— Больной маньяк, — воскликнула вдруг Нарцисса, её всю трясло.

— Больше никогда не называй меня больным, — сказал Фрэнк, прикрывая глаза. — Никогда…

— Так значит, это ты убил её?

— Значит я, — только и выдохнул тот, изумляясь самому себе и тому, как на душе у него стало вдруг хорошо и легко, впервые за долгие годы.

Дверь в комнату распахнулась со страшным грохотом.

— Экспеллиармус!

Палочка вылетела из руки Фрэнка, и он с удивлением, ещё не отойдя от собственных, столь неожиданно нашедших на него озарений, посмотрел в сторону двери, увидев там совсем незнакомого ему молодого человека со смуглой кожей и густыми чёрными бровями.

— Луис! Слава Мерлину! — Нарцисса бросилась из своего кресла к нему, всё ещё трясясь и прячась за его спиной. — Ах, Луис! Убей его! Ну же, чего же ты ждёшь?!

— Остолбеней!

Синий луч попал Фрэнку прямо в грудь, и его сейчас же подбросило в воздух, как тряпичную куклу, ударив о стену головой. В шее у него что-то хрустнуло.

«Фрэнки идёт к тебе, моя Марлин» — подумал он, и всё вокруг для него перестало существовать.

***

В комнате повисла тишина. Нарцисса дрожала. Она никогда ещё в своей жизни не испытывала такого страха, пожалуй, разве что в годы войны, когда в их с Люциусом поместье поселился Тёмный Лорд, или когда тот приказал Драко убить Дамблодора. Однако в то время она боялась не столько за саму себя сколько за небезразличных ей людей, а потому она никогда ещё не чувствовала такой страшной и неотвратимой угрозы собственной жизни. Когда тело Фрэнка после удара о стену, безвольно сползло на пол, она ещё нескоро смога выпустить плечи Луиса из рук.

— Спасибо, — выдохнула она, отходя от него. — Я обязана тебе теперь… Если бы не ты… О, Луис!

Из глаз её даже потекли слёзы. Она взглянула на своего бедного старого домовика… Он был так верен ей. Что же она теперь будет делать без него?

— Надо уходить! — вздохнула она, опускаясь на колени у тела эльфа; Луис молчал. — Надо уходить. Они скоро будут здесь. Они обнаружат его магический след. И мы теперь без защиты… Я готова принять твоё предложение и бежать в Мексику. Я готова… Ты прав. Это единственный выход.

— Нет, это уже не выход. — Голос Луиса заставил Нарциссу обернуться и обнаружить, что палочка его почему-то была наставлена прямо на неё.

— Что ты делаешь? — удивилась она. — Не шути так, Луис! Убери палочку!

— Нет, — покачал он головой. — Простите, миссис Малфой, но я уже вызвал их. Они будут здесь быстрее, чем вы думаете.

В комнате на мгновение повисло молчание, сейчас же разорванное истошным воплем Нарциссы:

— Что ты сделал? — она вскочила на ноги, так что Луис даже отпрыгнул назад, покрепче сжимая палочку в руке; лицо его сморщилось, и он судорожно сглотнул. — Ты что, сошёл с ума? Глупый мальчишка! Как ты мог?.. Как ты посмел предать меня?!

— Простите, — губы его задрожали. — Простите, я… Я не мог позволить себе полностью потерять всё, чего добился с таким трудом! Я просто не мог… Быть может, они ещё простят меня. Быть может они…

— Они никогда тебя не простят! — вскричала она, сжав кулаки так сильно, что ногти впились ей в ладони, и по ним потекла кровь. — Я бы дала тебе всё! Я бы вернула тебе всё, что у тебя отняли! Ты бы был богат, ты бы имел всё, чего так хотел! Я бы всё устроила!

— Нет, — Луис устало покачал головой. — Нет, вы бы ничего не устроили. Вы бы избавились от меня, в конце концов, также как и от других… Вы просто использовали меня всё это время; играли моими слабостями только ради воплощения собственной мести. Как я был глуп, когда поверил вам!.. Признайтесь, что вы никогда и не собирались ничего делать для меня.

Разъярённая, Нарцисса бросилась прямо на Алонзо желая вырвать у него из рук палочку, но он опередил её, и связывающее заклятье опутало ей руки и ноги, отчего она упала на пол, отчаянно ещё брыкаясь и тщетно пытаясь высвободиться из верёвок.

— Паршивый щенок! — взвыла она. — Поганый мексиканский выродок! Жаль, те варвары не удушили тебя вместе с твоими грязными работорговцами родителями!

В следующий момент пространство дома сотряслось от громких хлопков десятков трансгрессий, и в комнату с палочками наготове вбежали мракоборцы; Алонзо тот час же бросил на пол свою и поднял руки вверх.

========== Глава 27. Человек ==========

Четыре раза душу вымазал в огне.

Агата Кристи — Четыре слова

Люциус открыл глаза. За окном занимался рассвет. Мягкие золотые лучи его озаряли комнату, и лёгкий ветер, проникавший через приоткрытую форточку, колыхал невесомую тюль; из сада Малфой-мэнора доносилось пение птиц. Люциус вздохнул и повернул голову. Гермиона лежала несколько поодаль, спиной к нему; она ещё спала, и отливающие медью локоны её трепетали в насыщенном благоуханьем августа воздухе. Люциус подумал о том, как это было неправильно — ведь он засыпал, держа её в своих руках.

Не справившись с искушением, он ближе придвинулся к ней, припадая губами к её шелковистой коже за мочкой уха, очерчивая её контур языком и вбирая в конце концов в рот. Гермиона невольно вздрогнула, и Люциус крепко прижал её к себе, принимаясь покрывать поцелуями шею. Руки его настойчиво заскользили по её ягодицам, освобождая их от тонкой ткани ночной сорочки, пальцы проникли в тёплую ложбинку и дальше в самое сокровенное место.

— Ну, я же ещё даже не проснулась, Люциус, — вздохнула Гермиона, и он, раздвинув её бархатные складочки, принялся массировать чувствительный бугорок меж них. — Ну…

— Если хочешь, я могу прекратить, — прошептал он ей на ухо, с удовольствием ощущая, как спина её выгнулась, а бёдра теснее прижались к его животу.

— Быть может, просто… не так напористо, — пробормотала она.

И Люциус повиновался. Ослабив хватку, он продолжил ласкать её, ощущая, как она послушно отзывается на его прикосновения, становясь всё более влажной и горячей; пальцы его скользнули внутрь её податливой плоти, и она застонала, заведя руку назад, и обхватывая его член, отчего Люциус тоже задышал чаще. А потом он наконец аккуратно вошёл в неё, принимаясь утолять эту нестерпимую жажду, мгновенно расползшуюся от низа его живота до самых с трепетом сжимавших её пьянящее тело кончиков пальцев.

— Доброе утро, моя сладкая, — прошептал он, зарываясь лицом ей в волосы.

Одной рукой он стал ласкать её рот, другой — снова устремился вниз. Он так хотел быть в ней везде, где только мог, в каждом вкусном отверстии, в каждой нежной впадинке на её теле…

В следующий момент из соседней комнаты едва различимо послышался детский голосок.

— Роза проснулась, — произнесла Гермиона, тело её несколько напряглось, она, однако, не предприняла попытки прервать их близость.

Люциус ускорился. В голове пробежала мысль, что отсутствие домовика и наличие маленького ребёнка были вещами едва ли совместимыми. Проблема состояла теперь только в том, что с эльфами дела он иметь больше не хотел… Перед внутренним взором возникла невольно мерзкая морда Бэгзля, и воспоминания о нём, резко вернули Люциуса с тех невероятных райских высот, где он пребывал ещё мгновение назад, обратно на землю, полностью испортив тем самым настроение; губы его дрогнули от раздражения. Голос Розы становился громче, она вполне отчётливо звала теперь маму; Гермиона уже не стонала, а, скорее, нетерпеливо вздыхала, и, разом прекратив все свои действия, Люциус мягко отстранился от неё.