А потому, как только война и правда кончилась в пользу сторонников магглорожденных, а новым министром стал Кингсли Бруствер — мракоборец, к которому Фрэнк, впрочем, не питал излишне тёплых чувств, ввиду его преданности Дамблдору, он тут же вернулся в Англию, с целью возвратить своё прежнее место в изрядно поредевшей штаб-квартире и претворить задуманное в жизнь.

Вопреки оптимистичным ожиданиям Фрэнка, осуществить это оказалось не так-то просто. Новый министр, обладавший весьма принципиальным характером, не жаловал бывшим мракоборцам, давшим во время войны задний ход, их прежние места, даже несмотря на катастрофическую нехватку квалифицированных кадров. И всё же, спустя некоторое время, когда Кингсли, очевидно, понял, что в некоторых случаях ему всё же придётся пойти на компромисс, Фрэнка приняли на его прежнее место, как и многих других.

Что же касалось Люциуса, то здесь Фрэнк решил быть ещё более напористым. Ему было известно, что сразу после финальной битвы семейство Малфоев добровольно развернуло белый флаг, сдавшись на милость нового правительства и согласившись сотрудничать с министерством, первоочередной задачей которого был отлов всех беглых Пожирателей. По наводке Люциуса в первые же дни мракоборцы поймали немало его бывших соратников, а потому до некоторого времени благородное семейство оставили в покое, наложив на них домашний арест и позволив дожидаться своей очереди в поместье, без возможности покидать его куда-либо. Все имевшиеся в Малфой-мэноре трансгрессионные тоннели были аннулированы, камины отключены от общей сети, а по периметру антитрансгрессионного барьера — выставлена стража.

И хотя сомнений в том, что Люциуса рано или поздно будут судить не возникало, Фрэнк всё же тревожился, что наказание его может оказаться не достаточно строгим, а потому, как только Кингсли восстановил его в прежней должности, он не преминул затребовать у министра аудиенции, сообщив, что обладает настолько важной информацией об одном из Пожирателей Смерти, что поделиться ею может только лично с ним и ни с кем более. Сообщение это, очевидно, всколыхнуло в мистере Бруствере интерес, а потому он не отказал Фрэнку.

На беседу с министром Фрэнк отправлялся как на праздник. В тот день он надел свою самую лучшую мантию, вышедшую, правда, из моды лет уже, должно быть, пятнадцать как, но всё-таки вполне ещё парадную; зачесал на голове волосы так, чтобы образовавшаяся за последние годы на её макушке проплешина была менее заметна и даже прикрепил на грудь дарованный ему после Первой магической войны знак отличия, заслуженный им за свою самоотверженную борьбу. Словом, Фрэнк сделал всё, дабы придать своему виду и доводам, которые он собирался преподнести Кингсли, ещё больше весу, чем они имели, и мистер Бруствер, надо сказать, увидев Фрэнка во всём этом облачении, принял его весьма радушно с широкой улыбкой и многозначительным взглядом, каким только бравый солдат может наградить старого вояку.

— Ну что ж, Фрэнк, проходи, садись, — сказал Кингсли, когда тот был уже в его кабинете. — Вижу ты в приподнятом настроении?

— Как не быть, мистер Бруствер, как не быть? — блаженно улыбнувшись, произнёс Фрэнк и сел на приготовленное для него кресло у стола министра. — Такая радость — конец очередной войны. Нам ли с тобой, дорогой мой друг, не знать, как это волнительно…

— Да, что правда, то правда, — кивнул Кингсли, опускаясь не за свой стол, а в другое кресло — напротив Фрэнка, дабы разговор их был не столь официальным. — Волнений предостаточно. Министерство в весьма плачевном состоянии, как ты понимаешь: людей не хватает, ресурсы исчерпаны, но мы не унываем. Ничего. Главная победа нами одержана — разберёмся и с остальным!

— Всё так, всё так! — энергично закивал Фрэнк. — Надо только переловить этих мерзких разбежавшихся по своим норам тараканов и жизнь наконец наладится!

— А ты, старина, я смотрю, что-то мне как раз про одного из таких тараканов и принёс? — усмехнулся Кингсли, кивнув в сторону толстой и изрядно потрёпанной синей папки, которую Фрэнк сжимал в своих пальцах. — Судя по размерам, правда, там досье никак не меньше, чем на дюжину Пожирателей!

Фрэнк невольно выпятил грудь вперёд.

— Заверяю вас, мистер Бруствер, это лишь малая доля всего, что у меня в действительности имеется! — гордо сказал он. — Но я решил принести вам сегодня только самое важное, дабы вы не тратили слишком много своего драгоценного времени!

— Прекрасно, прекрасно! Времени у меня и, правда, теперь в обрез. Не помню, честно говоря, когда уж и спал-то в последний раз — хвала восстанавливающим зельям! Так значит это информация о ком-то особенном?

— Да-да, совершенно особенном, мистер Бруствер! Самом скользком и изворотливом гаде, каких только видывал свет! — воскликнул Фрэнк, приподнимая папку так, словно в ней хранилась информация не меньше чем о местонахождении Святого Грааля. — Тут вся, тщательно и кропотливо собранная мною за последние пятнадцать лет информация о Люциусе Малфое!

Лицо Кингсли отчего-то внезапно помрачнело, и он посмотрел на Фрэнка теперь очень внимательно.

— Малфое? — губы его дрогнули.

— Именно, — выдохнул Фрэнк. — В своё время я поклялся прижать этого гада! И вот, пришёл этот час! Теперь ему уж точно не отвертеться! Он полностью себя закопал за последние годы, но дабы утвердиться в том, что наказание его неминуемо я всё же чувствовал себя обязанным передать всю скопившуюся у меня информацию штаб-квартире! Вся она здесь, — он любовно погладил папку пальцами. — И я с гордостью вверяю её вам.

Он протянул папку Кингсли, и тот забрал её у Фрэнка с некоторым сомнением. Не произнеся больше ни слова, министр положил папку себе на колени и, открыв, стал просматривать лист за листом. Он смотрел и смотрел… Фрэнк наблюдал за этим процессом с благоговением. Внутри он трепетал, сердце забилось чаще. У него даже стали подрагивать руки, ладони взмокли, и он незаметно отёр их о свою мантию: наконец исполнилось то о чём он столько времени мечтал!

Минута проходила за минутой, Кингсли стал листать страницы чуть скорее, он стал пролистывать по два, а затем должно быть и по десять листов. Конечно! Информации было море! Море имён и событий, море уникальных фактов, и Фрэнк ждал, что министр вот-вот поднимет свою голову и поздравит Фрэнка с великолепной и сложной работой, которую тот проделал, скажет, что все эти данные будут непременно прикреплены к личному делу Люциуса и сыграют свою великую роль, когда на одном из заседаний суда будет решаться его судьба.

Наконец, Кингсли решительно захлопнул папку. Мгновение он ещё молчал, не отрывая глаз от потёртой эмблемы министерства на ней.

— Фрэнк, — вздохнул наконец он, обращая на него глаза. — Я помню то дело — бедная Марлин. Я так сочувствую тебе и всей твоей семье…

Это было, признаться, совсем не то, что Фрэнк ожидал. Он не нуждался в сожалении, он давно пережил свою утрату и хотел, чтобы Кингсли оценил проделанную им работу не со стороны его горя, но как великолепный образец детективного расследования.

— Уверяю, — сказал Фрэнк, несколько нахмурившись. — Моё решение начать собирать информацию о Малфое, было связано не с одной только Марлин, но и с сотнями, не побоюсь этой цифры, других невинных людей, которые годами страдали от действий этого страшного человека. Он должен поплатиться за все свои дела. Сейчас ему, конечно, уже не избежать правосудия, но всё это, что собрано в папке, полагаю, поможет Министерству засадить его в Азкабан теперь уже точно на всю оставшуюся жизнь.