— Подтверждаю, — кивнул Люциус.

— Оно было принято вами добровольно?

— Абсолютно.

— Известен ли вам регламент рассмотрения дела в особом порядке и его последствия, согласно которым по итогу сегодняшнего слушания Визенгамотом вам может быть выдвинут только обвинительный приговор?

— Да, — отрывисто бросил он.

— В таком случае, я передаю слово мисс Джонс и прошу её изложить суть дела.

— Благодарю, господин Верховный чародей! — кивнула Гестия, разворачивая лежащий перед ней свиток, и, надев на свой аккуратный нос очки, принялась читать: — Согласно свидетельствам потерпевшего и признанию обвиняемого, ночью 23 августа 2008 года лорд Люциус Малфой, наложил на незаконно вторгшегося на территорию его поместья мистера Плеггу Паркинсона заклятье Круцио, применение которого против члена магического сообщества, согласно обновлённому закону о непростительных заклятьях от 12 мая 1998 года, при неоспоримости умышленного причинения вреда, карается заключением в Азкабан продолжительностью от пяти до ста двадцати лет.

— Вам всё понятно, мистер Малфой? — спросил Кингсли.

— Предельно.

— Согласны ли вы с обвинением и по-прежнему ли признаёте за собой вину?

— Да, я полностью признаю за собой вину, — Люциус прикрыл глаза.

— В таком случае, если ни у кого нет дополнительных вопросов к подсудимому, суд готов выслушать двух свидетелей…

— Позвольте, господин Верховный чародей, но у меня есть вопрос, — раздался внезапно голос сидящего в третьем ряду мистера Бёрка, и Гермиона метнула в него поражённый взгляд: худосочное лицо главы Отдела международного магического сообщества выглядело как никогда болезненным в оборках лиловой судейской мантии. — Прежде, чем вы пригласите свидетелей, я хотел бы лишь уточнить у подсудимого для ясности всех ныне здесь присутствующих пару опущенных мисс Джонс нюансов… Исходя из показаний потерпевшего: мистер Паркинсон, отправленный ныне в Азкабан, к тому моменту, когда подсудимый совершил над ним неправомерный насильственный акт, был уже обезоружен и не представлял опасности, не так ли, мистер Малфой?

— Да, мистер Бёрк, всё было именно так, — подтвердил Люциус.

— Значит ли это, что никакой явной необходимости противодействовать ему, а уж тем более приниматься пытать, у вас не было?

— Нет, не было, — согласился он.

— Но вы всё равно сделали это? — уточнил зачем-то мистер Бёрк.

Люциус вздохнул. Губы его тронула едва различимая презрительная усмешка.

— На мой дом в тот вечер было совершено гнусное тщательно спланированное нападение, целью коего являлось хладнокровное убийство всех его обитателей или, по крайней мере, причинение вреда мне и моей семье, что, конечно, ни в коей мере не оправдывает моего собственно бесчеловечного поступка. Однако прежде чем совершить его, я был полностью лишён способности оказывать мистеру Паркинсону какое-либо сопротивление, в то время как он, связав мою жену и поставив её прямо у меня на глазах на колени, угрожал ей, держа палочку у виска. Это, как можно понять из дальнейших событий, оказало на меня весьма сильный эффект — вывело из себя, если хотите, а потому, после того, как Гермионе удалось вырваться из его рук и обезоружить — сам я, к несчастью, контролировать свои действия уже не мог…

— Иными словами, вы утверждаете, что были в стадии аффекта, мистер Малфой? — кивнул Бёрк и, не дожидаясь ответа, добавил: — А не могли бы вы пояснить для нас всех ещё раз, что именно подразумеваете, говоря, о своей полной неспособности оказывать сопротивление в тот момент, когда мистер Паркинсон угрожал вашей жене?

— Под этими словами, я имею в виду только то, что был лишён своей палочки, а также ранен в ходе битвы, — ответил Люциус.

— В вас попало какое-то заклятье, пока мистер Поттер сражался с мистером Паркинсоном?

— Нет, однако, я пытался обезвредить Ральфа Мальсибера…

— Без палочки?

— Да, голыми руками, — выплюнул Люциус. — Прямо как маггл!

Шёпот промчался подобно лёгкому бризу вдоль рядов.

— Как маггл? — Бёрк приподнял бровь. — Что ж, стало быть, именно в тот момент мистер Поттер и отправил в мистера Мальсибера оглушающее заклятье, что оказалось, хотя и в разной степени, но всё же весьма фатальным для них обоих… Меня, тем не менее, больше волнует сейчас совсем другой аспект. Когда мистер Поттер, поверженный противником, уже лишился способности воспринимать окружающую его реальность, вы ведь не упустили своей возможности одержать над Паркинсоном верх, завладев палочкой одного из мракоборцев, не так ли, мистер Малфой?

Люциус обратил на Бёрка внимательный взгляд.

— Да, я хотел воспользоваться ей…

— И воспользовались, конечно! — энергично заметил тот. — Палочка ведь оказалась расщеплена на несколько частей, что явственно свидетельствует о попытке сотворения с её помощью одного из трёх непростительных заклятий!

Всплеск возбуждённых голосов заставил Гермиону вздрогнуть на этот раз.

— Не понимаю к чему этот диспут сейчас, мистер Бёрк, — Люциус дёрнул головой. — Я не отрицаю своей вины, и детально изложил все подробности произошедших в ту роковую ночь событий ещё на ранних этапах следствия, что, безусловно, отражено в лежащей перед вами на столе копии протокола…

— Да-да! Действительно — это так! — замахал тот рукой. — И я, поверьте, не пытаюсь уличить вас сейчас в какой-либо лжи, однако, если мы хотим здесь сегодня докопаться до правды, дабы принять по вашему делу, самое что ни на есть взвешенное и справедливое решение, мистер Малфой, не сочтите за труд напомнить нам некоторые казалось бы малозначимые факты минувших событий ещё раз. Вы ведь сказали сегодня сперва, что принялись пытать мистера Паркинсона в пылу ярости после угроз в адрес вашей жены, в то время как в действительности — что мы и выяснили теперь — пытались одержать над ним верх посредством Круцио ещё задолго до того, как в руки к вам попала его личная палочка. Что тоже произошло не просто так.

— Вы правы, мистер Бёрк, я утратил контроль над эмоциями ещё до того, как мистер Паркинсон стал угрожать Гермионе, — примирительно сказал Люциус. — В гневе я пытался сотворить Круцио с помощью палочки одного из мракоборцев, совсем забыв, что на них лежат чары, ограничивающие применение подобного рода проклятий, а потому оно попало в меня самого…

— И именно поэтому, после того как ваша жена, обезоружив мистера Паркинсона, передала также непригодную для сотворения непростительных заклятий палочку мистера Поттера вам — вы тот час же предпочли обменять её, у законного владельца, на куда более подходящий вашей цели инструмент? Вы сделали это намеренно, не так ли, мистер Малфой?

— Когда мистер Поттер пришёл в себя, я посчитал правильным вернуть ему его официально закреплённое за ним штаб-квартирой оружие, только и всего, — глаза Люциуса сверкнули.

— Не слишком ли рациональное решение для человека, находящегося в стадии аффекта? — выплюнул Бёрк. — Признайтесь, мистер Малфой, что в момент совершения той безжалостной расправы, которую вы до крайности хладнокровно учинили над безоружным и не представлявшим для вас уже никакой опасности человеком, вы были вполне вменяемы и полностью контролировали свои злонамеренные действия!

Побелевшие от ярости пальцы Люциуса сдавили подлокотники кресла; ноздри раздулись.

— Уверяю вас, мистер Бёрк, если бы это действительно было так — Паркинсон навряд ли смог бы вернуться после той ночи в Азкабан живым…

— Люциус, не надо, — взволнованно испустила Гермиона, и он метнул в её сторону налившийся уже кровью взгляд.

— Прошу прощения, мистер Бёрк, — раздался вдруг с одного из самых верхних рядов голос Минервы МакГонагалл, и несколько сидящих перед ней судей в высоких остроконечных шляпах обернулись, позволив Гермионе и другим присутствующим увидеть как никогда строгое лицо директора Хогвартса, — но неужели вы на полном серьёзе считаете, что вменяемый человек позволил бы себе пытать кого бы то ни было прямо на глазах у мистера Поттера, который, находясь при исполнении, непременно вынужден был доложить о случившемся инциденте начальству?