Пальцы его тем временем развязали шнуровки её мантии, позволяя ему добраться до маленьких простых пуговичек её блузки. Он начал медленно расстёгивать их, мгновение за мгновением, оголяя её грудь. Наконец он с наслаждением запустил руки ей под блузку, нежные сосочки скользнули по коже его ладоней и он сжал их.

— М-мистер Малфой, — прошептала Гермиона. — Что вы делаете?

Губы Люциуса расплылись в широкой улыбке, и он вновь заговорил:

— Меня всегда привлекали уже взрослые и опытные дамы, способные удовлетворить ряд моих желаний в полной мере, без лишней необходимости тратить время на их «обучение». И всё же вы меня привлекали. Вы странным образом волновали меня, не столько ещё как женщина, конечно, сколько как феномен. Меня интересовала ваша судьба. Ваш жизненный путь. Я так хотел приложить к нему руку…

Он склонился к самому её уху и прошептал:

— Я так хотел вмешаться в него… Неважно как, но я мечтал сыграть в нём свою роль. Отчего-то я был уверен, что я должен сделать это когда-нибудь. Что всё это неспроста, и что судьба ещё сведёт нас с вами однажды. Рано или поздно. В мире… или на войне…

Люциус с шумом втянул носом её запах и в следующее мгновение прижался щекой к её щеке, касаясь её уголком своего рта.

— И несколько раз, мне это почти удалось, — продолжил он. — Дважды, я мог бы оказать влияние на твою судьбу. Один раз, мы должны были столкнуться в Отделе тайн. И я не мог упустить момент. Я был так взбудоражен тем, что мне, возможно, удастся захватить тебя в плен…

Гермиона невольно дёрнулась. Очевидно, он затронул тему, которой она боялась больше всего, и Люциус только крепче сдавил её в своих руках.

— Высшие Силы видят, я не знаю, что делал бы с тобой в том случае и, слава Мерлину, что планы мои тогда были сорваны, — прошептал он. — Знаю я только то, что никому другому я бы не позволил к тебе притронуться… Нет. Я бы не посмел. Ты по моему разумению уже тогда принадлежать должна была только мне. Эти мысли, надо сказать, не были ещё вполне оформленными в моей голове. Я жил инстинктами… Посмел бы я причинить тебе тогда боль? Позволил бы я себе сделать с тобой нечто, чего бы ты не хотела?.. Не знаю.

Он мотнул головой, вновь выпрямляясь за её спиной в полный рост и кладя руки ей на плечи.

— Спустя два года, однако, шанс представился мне вновь. Это почти случилось. Пленённую, тебя привели в мой дом, вот только время это было совсем не подходящее. Я был тогда уже совсем другим. Я был разбит, обезоружен, раздавлен… Думал только о себе, только о том, что будет с моей семьёй… Мысли о тебе из-за всех случившихся событий рассеялись, превратившись в облако бесплотных и глупых грёз, о которых, кажется, я и вовсе забыл на какое-то время… И, как же страшно я был взволнован и даже возмущён, когда уже после войны Северус впервые рассказал мне о ваших с ним отношениях!

Не удержавшись видно от удивления, Гермиона порывисто обернулась, обратив на Люциуса свой изумлённый взгляд. Он слабо улыбнулся ей.

— Как невыносима мне была мысль о том, что ты выросла, и вот так вот просто и пошло досталась ему!.. — выплюнул он, глядя ей в глаза. — Тогда я сказал себе, что очевидно, ты никогда не была, и не должна была стать моей, а все мои фантазии, были ничем иным, как нелепым порождением моего воспалённого, привыкшего получать всё, что ему только не заблагорассудится, сознания… Семья моя вскорости развалилась. Нарцисса ушла, Драко уехал, и я был убеждён в полной мере, что ничего из того, что я напридумывал себе, быть между нами не может… Да и как ты могла стать моей, тогда как я знал, что ты ненавидишь меня?..

Пальцы его погладили её по щеке, и, судорожно вздохнув, Гермиона опустила глаза.

— Простите, мистер Малфой, — произнесла она, возвращая его из нахлынувших на него воспоминаний к их игре. — Я не понимаю о чём вы…

Люциус лишь усмехнулся и, вздохнув, расправил плечи.

— Поднимитесь, мисс Грейнджер, — скомандовал он. Гермиона покорно встала со своего стула, и Люциус добавил: — Снимите мантию.

Дрожащими руками она полностью развязала шнуровки, оставаясь перед ним в одной до середины расстёгнутой блузке и коротенькой тёмно-коричневой юбочке. Люциус оценивающе осмотрел Гермиону, беря со стола свою трость и проводя рукоятью по её бедру, приподнимая юбку.

— Мистер Малфой, — она взглянула на него с испугом. — Вдруг кто-нибудь войдёт?

Люциус с удивлением посмотрел ей в глаза, а затем снова невольно рассмеялся.

— Нас никто не побеспокоит, — сказал он. — Все они заняты своими детскими играми, для которых, ты уже слишком взрослая, Гермиона.

Приблизившись к ней, Люциус завёл трость ей за шею и приманил к себе. Губы его, наконец, коснулись её губ, и он с упоением стал целовать её, вспоминая, что не делал этого вот уже шесть дней… Зачем, в таком случае, он вообще прожил их?

В следующее мгновение он вновь отбросил трость в сторону и скинул надоевшую ему мантию с фибулами со своих плеч, заводя дрожащие пальцы себе за воротник и ослабляя галстук. Жар возбуждения уже давно с неистовой силой разгорелся внизу его живота. Он уже сейчас готов был наброситься на неё, но эта игра была настолько увлекательной и настолько охватила его воображение, что он не мог позволить себе так быстро всё испортить. Он ждал этого слишком много лет. Он должен был насладиться этим.

Схватив Гермиону за талию, он приподнял её, сажая на стол, прямо на раскрытую книгу с изображением Меркурия и задрал её юбку, обнаруживая, что под ней на Гермионе были надеты невинные хлопковые трусики, которые очаровательно плотно обтягивали её половые губы, обрисовывая нежную складочку. Она так и манила его провести по ней пальцем, что он и сделал, помассировав уже твёрдый бугорок.

Гермиона очень натурально залилась краской, и Люциус в очередной раз восхитился правдоподобности, с которой она изображала из себя скромницу.

— Скажи, моя прелесть, — произнёс он с улыбкой. Тонкая хлопковая ткань, тем временем стала совсем мокрой. — Тебе же уже доводилось экспериментировать со своими друзьями, не так ли?

— Пару раз, — сказала Гермиона. — Но мне не очень понравилось.

— Ну, да, — хмыкнул он, иронично поведя бровью, после чего произнёс: — Что ж, значит, мы это исправим… Кем бы ни был этот глупый неумеха, я сделаю так, что со мной будет по-другому. Тебе понравится. Вот увидишь… Как считаешь, может, нам пора их снять?..

Он завёл пальцы под резинку, поглаживая её нежную кожу, и Гермиона боязливо кивнула. Неуклюже приподнимаясь на книге и сминая страницы, она стащила с себя трусики. Люциус помог ей снять их с ног, и, снова дрожа от смущения, Гермиона раздвинула их, демонстрируя Люциусу картину, которую он ещё не видел: на её обычно гладко выбритом лобке красовались теперь милые тёмно-каштановые завитки волос, которых прошлой ночью здесь ещё не было. Картина эта, тем не менее, была настолько неожиданной и головокружительной для него, что он не сдержался и припал губами к коленке Гермионы, оставляя на ней опьяненный от восторга поцелуй.