— Оставьте меня с ней наедине! — ответил другой голос, и в следующий момент голубое небо перед ней погасло.

На этот раз она увидела высокого человека. У него были длинные, полностью седые волосы, лицо всё в морщинах, глаза бледные, выцветшие.

— Гермиона, — сказал человек, садясь перед ней на стул. — Я Люциус, помнишь меня?

Она отрешённо перевела свой взгляд снова на кусок голубого неба.

— Да хватит туда смотреть! — воскликнул человек, но ей было всё равно. — Пожалуйста, посмотри на меня! Да обрати же на меня свой взгляд!

Рука его с силой схватила её за подбородок, и она увидела, что из глаз его течёт вода.

— Вода, — сказала она. — Вода течёт.

— Гермиона, — выцветшие глаза его наполнились чем-то странным. Чем-то похожим на то, что было внутри неё, название чему она не могла дать. — Я должен найти способ. Я переверну эту чёртову Землю, но верну тебя к себе, обещаю.

— Люциус, что ты здесь делаешь? — откуда-то сбоку раздался совершенно другой, новый голос. Он был звонкий и высокий. — Ой, ты всё ещё страдаешь от того, что эта грязнокровка растеряла свои куриные мозги?

За спиной человека с седыми волосами возникла женщина. У неё были растрёпанные чёрные волосы и горящий огнём, такой же чёрный взгляд, странное грязное платье, всё в дырах и длинные неухоженные кривые ногти.

— Хочешь, я верну ей память? — спросила она, держа в пальцах изогнутую деревянную палочку. — Хотя я, честно говоря, не уверена, что она этого достойна. Она в своей жизни не раз стирала память другим людям. Очень грубо стирала! Вмешивалась в их разум, полностью его изменяла. Долохов, Роули, Лавгуд… Как-то раз она даже изменила память своим собственным родителям! Представляешь? Конечно, потом она вернула им все воспоминания, но спросила ли она у них, хотели ли они этого? Может быть, они и рады были забыть её навсегда?!

Лицо женщины внезапно возникло прямо перед её глазами, и она ощутила её зловонное гнилое дыхание у себя на лице.

— Круцио! — воскликнула женщина, уткнув острый конец палочки ей в висок, и боль парализовала всё её тело.

— Гермиона! — вскакивая со стула, воскликнул седой человек. — Гермиона!

Женщина оглушительно смеялась, обнажая гнилые зубы, источая зловонное дыхание вокруг себя. Оно заползло ей в нос и лёгкие, заполнило всё пространство белой комнаты, и голубое небо в окне стало такое же бесцветное, как глаза у седого человека.

Её трясло. Всё её естество сковала боль. Рот у неё открылся и из него вырвался дикий оглушительный крик, от которого всё находящееся в белой комнате исчезло, и белой комнаты вскорости тоже не стало, а сама она просто провалилась в ничто.

***

— Гермиона! — раздался откуда-то с поверхности голос Люциуса. — Гермиона, проснись!

Гермиона начала приходить в себя, почувствовав что Люциус отчаянно трясёт её за плечи. Она широко распахнула глаза и увидела его ещё не бесцветные, серые, наполненные испугом глаза. Лицо его не было в морщинах, а волосы не были седыми. Наконец она вспомнила своё имя и поняла, что всё произошедшее в той странной белой комнате, было всего лишь сном — страшным ночным кошмаром. Из глаз её потекла вода и она вспомнила, что это слёзы.

Люциус крепко прижал её к себе и начал гладить по голове.

— Всё прошло, всё закончилось, — тихо шептал он ей на ухо. — Что тебе приснилось?

— Мне приснилось то, что должно было со мной стать, если бы вы с Гарри не успели, — произнесла она, осознав, что мысли её наконец-то способны складываться в целые предложения. От этого слёзы из глаз хлынули ещё сильнее. — Это было так ужасно, Люциус! Так реально! Я ничего не помнила. Никого не узнавала. Там был Гарри и ты. Прошло уже много лет, а я всё ещё ничего не понимала. А потом…

Она на мгновение запнулась.

— Что потом? — спросил он.

— А потом ко мне почему-то пришла Беллатриса Лестрейндж, она говорила ужасные вещи, что я достойна того, чтобы у меня была стёрта память, потому что я стирала память разным другим людям. Она стала пытать меня Круцио… Она пытала меня! Опять!

Гермиону начало трясти от рыданий ещё сильнее, и Люциусу пришлось посадить её, чтобы она не задохнулась.

— Это был только сон, — сказал он. — Беллатрисы больше нет, она мертва.

Люциус встал с кровати и пошёл к шкафчику, в котором стояли разные зелья. Взяв пузырёк с успокоительным, он протянул его Гермионе, и она с жадностью его осушила.

— Это было так страшно, Люциус! — сказала она, когда он вновь лёг рядом с ней.

Была глубокая ночь. Завтра Люциусу нужно было на работу, а Гермиону ещё трясло от пережитого ужаса. В комнате было тепло, но она ощущала озноб и, забравшись под одеяло, крепко-крепко прижалась к его груди. Люциус обвил её своими руками, прижался щекой к её затылку, и через несколько минут Гермиона, почувствовала, что он снова заснул. Она же просто продолжала лежать, в его объятиях, слушая его размеренное глубокое дыхание, пока не провалилась в темноту.

***

Кошмар повторился спустя неделю, а затем, спустя два дня, после чего, Гермиона стала видеть его почти каждую ночь. Сюжет время от времени менялся. В белую комнату, куда она всякий раз возвращалась, приходили то Джинни, то Луна, то кто-нибудь ещё из знакомых, но всякий раз дело заканчивалось появлением Беллатрисы, которая пытала её Круцио.

Кошмары подобного рода, были для Гермионы не в новинку. После войны она часто страдала от них, пока они не перестали ей являться. Немалую роль в этом сыграл тогда Северус Снейп, но Гермиона понимала, что в этот раз, ей придётся справляться с ними самой.

Первое время она спасалась снотворными для сна без сновидений, но их побочные действия, и ряд причин по которым эти зелья нельзя было принимать каждую ночь, привели к тому, что кошмары её всё ещё мучили. Дни Гермионы потянулись серой чередой. От снотворных она была вялой, а без них — пребывала в страхе перед неотвратимо наступающей ночью.

Люциус стоически переносил её нервозность, срывы и отсутствие желания иметь с ним близость, которое случались у неё теперь довольно часто. Всеми силами он старался отвлечь Гермиону от тяжёлых мыслей, придумывая всё новые и новые способы, развеять её грусть. Он дарил ей подарки, покупал билеты на концерты, а однажды, несмотря на занятость в министерстве, отвёз её в Париж, где они провели два чудесных дня, но кошмары возвращались вновь.

Спустя полтора месяца, когда синяки под глазами у Гермионы не могли скрыть даже магические косметические средства, а количество всевозможных зелий, которые она употребляла каждый день, возросло до десяти, Гермиона поняла, что проблема приняла серьёзный оборот.

Дни напролёт она стала проводить в небольшой лаборатории, которую по её просьбе Люциус обустроил в одной из бывших гостевых комнат первого этажа поместья. Здесь Гермиона начала разрабатывать зелья, которые должны были избавить её от кошмаров или хотя бы притупить её восприимчивость к ним. Первые эксперименты результата не дали, однако, за несколько дней до Рождества, опытный образец №5 позволил ей провалиться в здоровый глубокий сон, во время которого ей не привиделось ни одного кошмара. Радость Гермионы была безграничной, и настолько же безграничным было её разочарование, когда спустя три дня, в канун Рождества, кошмар вернулся и приобрёл новые, куда более ужасающие грани.