Тот чопорно вытянул губы вперёд.

— И всё-таки это удивительно! — подал голос Керберос. — Вы сказали, что люди заклеймили вас, мистер Бруствер, в первый момент, когда вы взяли Люциуса на столь важную должность… Действительно, могу представить: бывший Пожиратель Смерти стал заниматься законами! — хмыкнул он. Люциус бросил на грека разъярённый взгляд, но ничего не сказал. Остальные также тактично продолжили слушать оратора: — Но вы-то сами? Неужели, вам было не страшно, что что-то в вашем плане может пойти не так?

— До того, как занять должность министра я ведь был мракоборцем, мистер Калогеропулос, — сказал Кингсли. — Занятие это весьма непростое, но и в своей степени далёкое от административной работы… Когда ты каждый день ведёшь борьбу с тёмными магами, рискуя своей шкурой и шкурами вверенных тебе ребят, невольно думаешь о том, что в кабинетах управляющих отделов, сидят одни чванливые индюки в чистеньких мантиях… Иногда, правда, именно так и бывает, — он усмехнулся, покосившись на мистера Бёрка. — Однако когда ты и сам встаёшь на их место, картина мира твоя расширяется. Ты начинаешь понимать, что вещи, которые казались тебе предельно ясными оттуда, из засады, на деле оказываются чуточку сложнее. Я бы соврал, если бы сказал, что мировоззрение моё относительно очень многих вещей ни капли не претерпело изменений после того как я занял пост министра, но я и не изменил себе за это время ни в чём. Реализация планов о перестройке британской магической системы, тем не менее, потребовала от меня гораздо большего времени и принятия ряда довольно непростых, компромиссных, в том числе и кадровых решений, которые я, вероятно, и сам не смог бы оценить по достоинству, пока был простым мракоборцем… Управляя Министерством магии, ты уже, отнюдь, не можешь руководствоваться одними лишь своими идеалистическими представлениями о добре и зле, а также личностными предпочтениями. Эта работа требует от тебя максимальной объективности и непредвзятости, особенно к людям, которых ты выбираешь на ведущие должности. Став министром магии ты уже не можешь поставить просто своих верных соратников на должности глав отделов, если они не обладают при этом достаточными компетенциями, потому как именно это и приведёт в конце концов к провалу любую твою, даже самую благую идею…

За столом воцарилась тишина, которую прервали негромкие хлопки Гермионы. Она, однако, быстро опомнилась и положила руки на колени.

— Простите, — смущённо сказала она. — Я одно время мечтала работать в Министерстве и… я так счастлива, что вы мистер Бруствер, стали нашим министром. Не сочтите это за очередную лесть. Вы же знаете меня ещё с пятнадцати лет. Я просто благодарна вам за всё… В том числе и за ваше умение подходить ко всему со столь холодным рассудком.

— Спасибо Гермиона, ты меня сегодня захвалила! — сказал он. — А ведь и, правда: как время пробежало! — он оглядел присутствующих. — Помню, какой она была маленькой, но храброй девочкой, когда я только познакомился с ней и мистером Поттером: сражалась с Пожирателями наравне со взрослыми мракоборцами! Подумать только! А теперь, посмотрите-ка, в какую прекрасную леди превратилась. Не говоря уже о пользе, которую принесла всем нам в своём ещё столь юном возрасте. Просто самородок!

— Я так её и называю — мой бриллиант, — сказал Люциус, с нежностью взглянув на Гермиону.

— Ах, ну всё! — она всплеснула руками, отчаянно заливаясь краской. — Это вечер чествования не меня, а нашего Фонда, в конце концов!

— Однако если бы не ты — то и Фонда бы никакого не было, — кивнул Люциус.

— Это признание, Люциус? — удивился Керберос.

— Конечно, — улыбнулся он. — Всё чего нам удалось добиться за последние полтора года — полностью заслуга моей жены. Я лишь… немного помог с финансовой стороны.

Он, Кингсли и мистер Бёрк рассмеялись. Гермиона же обратила на Люциуса свои полные благодарности глаза и он просто подмигнул ей.

***

В перерывах между сменой блюд, для гостей на сцене устраивались различные конкурсы и разыгрывались забавные сценки, в которых присутствующие принимали самое активное участие. Кто-то просто ходил по залу, беседуя со знакомыми, кто-то танцевал, уже немного перебрав шампанского. Люциус продолжал приветствовать своих гостей и общаться с ними на светские темы. Гермиона тоже была где-то здесь, и в одно мгновение, когда к Люциусу подошёл изрядно подвыпивший уже мистер Гамп, желающий поделиться очередным своим сальным анекдотом, он заметил её недалеко от стола, за которым сидел Алонзо. Сама Гермиона в этот момент разговаривала с миссис Фоули, но Луис не преминул подскочить со своего места и вклиниться в их разговор. С немалым удовольствием Люциус заметил, как резко Гермиона при этом отпрянула от него в сторону.

— Так вот, слушай, Люциус, — прогремел тем временем голос мистера Гампа ему прямо в ухо. — Заходят, значит, гоблин, кентавр и вампир в бар!..

Люциус не слушал. Миссис Фоули позвал её муж, и Гермиона с Луисом остались вдвоём. Она вела себя теперь крайне скромно, даже скованно, так словно ей было неудобно разговаривать с ним. Очевидно, в памяти её были ещё свежи воспоминания о вчерашнем дне, однако, Луис очень настойчиво пытался ей что-то рассказать, то и дело приближаясь к ней, поскольку музыка сейчас играла довольно громко. Вопреки всему внутри у Люциуса от этой сцены вновь начала подниматься ревность, абсурдность которой он понимал и сам. Поделать с ней, однако, он ничего не мог.

— …А он и говорит: «да мне, ребята, и ватки будет достаточно»! — грохнул мистер Гамп.

Пара капель его слюны попала Люциусу на щёку, и он нервно дёрнул рукой, стараясь не слишком откровенно стереть их со своего лица.

— Ватки, понимаешь? — снова вскричал Гамп. — Да ну, тебе что, не смешно, Люциус?!

Люциус натянул улыбку и пристально взглянул на этого отвратительного жирного старика. По воздуху к ним подплыла ещё непочатая бутылка шампанского, которая обновила мистеру Гампу его опустевший бокал. Тот сделал неуклюжий глоток, проливая небольшое количество себе на манишку.

— Конечно, очень забавно, — кивнул Люциус, отчаянно пытаясь скрыть неприязнь. — Простите, я слышал, мистер Бёрк очень хотел с вами что-то обсудить.

— Ах, точно! Пойду-ка найду этого прохиндея! — Гамп потряс своей зажатой в руке тростью и грузно опираясь о неё поковылял в другую сторону.

Скрипнув зубами, Люциус вновь обратил свой взгляд на Гермиону. Сейчас она будто бы раскрепостилась немного и уже даже посмеивалась над чем-то, что с жаром продолжал рассказывать ей Луис. Кулаки у Люциуса опять непроизвольно сжались.

— У-у, вижу, мексиканцы тоже ценят бриллианты, — раздался сбоку голос Миреллы. — Смотри Люциус, как бы твой драгоценный алмаз не украли у тебя прямо из-под носа!

— Ёрничай сколько тебе влезет, Мирелла, — процедил он сквозь зубы. — Гермиона потому и бриллиант, что не каждому в руки даётся…

— О, да ты поэтом стал, я смотрю! Как мило, — усмехнулась она. — А твои собственные руки точно способны удержать такой «самородок»? Ты их, конечно, хорошенько помыл, надо отдать тебе должное — дифирамбы от Кингсли были нечто! Но старые привычки ведь полностью не изжить, как ни старайся. Да ещё и возраст твой, ты уж прости, никак не убавить, а тягаться с молодёжью — гиблое дело, я тебе скажу…

— Чего ты добиваешься? — он посмотрел на неё в упор.

— Ничего, — она закатила глаза. — Просто дразню тебя. Мне смертельно скучно в Британии. Да и ты меня скинул на таких бездарных и тоскливых людей, с которыми и словом-то перекинуться нельзя. Водят меня целыми днями по ресторанам, да магазинам, да представлениям. Ску-ука! Не то, что в былые времена… А ты сам неужели не скучаешь? Ну, хоть капельку?