— Ты же не забудешь меня, да? — шептал он ей на ухо, поглаживая её по светлым волосам. — Не забудешь своего папочку? Как же я тебя люблю, Роза, как люблю… Ты даже и представить себе не можешь этого пока…

Гермиона прикрыла за собой дверь, и Люциус, обратил на неё взгляд. Глаза у него были влажные, и он, быстро протёр их, поднимаясь с кресла. Гермиона подошла к нему, и Люциус прижал к себе и её.

— Не могу надышаться вами, — сказал он. — Почему только теперь мне кажется, что в конечном итоге я всё равно слишком мало ценил вас обеих? Столько времени тратил на бессмысленные глупые вещи, бесконечные письма спонсорам — мышиная возня!

— Люциус, — она провела ладонью по его щеке. — Ты делал это всё для нас…

— И я не хочу вас покидать, — он положил Розу в её кроватку. — Я не готов. Я… мне кажется, я сделал ошибку, Гермиона, — взгляд его наполнился горечью. — Я не должен был сознаваться в содеянном. Это было безответственно с моей стороны… Бессмысленное рыцарство! Ну, кому я сделал лучше?.. Очистил себе совесть, бросив вас на произвол судьбы? Почему столько лет я мог жить с пятнами на ней, а теперь, когда у меня появились вы, я вдруг кинулся доказать что-то непонятно кому?..

— Ты просто изменился, — сказала Гермиона. — Ты… поступил правильно.

— Нет, я… — Люциус вобрал носом воздух, отходя от кровати дочери. — Я вновь поступил, как эгоист. Кингсли ведь хотел дать мне шанс не потому, что он испытывал ко мне когда-то дружеские чувства, но из-за тебя, — хмыкнул он. — И, когда я понял это, во мне в очередной раз взыграла гордыня. Я был задет тем, что моя последующая судьба зависела от милости, которую этот чванливый индюк соизволил проявить к тебе по старой памяти.

— Люциус, это уже не важно, — Гермиона покачала головой. — Ты поступил так, как посчитал нужным… Но потеряно ещё не всё, битва не кончина. Сегодня на суде, мы с тобой поборемся ещё за себя и…

— Гермиона, я должен сказать тебе правду, — он порывисто обернулся. — Срок моего заключения, будет вероятнее всего не таким, как я пообещал тебе сперва… За преступление которое я совершил, дают обычно не меньше…

— Пяти лет, я знаю, Люциус, — прервала его Гермиона. — Я читала закон и… слышала ваш с Драко разговор.

Люциус прикрыл глаза.

— И именно поэтому я обязан сказать тебе кое-что ещё, — он взял её за руки. — Всю эту неделю я боролся с собой, но в конце концов понял, что просто не имею права поступить по-иному. Если всё сегодня сложится худшим образом и… я оставлю вас, то ты должна знать, что я не буду осуждать тебя, если ты…

— Что? — напряжённо выдавила она, и он лишь крепче сжал её пальцы.

— Мне уже немало лет, Гермиона, — прямо взглянул он ей в глаза, — а Азкабан, как ты понимаешь, не придаёт лоска… Даже если это будет сектор «особого режима», где условия содержания относительно терпимы — я вернусь уже не таким, как сейчас, понимаешь?.. А тебе нет ещё и тридцати, ты молода, здорова, красива… и я не имею морального права заставлять тебя ждать того, возможно уже совсем другого человека.

— Замолчи! — выплюнула Гермиона, ощущая, как нестерпимый жар ударил ей в голову, и она с силой вырвалась из его рук. — Какое право ты имеешь, говорить мне такое?

— Гермиона, — губы его дрогнули.

— Никогда… никогда не смей мне больше указывать, кого и откуда мне надо ждать, а кого нет! — отчаянно зашептала она, тряся пальцем у него перед лицом, и он поджал губы. — Я дала клятву! — добавила она. — Что буду с тобой не только в радости, но и в горе, и я не собираюсь её нарушать!

Повисло молчание. Стыдливо Люциус отвёл от неё взгляд. Рот у него приоткрылся, и он прижал к нему ладонь.

— У меня для тебя кое-что есть, — вздохнула она, когда волна негодования схлынула с неё. — Пойдём.

И он молча проследовал за ней обратно в их спальню.

— Этой ночью я кое-что нашла в библиотеке, — открыв свой шкаф, Гермиона сняла с полки пыльную серую коробочку, — и я считаю, что ты наконец должен получить это.

Люциус сидел на кровати едва осмеливаясь бросить на неё взгляд.

— Что ты вообще делала в такую ночь в библиотеке, — слабо лишь усмехнулся он.

— Читала конечно, что же ещё? — саркастично заметила Гермиона, протягивая коробку ему, и, помедлив, Люциус её взял.

— Что это? — спросил он, снимая крышку и извлекая оттуда, лежавший сверху медальон.

— Просто открой, — сказала Гермиона, и, повинуясь, Люциус распахнул верхнюю створку, сейчас же встретившись взглядом с ней.

Вздох замер на его губах. Мгновение шло за мгновением. Недвижно Люциус взирал на свою мать, прямо ей в глаза — его собственные глаза. Он смотрел на неё, смотрел, пока воздух с шумом не проник наконец ему в лёгкие.

— Где ты нашла это? — веки его дрогнули.

— Под паркетом у четвертой секции, — просто ответила Гермиона. — Фелиция показала мне.

— Фели… — лицо его искривилось. — Всё это время она знала?..

— Не вини её, она же всего лишь призрак. Ты никогда не спрашивал, вот она и…

Судорожно вздохнув, Люциус вновь уставился на медальон.

— Там ещё её дневник, — прошептала Гермиона, доставая из коробочки обтянутый кожей блокнот, и Люциус выхватил его, откладывая медальон и принимаясь судорожно листать страницы.

Решив, что ему следовало побыть сейчас наедине, Гермиона медленно отошла от него, берясь уже за ручку двери.

— Гермиона, постой, — он окликнул её почти неслышно, и, обернувшись, она обнаружила в лице его полную растерянность. — Останься…

— Конечно, Люциус, — только и кивнула она, опускаясь на кровать рядом с ним, и, положив голову ему на плечо, произнесла: — Конечно, я всегда останусь с тобой…

========== Глава 30. Суд ==========

— Подсудимый сядьте, — голос Кингсли гулко разнёсся над головами заполонивших многократно увеличенный в размере зал людей.

Их было так много на этот раз. Гермиона, занявшая место в первом ряду, слышала беспрестанный шум их голосов — устрашающий, вздымавшийся над ней, сливавшийся в сплошной нечленораздельный рокот, от которого по спине её бежали мурашки. Они сидели на скамьях, стояли в проходах, скрипели напряжённо о пергамент перьями, щёлкали затворами фотокамер; вспышки их то и дело слепили её. И если бы не Гарри, сидящий по правую руку и не Снейп — по левую, чьи кисти она сдавила мёртвой хваткой, Гермиона непременно сошла бы сейчас с ума.

Минуту назад большие дубовые двери распахнулись и на пороге их, в сопровождении двух стражников появился он. Взгляд его блестевших в отчаянно подавляемой лихорадке глаз, мгновенно был прикован к её лицу, и в нём отразилось всё, что они пережили вдвоём за эту последнюю и, возможно, самую мрачную в их жизни неделю.

Голос Кингсли вывел, однако, Люциуса из оцепенения, и, следуя указанию министра, он покорно сел на жёсткий деревянный стул в окружении тяжёлых цепей. Они, впрочем, остались недвижны, и Люциус спокойно возложил свои грациозные кисти на подлокотники.

— Судебное заседание по делу номер 512 от 6 сентября 2008 года объявляю открытым, — начал Кингсли; гомон стих. — Разбирается дело лорда Люциуса Малфоя II, 1954 года рождения, проживающего в фамильном поместье в графстве Уилтшир и обвиняемого в многократном применении непростительного заклятья Круцио против члена магического сообщества. Заседание ведёт: Кингсли Бруствер, министр магии; Гестия Джонс, глава Отдела магического правопорядка; Сьюзен Боунс, первый заместитель министра. Свидетельства обвинения по данному делу были получены Визенгамотом ранее и, ввиду невозможности личной явки потерпевшего, будут оглашены в ходе сегодняшнего слушания, которое по настоянию подсудимого проводится в особом порядке. Вы подтверждаете данное решение, мистер Малфой?