— Очень, — выдохнул он. Руки его настойчиво обвили её талию, спустились на бёдра. — Но я готов ждать.
— Хватит ждать, — произнесла она. — Я хочу жить здесь и сейчас и не хочу позволять этим дурацким снам управлять моей жизнью! Лишать нас друг друга…
— Любимая! — Люциус с жадностью впился в неё губами.
Гермиона ощутила волну возбуждения. Она не испытывала этого уже несколько недель и поняла, как скучала по этому чувству. Люциус начал расстегивать пуговицы на её блузке, он покрывал её тело поцелуями, ласкал её пальцами, прижимал к себе так, словно близость между ними должна была случиться впервые, Гермиона тонула в его прикосновениях. Наконец он широко раздвинул её ноги и с наслаждением провёл руками по внутренней поверхности её бёдер.
— Давай попробуем сделать это сейчас? — прошептала внезапно Гермиона, взяв его за руку. — Хочу запомнить это надолго.
Люциус обратил на неё удивлённый взгляд, после чего улыбнулся и кивнул. Он лёг на неё сверху и, прикоснувшись подушечками пальцев к её голове и лицу, вошёл в неё.
— Легилименс! — одновременно сорвалось с их губ.
Гермиона выгнулась, запрокинув голову назад, принимая Люциуса в себя так глубоко, как ещё никогда до сих пор. В голове у неё всё смешалось. Внезапно туда ворвались совершенно чужие мысли, желания и чувства, которые совсем не принадлежали ей. Они принадлежали Люциусу, и в них было столько страсти, желания и какой-то особенной силы, похожей на морской прилив, которая накрыла Гермиону с головой. Она с шумом вобрала в лёгкие воздух насыщенный его запахом и почувствовала, что Люциус на мгновение замер. Медленно оторвав пальцы от её лица, он прикрыл глаза, и Гермиона поняла, что её мысли точно также заполнили и его сознание.
Несколько мгновений им обоим потребовалось, чтобы осознать произошедшее с ними событие, научиться снова ориентироваться в собственном разуме. Разуме, который был теперь у них один на двоих.
Ощутив дикую, животную страсть, порождавшуюся где-то в глубинах их общего сознания, Гермиона застонала. Она посмотрела Люциусу в глаза и губы их слились в жадном поцелуе. Кому из них принадлежали эти эмоции, разобрать было уже невозможно. Тела, увлекаемые порывом, подались навстречу друг другу, ощущая, как с каждым следующим движением, внутри них растекается волна ещё неизвестного им до сих пор удовольствия. Его наслаждение стало её наслаждением, все его чувства стали её чувствами.
Общими у них были отныне и все физические ощущения. Казалось, они могут даже видеть себя глазами друг друга, по-иному ощущать запах, соприкосновения тел. Это открытие поразило их обоих с такой силой, превратив во что-то первобытное, дикое, отчего мыслей у них уже не осталось. Не было в их сознании больше ничего кроме ненасытного животного вожделения; желания исследовать этот новый громадный мир, который распахнул перед ними свои двери. Гермиона и Люциус уже не были двумя отдельными людьми — теперь они стали единым живым механизмом, нервы которого были оголены до предела.
Гермиона ощущала, сколько удовольствия доставляла Люциусу её узкая плоть, с каким упоением он сжимал своими сильными руками её плечи. Она отчаянно прижималась к нему бёдрами, целовала его губы с такой страстью, на которую, кажется, ещё никогда не была способна. В следующую секунду она захватила его нижнюю губу зубами, та лопнула и кровь хлынула ей прямо в рот. Гермиона всхлипнула, осознав, что чувствует даже его боль.
Люциус прижал её к себе и укусил за нежную кожу на плече. По всему его телу прошла лёгкая дрожь. Гермиона схватила его за волосы, оцарапала ему спину ногтями и захлебнулась стоном. Люциус быстро развернул её к себе спиной, одной рукой он с силой сжал её грудь, другой схватил за шею пониже подбородка и начал сдавливать её пальцами. С шумом вобрав носом воздух, он теснее прижал Гермиону к себе. Губы его покрывали страстными поцелуями её шею. На мгновение он замер и Гермиона, сквозь пелену этих невероятных диких эмоций, поняла, что он хочет войти в неё сзади. Эта мысль заставила её на мгновение опомниться. Гермиона дёрнулась от Люциуса вперёд, но его рука крепко держала её за подбородок. Сознание их сковало спазмом.
— Нет, Люциус! Я ещё никогда… — она не договорила фразу.
«Доверься мне», — раздался его голос прямо у неё в голове, и, оторвав губы от её плеча, он прошептал вслух: — Я же чувствую всё, что чувствуешь ты. Сконцентрируйся на моих ощущениях, а я сконцентрируюсь на твоих…
Пальцы его отпустили её шею и устремились вниз. Гермиона прикрыла глаза, и позволила желаниям Люциуса вновь охватить её. Отдавшись во власть их общего возбуждения, она расслабилась и ощутила удовольствие, которое получал Люциус, прикасаясь к ней. Встав на колени, Гермиона уперлась ладонями в кровать, руки Люциуса крепко сжали её ягодицы, и он медленно вошёл в неё сзади. Гермиона всхлипнула от наслаждения, которое он испытал в этот момент.
— Вот так, моя сладкая, — с придыханием произнёс он, входя в неё глубже. — Ты же чувствуешь, как мне хорошо?
Переполненная эмоциями, Гермиона не смогла ничего ответить. Она просто кивнула головой, дрожа всем телом от его возбуждения. Она чувствовала абсолютно всё, что испытывал Люциус, совершая каждое небыстрое движение внутри неё. Чувствовала приятную истому, расползшуюся по всему его телу, его любовь к ней, неподдельное благоговение перед тем, что он впервые совершал с её телом, пьянящий, охватывающий всё его естество восторг осознания своей полной власти над ней.
Обхватив Гермиону за талию Люциус, снова прижал её к своей груди. Пальцы его спустились вниз, и он проник в неё ещё и спереди. Гермиона застонала, и с губ Люциуса тоже сорвался вздох.
— Как же я люблю изучать тебя, каждый укромный уголок твоего тела, — прошептал он, ускоряя темп, втягивая носом её запах и Гермиона ощутила, как вкусно, как возбуждающе она пахла для него. — А переживать эти новые для тебя впечатления вместе с тобой — невероятно вдвойне. Какая же ты чувственная, какая нежная…
— Люциус! — всхлипнула Гермиона, ощущая, как во всём его теле начало нарастать что-то огромное, что-то похожее на близость взрыва атомной бомбы.
Приближение этого неизведанного для неё, яркого события, вызвало в ней отчаянное желание скорее испытать его, она задвигала бёдрами, теснее прижиматься поясницей к животу Люциуса. Застонав, он уткнулся лбом ей в затылок.
Взрыв наступил внезапно. Эмоции оказались настолько сильными, что Гермиона и Люциус замерли на мгновение, задохнувшись собственными вскриками, и, когда накрывшая их с головой волна наслаждения наконец прошла, руки Люциуса, крепко прижимающие тело Гермионы к себе, разжались.
Без сил она повалилась на бок, ощущая власть, тягучей усталости во всём своём теле. Преодолевая её, Гермиона приоткрыла глаза. Люциус сидел, закрыв руками лицо, и только сейчас она осознала, что больше не слышала его мыслей. От этого она почувствовала себя невероятно одинокой в собственной голове.
— Почему наша связь прервалась? — испуганно спросила она, хватая его за локоть.
Люциус оторвал ладони от лица, глаза его были затуманены, он тяжело дышал.
— Мы просто обессилены, — прошептал он.
— Люциус! — воскликнула Гермиона, приманивая его к себе.
