— У него было время вжиться в неё… Но не больше, — сказал Люциус. — Сочинить такой изощрённый план Ральф бы не смог. Что же до Миреллы, то я с вашего позволения вообще воздержусь от комментариев на её счёт, потому как все способности этой милостивой дамы сконцентрированы лишь в одной области человеческих нужд…

Гермиона невольно кашлянула.

— О Фрэнке же, я вам всё сказал, — невозмутимо продолжил Люциус. — Человек, всю жизнь подглядывающий в замочную скважину, никогда не решится открыть дверь.

— Значит, остаётся только Паркинсон? — нахмурил брови Кингсли. — Быть может, это он придумал весь план: уболтал Фрэнка, который в свою очередь связался с Ральфом и Миреллой?.. В конце концов, Плегга и правда многого лишился с твоей лёгкой руки: сел вместе с женой в Азкабан, где та и почила два года спустя… Поводов для ненависти у него предостаточно. Быть может, он с самого начала и рассчитывал сбежать под самый конец, дабы завершить дело?..

— Плегга конечно ещё тот хитрец, — кивнул Люциус. — Он мог бы придумать и не такое — это правда, и я не исключаю его прямого участия во всём этом… Однако он всегда был хорош, действуя в одиночку, и я не могу представить его в качестве столь виртуозного кукловода, который мог руководить всеми этими марионетками из недр одиночной камеры в Азкабане…

— Неужели ты думаешь, что есть кто-то ещё, о ком мы не знаем? — лицо Кингсли помрачнело.

— Истина откроется нам лишь после того, как твои ребята изловят кого-нибудь из наших героев, — улыбнулся Люциус. — До тех же пор, я могу лишь гадать…

Дверь в зал распахнулась и на пороге с выпученными глазами появился одни из мракоборцев.

— Господин министр! — воскликнул он. — Паркинсон! Вторая группа доложила, что они поймали его у дома дочери! Везут в штаб-квартиру!

Кингсли сейчас же подскочил со своего места. Гермиона с волнением сжала руку Люциуса.

— Отправь письмо, что я уже в пути! — скомандовал Кингсли и, когда мракоборец скрылся за дверью, он вновь взглянул на них. — Что ж… Ну, вот, похоже, и всё… будем надеяться.

— Как-то быстро, — только и сказал Люциус. — Неужели он так сильно растерял сноровку за эти годы?

— Азкабан — это не тренировочный лагерь, — усмехнулся Кингсли. — Да и мои ребята не простаки… Но, как бы там ни было — я не снимаю тревогу. Мракоборцы ещё побудут в вашем доме на случай прочих гостей.

— Спасибо вам, мистер Бруствер! — с жаром сказала Гермиона.

Они с Люциусом поднялись со своих мест, и пошли провожать министра в холл.

— Ну что ты, вам пока и не за что меня благодарить, — улыбнулся тот. — Примите только ещё раз мои извинения за то, что я не смог вовремя предотвратить всего произошедшего…

И, постояв ещё мгновение на пороге Малфой-мэнора, Кингсли вздохнул, после чего, махнув на прощание рукой, покинул их дом.

========== Глава 22. Муж ==========

Время в Малфой-мэноре тянулось в тот день очень долго. После ухода Кингсли, Люциус с Гермионой и Розой вновь поднялись в свою спальню, где предпочли находиться до самого вечера, с тревогой ожидая известий из штаб-квартиры.

— И всё-таки слишком уж быстро, — выплюнул в очередной раз Люциус, он мерил комнату шагами. — Выглядит, как отвлекающий манёвр…

— Быть может так и есть, — сказала Гермиона. Она сидела в кресле, а Роза на полу, у её ног, рассматривая книжку с зачарованными картинками, которые оживали, срываясь со страниц в воздух, когда девочка перелистывала их. — Ральфу и Мирелле было необходимо, чтобы мы забыли о них на время. Не удивлюсь, если оба они уже далеко за пределами Британии. Теперь, когда Ральф полностью свободен — не думаю, что они будут тратить время на довершение своей глупой мести, какие бы совместные планы они с Паркинсоном или МакКинноном ни строили.

Люциус лишь с шумом выпустил воздух из ноздрей, что возвестило о его несогласии с озвученной ею версией событий.

— Ну неужели ты, правда, считаешь, что в этом деле замешан кто-то ещё? — спросила она.

— К несчастью, да. И это кто-то особенный. Кто-то ненавидящий меня так сильно, что я даже теперь, находясь в собственном доме, охраняемом дюжиной мракоборцев — ощущаю вокруг себя яд, распространяемый этим изумительным человеком.

Гермиона беспокойно поднялась с кресла и тоже заходила.

— И что, у тебя есть какие-то предположения, кто это может быть?

— У меня очень много врагов, Гермиона, — он задержал взгляд сперва на ней, а потом посмотрел на Розу, вокруг которой сейчас кружила стайка полупрозрачных розовых единорогов; девочка, смеялась, пытаясь поймать их своими маленькими ладошками. — Я… плохой человек. Я совершил много зла, из-за которого вы обе теперь в опасности. МакКиннон, Паркинсон, Мальсиберы — это далеко не весь список…

— Люциус, — Гермиона подошла к нему, вглядываясь в его серые наполненные тревогой глаза. — Я понимаю. Я знала за кого выхожу замуж… И когда всё это кончится — мы с тобой попросим Кингсли убедиться, что камеры всех твоих бывших знакомых надёжно заперты, а люди, которым ты так или иначе причинил зло — не имеют намерений мстить тебе…

— Я даже не помню их лиц… — прошептал он, — их имён. Я просто не считал нужным запоминать… И всякий раз, когда я думаю о том, что мои действия в прошлом, могут причинить вред вам, в настоящем — меня охватывает цепенящий ужас. Я виноват перед тобой, Гермиона… Прости меня.

Вздохнув, она притянула его к себе, и он склонился, обнимая её и утыкаясь лицом ей в шею. Гермиона стала гладить Люциуса по голове и плечам, принимаясь нашёптывать ему на ухо какие-то успокаивающие слова, будто младенцу, баюкая его так, как обычно делала это с Розой. И в этот момент ей почудилось, что этот большой сильный мужчина в её объятьях и в самом деле превратился в ребёнка — маленького мальчика, слишком рано лишившегося материнской любви и, вероятно, потому не избежавшего многих ошибок. Ей было так жаль его… Она вдруг представила, что случилось бы с Розой, не стань её. Кто бы позаботился о ней, кто бы смог дать ей совет; оградил от желания пойти по кривому пути, удержал от страшных решений? И что бы она, Гермиона, могла сказать ей, соверши она их?..

— Я прощаю тебя, — прошептала она совсем тихо в своём забытье Люциусу на ухо. — Я прощаю тебя за всё, что ты сделал, Люциус. Ты прощён… ты прощён…

Люциус лишь вздохнул, прижимаясь к ней ещё теснее, и она, запечатлела на его виске поцелуй.

В следующее мгновение в комнате возник мистер Бэгз, и, нехотя разделяясь, они обратили на него глаза. В руках домовик держал письмо с эмблемой министерства.

— Пришло только что! — сказал он, протягивая его Люциусу.

Тот выхватил письмо, и, быстро разорвав конверт, стал читать.

— Плегга заговорил, — произнёс он, спустя мгновение. — Сознался в сговоре с МакКинноном и Мальсиберами… Сказал, что они собирались бежать в Ирландию… Кингсли направился туда с отрядом… Пишет, что не снимет тревогу, пока не поймает их.

Он опустил руку, и в комнате на некоторое время воцарилась тишина.

— Спасибо мистер Бэгз, — Гермиона обратилась к домовику.

— Когда я могу подавать еду, миссис Малфой? — поинтересовался он.

— Неужели уже ужин? — удивилась она. — Какой же это длинный день! Ну что ж… мы сейчас спустимся тогда, если у тебя всё готово…