А потом случилось кое-что страшное. Фрэнк помог Люциусу выкопать тело того старика, в облике Ральфа, думая, однако, что тело это спокойно гниёт уже в земле, и уж тем более не решит принять вдруг свой прежний облик. Но произошло по-другому, и к этому Фрэнк совсем не был готов. Разом ему вдруг открылось очень многое. Он узнал о том, кем на самом деле был старик и понял, что свидетельство о смерти Ральфа с его собственной подписью утаить тоже уже не удастся, потому как мистер Поттер, присутствие которого, Фрэнк из-за своего воодушевления весьма недооценил в тот день, быстро заподозрил неладное, раскрыв не только личность Фрэнка, но и неотступно проследовав за ним в архив.

Фрэнк понял вдруг, что Нарцисса подставила его. Осознание пришло ему в голову так неожиданно и так болезненно отдалось во всём теле, что он сейчас же отогнал от себя эту мысль: нет, она не могла; она не могла так поступить с ним… «Должно быть, — думал Фрэнк, — она и сама не знала, что тело примет прежний облик».

Выбора, однако, у Фрэнка уже не было. Единственным шансом на спасение для него теперь был побег, который он совершил непременно, как только вывел из сада, навстречу Люциусу и всей сопровождавшей его свите мертвецов. Он также выпустил Плеггу, решив, что если уж и этот человек, не справится с Люциусом, то этого не сделает уже, пожалуй, никто… А потом сбежал и сам, забрав из дома некоторые необходимые ему вещи и принимаясь скитаться в шотландских лесах, пока старое радио его, настроенное на министерскую волну, не сообщило о нападении на Малфой-мэнор, закончившимся одним смертельным исходом… вот только опять не для Люциуса Малфоя.

И Фрэнк решился. Он понял наконец, что именно здесь заканчивался его путь, но что, последним шагом, который он должен сделать, прежде чем спрыгнуть в лоно уже давно ожидавшей его пропасти — было уничтожение самой страшной, самой ядовитой на этом свете змеи.

Когда Фрэнк доковылял наконец до её дома, хромающий и едва ловивший распахнутым ртом пыльный августовский воздух, был уже поздний вечер. Ему, однако, хватило ещё сил, выбить плечом дверь летней веранды.

Дом, обманчиво пустовал. Она хорошо позаботилась о том, чтобы мракоборцы не обнаружили её здесь так быстро. Она выжидала, как паучиха в своём логове; сидела где-то в застенках, заколдованных эльфийскими чарами. Мракоборцы всегда недооценивали трепетное отношение этих маленьких безобидных существ к их хозяевам; им всегда казалось, что они не способны на такие хитрости. Фрэнк, однако, знал, что домовик Нарциссы способен ещё и не на такое. Когда они вмести с ним, несколько месяцев назад заманили мистера Дорни, в тот старый, заброшенный дом, Фрэнк видел, с каким удовольствием эльф превратил одним щелчком своих мерзких пальцев мракоборца в живой пылающий факел… Да, Фрэнк знал, что Нарцисса была у себя.

— Я здесь, — сказал он, встав посреди её запылённой гостиной и выставив палочку перед собой. — Покажись или я вызову их сюда.

Угроза его сработала получше любого заклятья, и через мгновение Нарцисса появилась перед ним. Она, как ни в чём не бывало сидела в своём кресле у ярко горящего камина, который секунду назад был ещё пуст. Домовик стоял подле своей хозяйки, наполняя её фарфоровую чашку жасминовым чаем.

— Чего тебе надо Фрэнк, — устало вздохнула она, губа её верхняя дрогнула от раздражения; она даже не удосужилась вытащить собственную палочку. — Уходи. Ты волен делать всё, что тебе заблагорассудиться. Убегай, пока ещё есть такая возможность…

— Нет, — прошептал Фрэнк. — Нет, я пришёл взыскать с тебя наконец по заслугам.

— О чём ты говоришь, старый идиот? — выплюнула она. — Ты что позволяешь себе? Решил героем наконец стать, а?

— Так вот ты какая на самом деле, — выдохнул он.

— А ты думал? — она оскалилась. — Ты думал, я по правде это всё говорила тебе? Все эти глупые вещи, про свою несчастную судьбу в браке с ужасным тираном… Ты думал, я такая беспомощная и бесхребетная? Да я просто глумилась над тобой, пока ты не сообщил мне в приступе романтики, что это именно тебе я обязана крахом всей моей жизни! Что это именно по твоей вине, мой глупый муж решил в конце концов, что тоже право имеет на свободу! Ты думал, что я смогу тебе такое простить?

— Ты сделала из меня убийцу! — воскликнул Фрэнк. — Ты превратила меня в себе подобное! Ты…

— Ты желал этого сам! Я лишь вытащила из твоей поганой душонки всю ту гадкую гниль, которая скопилась в ней. Правда в том, Фрэнк, что ты лишь тварь неспособная в действительности решиться ни на один хоть сколь-нибудь значительный поступок, кроме как мелко портить кровь объектам твоего болезненного поклонения. Признайся: всю свою жизнь ты завидовал Люциусу. Ты наблюдал за ним через замочную скважину, вожделея и мечтая, быть на его месте. Именно поэтому, как только наши с тобой пути пересеклись, ты так охотно вообразил себе, что любишь меня. Ты готов был сделать всё, ради того, чтобы хоть на миллиметр встать на его место.

— Да, — кивнул Фрэнк. — Да, и я наконец готов уподобиться ему полностью!.. Авада Кедавра!

Из палочки Фрэнка вырвался зелёный луч. Он ярко озарил комнату, угодив в конце концов точно в цель. Нарцисса только и успела, что вскрикнуть, как домовик рухнул замертво к её ногам.

— Нет! — воскликнула она, изумлённо взглянув на Фрэнка, и тот с наслажением увидел в её обычно безжалостных бледно-голубых глазах неподдельный ужас.

Рука Нарциссы нырнула было в складки мантии; она почти выхватила палочку, но Фрэнк обезоружил её в два счёта, обратив свою палочку теперь прямо ей в лицо.

— Что, миссис Малфой, испугались? — почтительно поинтересовался он, слегка склоняя свою лысую голову и делая шаг по направлению к ней.

— Что ты делаешь, Фрэнк? — выдохнула Нарцисса, вжимаясь в спинку кресла. — Прекрати немедленно! Глупец! Как ты смеешь?! Вспомни о Марлин! Неужели она желала бы, чтобы ты стал вот таким? Чтобы ты и правда уподобился ему? Зачем тогда была вся эта месть, если в конце концов ты станешь ничем не лучше чем он?

— А я никогда и не был лучше чем он, — произнёс вдруг Фрэнк очень спокойным голосом, едва ли сам узнавая его, и удивляясь, начинающим всплывать откуда-то из недр его памяти воспоминаниям, таким ярким, таким живым, словно все эти годы он спал, и только сейчас прозрел; охваченный ими, он прошептал себе под нос: — Она ведь была ещё жива, когда они ушли…

— Что? — Нарцисса нахмурила брови.

— Да, — кивнул Фрэнк. — Да-да, теперь я помню. Помню… Я так хотел, чтобы она умерла. Я так надеялся, что они убьют её. Сам себе даже, правда, не признавался в этом. Думал, что боюсь за неё — не хочу, чтобы они издевались над ней, пытали или сделали что-то, чего не мог я… Я ведь любил её. Любил так, как нельзя… И мне не хотелось, чтобы она могла достаться кому-то кроме меня… Но если бы её не стало, я бы мог просто оплакивать её, ненавидя всех тех, кто лишил меня её… А потом я получил то срочное сообщение. Я держал в своих руках этот маленький страшный самолётик, стоя посреди своего кабинета в штаб-квартире и ждал. Я ждал, как можно дольше. Дабы не вызвать подозрений, но чтобы они успели. Чтобы он успел… С собой я взял тогда самых слабых, самых неготовых к битве с Пожирателями Смерти новобранцев и они погибли тогда по моей вине… Да, на счёт тех двоих я, правда, промахнулся. Не ожидал, что они наберутся смелости и выползут с первого этажа прикрывать меня. Если бы я проиграл, если бы они не помогли мне, всё возможно могло бы закончиться тогда для нас обоих… Однако они ушли, а Марлин осталась. Когда я подошёл к ней, отправив этих двух идиотов вниз, собирать останки её родителей, я видел, что в глазах её, обращённых в звёздное небо, ещё теплилась жизнь. Он её не убил… Слабак!.. Как он мог так подвести меня?! Как он мог?..