— Я могу заплатить тебе столько, сколько будет нужно! — сказал Люциус.

Снейп рассмеялся.

— Приятно, что хотя бы некоторые вещи остаются неизменными! Ты всё ещё уверен, что деньги решают всё… Но дело совсем не в них. Просто у меня с Гермионой больше нет прежней связи. Сны слишком интимная сфера жизни. Это самые сокровенные переживания человека. Сложная структура, в которой переплетаются все его страхи, сомнения, угрызения совести, тайные желания… Просто подглядеть их не трудно, но вот вытянуть… Здесь нужна особая сноровка. Или же связь. И связь эта теперь есть только у вас.

Люциус сделал большой глоток огневиски.

— Но я даже не понимаю, как это работает…

— Ночью, когда Гермиона будет спать, тебе нужно подключиться к её разуму. Этому я тебя научу… Затем, ты должен будешь просто ждать, пока ей не начнёт сниться сон, и если это будет тот самый кошмар, тебе придётся усилием воли вытянуть его из её головы в свою. Первые несколько раз у тебя, конечно, ничего не выйдет — ты станешь лишь невольным свидетелем происходящего. Но когда-нибудь у тебя получится, и тогда, ты вытянешь этот кошмар уже из своей собственной головы в пустой сосуд.

— Как воспоминание, — добавила Гермиона.

— Вот только в отличие от воспоминания, субстанция сна, особенно кошмара, черная и вязкая. Она вытекает с трудом, — закончил Снейп.

— Всё это время я должен находиться в сознании? — губы Люциуса нервно дрогнули.

— Да, — кивнул Снейп. — О своём собственном сне тебе придётся забыть…

— И сколько времени может уйти на то, чтобы полностью избавить её от этих кошмаров?

— Трудно сказать. События, которые травмировали Гермиону, сформировали в её голове нечто похожее на очаг, где и порождаются эти сны. Её страхи и дурные мысли только больше подпитывают его, отчего он со временем растёт. Количество сеансов зависит от величины этого очага. Процесс может занять пару недель, а может, и несколько лет… Но прежде, тебе нужно, хотя бы научиться проникать в её разум, чем нам и стоит заняться.

— Ты же останешься у нас на каникулы? — спросила Гермиона, подходя к его креслу.

— Как это не прискорбно… Но боюсь, мне придётся, — вздохнул Снейп.

— Спасибо, — Гермиона тронула его за плечо, и он накрыл её руку своей ладонью.

Люциус налил себе ещё огневиски и осушил бокал.

***

— Тот тип легилименции, которому я буду вас учить, не предполагает использования окклюменции, — Снейп с важным видом мерил шагами большой зал Малфой-мэнора.

Люциус и Гермиона сидели друг перед другом на полу, в позах лотоса на небольших мягких подушечках искусно расшитых шёлковой гладью. Месяц назад они получили их из Японии от мистера Ясуды, в качестве благодарности за радушный приём.

— То есть наши разумы будут полностью открыты друг для друга? — уточнил Люциус.

— Именно так, — Снейп остановился, и внимательно посмотрел на него. — Это означает, что никаких тайн между вами, по итогу такой связи может не остаться…

— Но Гермиона не владеет легилименцией в обычном смысле. Она не могла проникать в твой разум. Как же тогда тебе удавалось извлекать её сны?

— Я искушён очень давно, Люциус, — ответил тот. — Для того чтобы осуществить подключение к ней, мне не было необходимо открывать для неё собственный разум. В твоём же случае, проникновение Гермионы неизбежно, потому как ты вообще не владеешь этим искусством, и первой вашу особую ментальную связь обнаружила именно она. Гермиона станет твоим проводником в свой разум, для чего она и должна проникнуть в твой… Именно поэтому, я вынужден спросить вас обоих, готовы ли вы впустить друг друга в свою голову полностью?

— Да, — кивнула Гермиона.

— Проникнув друг в друга, вы уже не сможете что-либо утаить, — ещё раз уточнил Снейп. — Я хочу, чтобы вы понимали всю серьёзность этого процесса. Между вами может больше не остаться никаких секретов! Все ваши воспоминания, любые, даже самые ничтожные помысли, станут доступны для другого. Чтобы посмотреть их, вам, конечно, придётся копнуть поглубже, но они ведь могут всплыть на поверхность случайно… Поэтому, если у вас есть что-то, что вы скрывали друг от друга до сих пор, что-то, в чём боялись признаться — следует об этом сообщить сейчас. Иначе, я не берусь отвечать за то, что может произойти между вами после… Гермиона?

— Мне нечего скрывать от Люциуса, — она уверенно посмотрела ему в глаза.

— Люциус? — Северус перевёл на него взгляд.

Верхняя губа Люциуса нервно дрогнула.

— Я готов, — медленно произнёс он.

— Ты ничего не хочешь сказать? — уточнил Снейп. — Признаться, может, в чём-нибудь?

— Это бесполезно, — Люциус прикрыл глаза. — Всего упомнить я сейчас не смогу…

— Ну, может, есть что-то особенное? Вроде Скитер…

— Нет, — он дернул головой. — Я не скрываю от Гермионы больше ничего.

Губы Гермионы тронула улыбка. Она глубоко вздохнула, и на глазах, от переполнившей её радости, проступили слёзы.

— Признаться, — произнёс Северус. — Ты существенно вырос сейчас в моих глазах.

— Благодарю, — кивнул Люциус, улыбаясь Гермионе в ответ. — Но это не только моя заслуга.

— Что ж, — покачал головой тот. — Стоит сказать, даже я на твоём месте не был бы столь же уверен в себе.

— Именно поэтому я никогда не пытался освоить окклюменцию, Северус, — сказал Люциус. — Если уж я принимал решение быть кому-то верным, то старался делать это до конца.

— Я, в свою очередь, освоил окклюменцию, ровно по той же причине, — приподнял бровь Снейп.

— О, Мерлин! — воскликнула Гермиона. — Я и так уже всё про вас обоих знаю! Давайте уже начинать!

***

Проникновение в разум друг друга было странным, немного пугающим и, одновременно, прекрасным мгновением. Это получилось у Люциуса и Гермионы не сразу. По правде говоря, сперва у них не получилось ничего. Ничего не вышло у них и на следующий день, и после, но вечером четвёртого дня, когда Северус удалился в отведённую ему комнату, а Люциус с Гермионой отправились в свою спальню, всё, наконец, случилось.

Находясь в поместье, все эти дни, Снейп не только давал Люциусу уроки по легилименции, но также помогал Гермионе усовершенствовать снотворные зелья, которые она принимала, благодаря чему качество их существенно изменилось, и Гермиона, наконец, смогла почувствовать себя лучше. Кошмары ей всё ещё снились, но от образца №7 восприятие её во сне притуплялось, отчего во время пыток она уже не испытывала прежнего ужаса. Эта мера была, конечно, временная, но она позволила Гермионе немного расслабиться, вспомнить, что помимо этих кошмарных снов, у неё в жизни было и кое-что ещё, например, муж. Так что спустя четыре дня после приезда Северуса, когда Гермиона и Люциус, после череды безуспешных попыток наладить друг с другом ментальную связь, вошли вечером в свою спальню, Гермиона обвила руками шею Люциуса и привлекла его для поцелуя, что не делала с таким удовольствием уже много дней.

Время, которое они проводили теперь вместе, было для Гермионы каким-то особенным. Она испытывала к Люциусу благодарность за то, что он согласился попытаться излечить её от кошмаров. Последний месяц, её настроение было совсем не таким беззаботным и игривым, как прежде, и она понимала, что он тоскует по тем, не омрачённым её внезапной «болезнью» дням.

— Спасибо, что делаешь это для меня, — прошептала она, прикасаясь губами к его подбородку. — Я очень это ценю.

— Как я могу поступать иначе? — Люциус потёрся о её щёку.

— Я знаю, что ты скучаешь по мне, — прошептала она, целуя уголок его губ.