Ей так хотелось высказать ему всё, что она чувствовала, так хотелось передать то, что буквально разрывало её сейчас изнутри, чему она никак не могла подобрать слов. Люциус лёг рядом с ней, обхватывая её за плечи, и она уткнулась лицом в его влажную от пота грудь. Пальцы его проникли ей в волосы.

— Близость больше никогда не будет для меня прежней, — медленно произнёс он. Гермиона обратила на него свой взгляд, и, взяв её за подбородок, он прошептал. — Никто кроме тебя… Только ты…

Гермиона прикрыла глаза и положила голову ему на грудь, там, где билось его сердце. Внезапно она осознала, что ему совсем было не обязательно говорить это вслух. Она и так знала, о чём он сейчас думал, даже без легилименции.

***

— Судя по вашим неприлично счастливым лицам — проникновение удалось, — невозмутимо проговорил Снейп, следующим утром, восседая в столовой Малфой-мэнора во главе стола и намазывая маслом поджаренный тост.

— О, Мерлин! Ты же мог подобрать какое-то иное слово! — закрывая руками своё вспыхнувшее лицо, произнесла Гермиона.

— О, да! — воскликнул Люциус, не обращая внимания на её реплику. — И это было даже лучше, чем под теми твоими зельями, которые ты варил на шестом курсе!

— Нашёл, что вспомнить! — отмахнулся Снейп.

— Северус? — Опустив руки на столешницу, Гермиона обратила на него свой полный удивления взгляд.

— Что? Мне просто были нужны деньги!

— Не могу поверить, что ты торговал наркотиками учась в Хогвартсе! — качая головой, сказала она.

— У магглов это так называется? — нахмурил брови Люциус, кладя в рот кусок бекона. — Мы их называли «зельями помутнения»…

Губы Снейпа нервно дрогнули и, взглянув на Гермиону, он произнёс:

— В моём окружении было слишком много богатеньких аристократов типа твоего мужа, готовых платить деньги за всякую «муть», под которой пытки магглов превращались в забавную игру. К тому же, большинство из них были старше меня, так что формально… — он повёл бровью.

— Хотела бы я посмотреть на эти рецепты, — хмыкнула Гермиона, зачёрпывая ложкой овсянку. — Научного интереса ради, конечно же…

— И не мечтай! — строго сказал Снейп. — Люциус уже слишком старый для их употребления. Не хочу, чтобы ради научного интереса его хватил удар!

— О, да ты подлец! — воскликнул Люциус.

— Это я так пекусь о вашем счастье, если что, — скривился Снейп. — Я и так уже начал жалеть, что научил вас легилименции. Я полагал — это очевидно, но видимо мне всё же следует предупредить — вам не стоит злоупотреблять ею подобным образом (бровь его при этом выгнулась особенно сильно), без веской причины, то есть…

— Мы обязательно это учтём, — сияя улыбкой, произнёс Люциус. Взгляд его скользнул по лицу Гермионы.

В комнате воцарилось молчание.

— Не перестаю удивляться, как даже из самой серьёзной проблемы, ты умудряешься извлекать выгоду и удовольствия для себя, — ядовито заметил Снейп.

— В отличие от некоторых, я просто умею наслаждаться жизнью, — сказал Люциус.

Он взял в руки палочку, и два апельсина, поднявшись из корзинки с фруктами, направились к столу. Остановив их в воздухе над пустым стаканом, Люциус по очереди выжал из них сок.

— Ну что ж, — снова прервал молчание Снейп. — Тогда, полагаю, здесь моя работа окончена, и я наконец-то могу вернуться из этого дома порока в свою аскетскую обитель в Хогвартсе.

Выжатые апельсины с небольшим шлепком приземлились на стол рядом с наполненным стаканом.

— Но как же… — Люциус казался растерянным. — Я же ещё не пытался подключиться к её снам, не говоря уже о том, чтобы вытягивать их!

— Да, первым делом ты подумал об удовлетворении своих собственных потребностей, — кивнул Снейп.

— Ну, не только своих, знаешь ли, — расплылся в улыбке Люциус, и Гермиона снова отчаянно покраснела.

— Однако связь налажена, — заключил Снейп. — Это было основной целью. Во всём остальном ты уже разберёшься сам. Я оставлю тебе подробные инструкции.

Через несколько часов Северус покинул Малфой-мэнор, а Гермиона с Люциусом удалились в свою спальню, решив, что им нужно ещё немного поработать над налаживанием связи, прежде чем они приступят к работе с кошмарами.

========== Глава 8. Двойник ==========

Была ночь. Люциус и Гермиона лежали на своей кровати в Малфой-мэноре. Гермиона спала ещё спокойным глубоким сном, а Люциус смотрел в потолок, на котором отражался тусклый лунный свет, лившийся через окно. Вскоре он должен был подключиться к её разуму и, как и в предыдущие несколько ночей, попытаться вытянуть тот её дурной сон в свою голову. Два дня назад Люциусу это почти удалось, но собственное его лицо, всякий раз являющееся ему в кошмаре Гермионы, настолько поражало Люциуса, что он терял самообладание и упускал момент.

Люциус из её сна был старым и страшным. Он был седым, морщинистым, с безобразными жёлтыми зубами. Он пытал Гермиону, и выцветшие глаза его наливались кровью, губы кривились в хищном оскале. Кошмар этот, казалось, пугал даже самого Люциуса — настолько отвратительным он был. И всякий раз, когда Гермиона вот так спокойно спала рядом с ним, пока он, подобно её ночному стражу, пытался охранять её хрупкий сон от своего ужасного двойника, Люциус вглядывался в её беззаботное расслабленное лицо и задавался вопросом, почему каждую ночь, во сне она видит этого гадкого монстра? Утром же, после пробуждения, он украдкой смотрел на своё отражение в стоящем в другом конце комнаты зеркале, чтобы убедиться, что в действительности не является им.

Перевернувшись на бок, Люциус и теперь посмотрел на лицо Гермионы. Сегодня она была особенно прелестной. Под щёку она подложила свою маленькую ручку, как делают дети, пухлые губки её были плотно сжаты, а брови даже во сне сохраняли свою умилительную серьёзность. Она казалась такой невинной. Люциус не смог сдержать улыбку.

Ему невольно вспомнился Драко. Когда тот был маленьким, Люциус каждый вечер заглядывал в его комнату перед сном. Уложенный Нарциссой, тот мирно посапывал в своей кроватке, и выражение лица у него было совсем, как у Гермионы. Отчего, глядя на неё теперь, Люциус испытывал к ней весьма специфические чувства трепетной почти отеческой любви и страстного, животного вожделения.

Было в этом что-то не совсем нормальное, Люциус знал это и сам, но ничего не мог с собой поделать. После того как Драко уехал, а отношения с Нарциссой полностью разладились, в душе у него образовалась невероятная пропасть. Все люди, которые заполняли её раньше, почти в одночасье покинули его. Он лишился и любимого сына и жены, которую тоже когда-то любил, пусть, быть может, и не так сильно, как она того заслуживала. Даже он сам — человек, которого Люциус обожал всегда, пожалуй, более других, в конце концов опостылел ему. И всю эту пустоту в один миг смогла заполнить собой Гермиона. Она стала ему и возлюбленной, и женой, и даже дочерью, которой у него никогда не было. Она наполнила его жизнь новым смыслом, отчего он снова мог испытывать любовь и к самому себе.

Но вот, губы у Гермионы дрогнули, ресницы едва различимо затрепетали. Люциус понял, что она начала видеть сон. В следующую секунду он вытащил из-под одеяла руку, которая уже держала палочку наготове.

— Легилименс, — прошептал Люциус и в следующую секунду откинулся на свою подушку.