— Ну-ну, дорогая, мистер Алонзо всего лишь шутит, — расплылся он в улыбке. — Не так ли, Луис?

— Конечно! — отмахнулся тот. — Это был только лишь профессиональный юмор, не более.

— Я, знаете ли, занимаюсь тем же, чем и вы, — выдохнула Гермиона, — но никогда бы…

— Дорогая, — Люциус обратил на неё взгляд. — Не будь столь строга: снизойди до нас, простых смертных.

— Миссис Малфой, я заверяю вас, что мы не выпустим на рынок образец, в безопасности которого не будем уверены до конца, — сложив ладони, произнёс мистер Алонзо.

— Что ж, — только и произнесла Гермиона, отведя глаза в сторону. За большим окном было видно ослеплённое полуденным солнцем ярко-синее небо и аллею с пальмами. На пару мгновений в комнате воцарилась тишина, которую Гермиона нарушила своим безапелляционным заявлением: — Я хочу уйти.

— Конечно, — сказал Люциус мягким тоном, какой бывал у него всякий раз, когда он испытывал полное довольство от чьей-либо проделанной работы: — Полагаю, мы увидели достаточно.

***

Когда Люциус и Гермиона покинули наконец здание исследовательского центра время уже перевалило за полдень. Солнце палило так, что раскалённый воздух забивал Гермионе лёгкие. Внезапно она ощутила, что соскучилась за этот короткий срок по Британии и Уилтширу с его прохладными тенистыми рощами и рекой, что рассекала поле с северной стороны их с Люциусом поместья. Этот Алонзо совсем не вызвал у Гермионы симпатии, не говоря уже о доверии.

— По-моему он… просто ужасен! — выдавила наконец она, когда они пересекли аллею, где заканчивался антитрансгрессионный барьер. — Как он говорил о пациентах!.. «Подопытные»…

— Ты утрируешь, — ответил ей Люциус. — Он мексиканец. Английский не его родной язык. К тому же мы в Америке: чего ты хочешь, они все здесь…

— Люциус! — воскликнула Гермиона, остановившись и выдернув свою всё ещё покоившуюся на его локте руку. — Ты же знаешь, что я имею в виду!

— Я знаю, дорогая, только то, что на этой Земле больше нет столь же гуманного и честного человека подобно тебе, — он обхватил её лицо ладонями и улыбнулся, заглянув ей в глаза. — Но наши инвесторы хотят чуть больше, чем исследования ради исследований… Им нужен результат.

— Инвесторы, — вздохнула Гермиона, прикрывая глаза. Люциус снова взял её руку и, положив на свой локоть, продолжил путь.

— Что поделать, нам нужны чужие деньги, раз уж мы затеяли всё это. Я конечно богат, но… в отличие от меня не все готовы безвозмездно жертвовать сотни тысяч галлеонов лишь из доброты душевной.

— Ах, Люциус, — вздохнула Гермиона. — Меня утешает только то, что наш Фонд всё-таки приносит пользу!

— Конечно! — охотно подхватил он. — Мы помогли уже такому большому количеству людей за этот год! Да нам памятник впору установить в центре Косой Аллеи! Я в жизни не тратил столько денег на чужие нужды…

Гермиона невольно рассмеялась. В словах Люциуса не было преувеличения. За прошедший год они и впрямь сделали немало. Ежедневный пророк каждую неделю выпускал новые душещипательные истории обратившихся за помощью в Фонд людей: Ветеранов Первой и Второй магических войн, сирот оставшихся без родителей по вине Пожирателей Смерти…

Патологический перфекционизм Гермионы, однако, никак не позволял ей почувствовать полное удовлетворение от происходящего. Сколько бы добрых дел они ни совершали, ей, казалось, всё было мало! Чаша никогда не была полна, и она, признаться, и сама не могла понять, что именно не позволяло ей в полной мере испытать радость от происходящего.

Гермиона с сожалением окинула взглядом аллею и видневшееся вдали здание лаборатории, после чего вновь положила свою руку на локоть Люциуса, и, взмахнув волшебной палочкой, он перенёс их в отель.

***

Спустя несколько дней Люциус и Гермиона уже вернулись домой, где их ожидала немалая стопка писем со всех уголков мира. Незамедлительно Люциус погрузился в разбор этой срочной корреспонденции, а Гермиона приступила к чтению очередного ежемесячного отчёта подготовленного сотрудниками её лаборатории. Целая пачка испещрённого мелким почерком пергамента лежала перед ней на невысоком журнальном столе, за которым на обитом бордовым атласом диванчике и расположилась Гермиона. Дело происходило в кабинете Люциуса. Сам он сидел здесь же, за своим письменным столом чёрного дерева, надев на глаза очки для чтения и вооружившись ножом для бумаги.

Опершись локтем о стол и уперев сжатый кулак в подбородок, Гермиона склонилась над отчётом. Богато украшенные позолотой часы на каминной полке отсчитывали время, Люциус обмакнул в чернильницу стальное перо и, постучав по её краям, начал отвечать на первое из прочитанных им писем. Негромкий скрип мерно поплыл по комнате. Гермиона вздохнула. Пальцы коснулись титульного листа отчёта. Тягучее тоскливое чувство разлилось по всему её телу, лишая сил, опустошая её будто бы полностью. Она не хотела это читать! Она не видела в этом больше никакого смысла. Десятки листов пергамента, тысячи слов от которых не было ровным счётом никакого толка.

— Кажется… кажется мне нужен помощник, — изрекла наконец она, понимая, что тем самым официально признала своё поражение.

Скрип пера прекратился.

— Но ты же хотела заниматься всем этим лично, — Люциус обратил на неё глаза поверх очков.

— Пора признать, что я несколько переоценила свои силы, — сказа она не без усилия над собой.

— Что ж, я рад, что ты сама заговорила об этом.

— У тебя что, уже есть какие-то идеи?

— Ну, — отложив перо в сторону, Люциус откинулся на спинку своего глубокого кожаного кресла и снял очки. — Я признаться, подозревал, что ты скоро попросишь меня о том, чтобы я нашёл тебе заместителя…

Люциус выговаривал слова с осторожностью. Гермиона поняла, что он тщательно подбирает их, дабы не обидеть её.

— Ах, скажи уже как есть! — всплеснула она руками.

— Поверь, я не получаю удовольствия от того, что ты не оправдала собственных ожиданий, — сказал он. — И более того, я уверен, что со временем ты будешь готова снова возглавить лабораторию, если захочешь… Просто сейчас ты устала.

Гермиона кивнула, принимая его правоту.

— Так что ты предлагаешь?

— Тебе, возможно, не понравится эта идея, но найти сейчас быстро надёжного человека, который был бы готов сразу влиться в работу просто невозможно, как ты понимаешь. Так что прошу тебя, не отвергать её сразу…

— Говори уже!

— Когда мы были в Штатах, мистер Алонзо как раз настоятельно просил меня подумать о его переводе в Лондонский филиал… И я считаю это прекрасной возможностью для всех нас.

— Этот Луис? — выдохнула Гермиона. — Но почему ему понадобилось переводиться? Разве его чем-то не устраивает собственная лаборатория?

— Честно говоря, я не уточнял, — признался Люциус. — Меня совершенно не интересуют его личные причины. Гораздо важнее то, что он может предложить нам.

— И что же он, видите ли, может нам предложить? — хмыкнула Гермиона.

— Сказал, что знает пути оптимизации рабочего процесса, которые позволили бы лаборатории действительно добиваться желаемых результатов.

— Это что же значит? Он считает, что моя лаборатория бесполезна?

— Он только заметил, что мог бы сделать её работу более эффективной, — с нажимом сказал Люциус.

— И ты считаешь, что он прав…

— Я только считаю, что ты вполне могла бы свалить всю эту грязную работу на кого-то вроде мистера Алонзо, — он кивнул в сторону так и не тронутого Гермионой отчёта. — Тем более, что он так стремится её заполучить.

— А что же я? — едва слышно выдохнула она. — Чем же тогда буду заниматься я?..