не было занавешено, видимо хозяева считали, что на третьем этаже такая мелочь будет лишней, поэтому Яра видела звезды, одни мигали, другие светились неподвижным мертвым светом, на боковую стену падал свет полной луны.

Луна превратилась в ослепительно-яркое солнце, поднимающееся над каменными стенами домов.

Яра посмотрела вниз: она стояла на булыжной дороге, кто-то, проходя мимо, задел ее, прикрикнул. В нос ударил странный, непривычный запах. Чего-то кислого, пряного, аммиака и застарелого пота. Все смешалось, превратив воздух вокруг в ядреную смесь. Яра поморщилась. Осмотрелась. Мимо нее прокатилась повозка, которую тянула лошадь, полная сена, впереди, наполовину засыпанный сеном, восседал мужичок в засаленных лохмотьях. У стены сидела бабулька, расчесывала волосы девочке лет шести и пялилась на нее, Яру, словно увидела призрака.

Ярослава покрутилась, где-то тут совершенно точно будет оператор с огромной камерой на плече, режиссер, который, увидев ее, начнет орать, что она лезет в кадр, и мальчик-на-побегушках с лицом, говорящим, что он готов на все, лишь бы попасть в этот мир, мир кино, даже пристрелить мешающую в кадре девушку.

Но ничего и никого подобного она не заметила. Люди шли, обтекая ее, словно заразу, некоторые откровенно пялились, другие крестились и ускоряли шаг.

Яра, чтобы не акцентировать на себе внимание, заставила ноги двигаться, хотя мгновение назад ей казалось, что она приросла к камням на дороге. Она двинулась вперед, туда куда шла основная масса людей, в арку, за которой открывалась огромная площадь, покрытая таким же булыжником, как и вся земля под ногами. Едва она миновала каменную арку, перед ней предстала большая каменная крепость, уходящая влево и вправо насколько видел глаз.

Она с улыбкой поняла, что это сон, надо просто ущипнуть себя и он закончится, а она будет лежать и пялится в потолок. Но не стала этого делать, в конце концов, что плохого с ней могло тут произойти.

Глава 12.

Я не был уверен, что в городе нас ждали. Хаос, творившийся на улицах, чем ближе мы продвигались к собору, тем становился явнее. Люди обтекали нас, завидев серые одеяния служителей Церкви. Все они двигались в одном направлении – к воротам, через которые мы прошли. Горожане торопились покинуть Удел, кто на повозках, везя маленьких детей и скарб, второпях собранный дома, кто-то пытался пролезть через высокие стены, откуда их скидывали стражники крепости, получившие приказ никого из города не выпускать.

Нас пропустили опять же благодаря нашим одеяниям и заверенному письму от Папы, которое мы везли местному епископу. Войдя в ворота города, нам пришлось спешиться, иначе люди возмущались, что их пытаются задавить. Повозку пришлось оставить на присмотр стражников, но оставить коней я не мог, спешащие люди могли запросто увести их. Мы протискивались через толпу горожан, зато потом идти стало проще, почти весь город опустел, собравшись у запертых стражниками ворот.

Нэд, завидев переполох на подъезде, хотел повернуть назад, и мне пришлось уговаривать его остаться с нами. Узнав, что в городе чума, мало кто решился бы рисковать жизнью. Но наше дело не могло ждать.

– А если в городе и правда мор? – предположил Нэд.

– Но ты ведь прибыл в город как рекруг городской стражи. Тебе все равно пришлось бы остаться здесь, – возразил я. – Если ты сейчас испугаешься мора, то какой же из тебя стражник получится в дальнейшем? Надо верить в лучшее, возможно, дело вовсе не в чуме, а в чем-то ином.