Взамен пришла наивкуснейшая тишайшая прохладная темнота.

Как только надрывный крик оборвался, Верховный Лидер медленно отпустил безжизненное тельце, аккуратно укладывая на пол. Едва ее голова коснулась ледяного пола, глухо щелкнули, падая на пол, наручники с обоих обездвиженных близнецов. Рен сразу же выпустил из захвата Кира. Вывернувшись из-под Центуриона, старший в один прыжок оказался у сестры, и подтягивая к себе бессознательное тело, дрожа и скалясь безумным оскалом, волком смотрел на донельзя довольного собой Императора.

— Чем же ты был так занят по дороге домой, сын мой? Что не увидел столь очевидного… — донесся до Рена тихий голос. — Я выставил барьеры между ее чистым сознанием и этими разрушительными помехами. Ты мог бы сам это сделать… Но я не стал ждать момента, когда бы ты, наконец, нашел для этого свободное время. Поблагодаришь меня позже. Когда сумеешь понять, что за принесенную сейчас боль она будет ненавидеть меня, а не тебя. Но не забудь, за оказанную помощь она будет боготворить также меня… Ступайте.

Центурион потянул за плечо Кира, намекая на приказ покинуть Тронный зал. Постепенно приходя в себя, старший по пути назад слегка удивлялся, что ему позволили самому нести сестру на руках, одновременно бросая по сторонам злобные взгляды. Сопроводив лично пленников до палаты-тюрьмы, Рен смог выдохнуть, едва дверь отсекла их от него.

— Охранять. Никого кроме меня не допускать. Медперсоналу поддерживать идеальное состояние здоровья, — рыкнул он вытянувшейся в коридоре охране.

Таскаясь следом, Центурион в какой–то момент не выдержал, — Есть что-то, о чем я должен знать, мой господин?

Долго обдумывая решение, Кайло наконец выдал, — Время пришло.

Добравшись вместе с нянькой до своих покоев в Святилище, Рен рывком снимая с себя шлем, повернулся к Центуриону. Тот, также стянув с себя защиту, слегка шокировано вытаращился на бледное искаженное болью лицо господина, в провалах глаз которого тлели красные огни.

— Я шел восемнадцать лет по пути, который сам себе определил. Я шел, огнем и мечом прокладывая себе дорогу! Я шел, проливая свою и чужую кровь, возвышая отца! Год за годом я искал, выжигая все вокруг. Это я отдал своему отцу трон, дабы он способствовал мне в поисках. Ибо только власть давала мне свободу действий… Но я не искал власти себе. Я искал ту, что обозначит конец моего пути. Заполнит ненавистную мне пустоту внутри. И я нашел! Нашел ее! Я достиг конца своего плана. Но вместо приветственных объятий она кинулась убивать меня! Она не вспомнила меня. Я должен был это предвидеть. Но я уже понял. Понял что конец старого, это начало нового! Теперь я понял, что должен теперь доказать ей, что достоин!

Выкрики разбушевавшегося Рыцаря поначалу казались Центуриону бессвязным бредом.

Но он умел думать.

Под конец монолога Рена он уже начал выстраивать общую картину. Не все, но многие непонятные ему моменты вставали как по щелчку на свои места. Дошедший до его разума масштаб происходящего ставил в тупик.

— Все что ты делал все эти годы, мой господин, все это было ширмой для поисков этой женщины? Что в ней такого необычного, кроме глаз? Таких, как она — миллионы, — едва неверяще прошептал Аскари, как удар Силой отшвырнул его к стене. Сильные пальцы на горле моментально заставили его пожалеть о сказанном.

— Не смей! Не смей даже мимолетно сомневаться в ней! — прошипел, брызжа слюной, разъяренный Рен, перекрывая воздух телохранителю. — Это мой выбор! Моя женщина! И ни ты, ни кто-либо другой не вправе оценивать ее!

— Прости, мой господин! Я… Я понял, — смог прохрипеть полузадушенный Центурион.

Падая на пол, Аскари не спускал глаз с изуродованного синюшным едва зажившим шрамом поперек щеки лица, на котором эмоции сменялись со скоростью гипердвигателя. Центуриона в очередной раз поразило то, как быстро меняется настроение Первого Рыцаря, втайне понимая, почему тот почти не снимает шлема. Быстрая смена масок Рена была довольно странным зрелищем. И страшным. Еще секунду назад из-за одной неосторожно брошенной фразы он был разъяренным чудовищем, высказывающим самое сокровенное с жестоким оскалом вместо рта и черными провалами в бездну с тлеющими огнями. Один миг и вместо агрессивного монстра стоял надменный принц с холодными глазами, сжатые в линию губы которого выражали крайнюю брезгливость.

«Сам виноват. Тупой кусок дерьма», — подумал о себе Аскари, технично ретируясь из помещения, оставив совершенно успокоившегося Рена стоять у столика с неприметной шкатулкой.

Приглашение к Верховному Лидеру не застало его врасплох. Не теряя ни минуты, Рыцарь вытащил из шкатулки и сунул в карман ленточку с тремя оставшимися разноцветными бусинками. Император ожидал его в Тронном зале. Но почему-то сидя на не положенном троне, а на подножках к нему. Кайло холодно отметил, что давно не видел всегда величавого старика таким сгорбленным. Привычно опустившись на колено, принц застыл в ожидании.

— Сними шлем, сын мой, — раздался усталый голос.

Рыцарь повиновался, не вставая на ноги. Шурша длинными одеяниями, Правитель подошел к коленопреклоненному, и кладя костлявую руку ему на волосы, проговорил, — Ты размяк…

Рен в ответ лишь дернул уголком рта, исподлобья бросая на отца странный взгляд.

— Еще некоторое время назад ты бы отодвинулся от моей руки, даже не дозволив коснуться. Она подавляет тебя. Одним своим присутствием сминает твою волю. Что же будет, если она откажет тебе? Ты очень поздно поймешь, что может натворить женщина, получившая власть над таким, как ты…

Рен слегка повел головой, пытаясь убраться из-под длани отца, но тот, вцепившись пальцами в его шевелюру, вдруг завизжал, — Покажи! Покажи мне все!

На что Первый Рыцарь опасно сузил глаза, не отрывая немигающий взгляд от Правителя, равнодушно проговорил, — С каких это пор ты спрашиваешь моего разрешения на это? А ведь не только я размяк, Отец… — с трудом проговорив последнее слово, Кайло поднялся на ноги, глядя сверху вниз и коротким резким взмахом сбивая с головы родительскую кисть. Злая ухмылка вдруг зазмеилась на лице принца.

— Покажи! — потребовал снова Правитель.

Несколько долгих секунд Рен, словно пересиливая себя, молча смотрел в полубезумные глаза отца. Наконец, решившись, он сделал шаг и приложился лбом к отчему лбу, открывая для него свой разум и снимая все ментальные барьеры. Играя желваками, Первый Рыцарь впервые позволил мерзким щупальцам разума Верховного Лидера пролезть в самые сокровенные тайны, обнажая все свои мысли, чувства и воспоминания, тщательно оберегаемые от него все эти годы.

— Ну смотри… Теперь и тебе можно…

— Какая сладкая болезнь! — пораженно распахивая глаза и отступая на шаг, пробормотал в сторону Император. — Это почти как… Как… О Всесоздатели! Почему ты раньше не показывал мне этого? Даже моя любовь к твоей матери не была столь яркой… Столь болезненной! Она как чума! Выжирающая все живое. Смертельнейший яд! Она полностью поглотила тебя!

Чувствуя себя выпотрошенным, Рен, внезапно утратив самоуверенность, подавленно и растерянно смотрел на кружившего вокруг трона отца. Вместо ожидаемых насмешек и язвительных выпадов он вдруг услышал набившие оскомину фразы, приобретших иной смысл.

— Повторю тебе и буду повторять снова и снова, сын мой. Я поддержу тебя в любом случае. Помни! — некрасиво упав на трон, Император мерзко заухмылялся, вернув свой обычный вид. — Ну что же, Кайло Рен. Ты нашел ее. Привез. Дальше что? Сможешь ли удержать подле себя? Сможешь ли ты завоевать ее? Как ты намерен доказать ей свои чувства? Как ведь некрасиво вышло, сын мой. Годы ожидания и поисков. В долгожданную встречу ты ударил ее по лицу кулаком, а она чуть не разрубила тебе голову.

Едкий, но добродушный старческий смех прокатился по сумраку зала. Рен резко поменялся в лице от его слов, став обыкновенным расстроенным мальчишкой, раздираемый изнутри невероятным количеством сомнений и неразрешенных вопросов. Грозный военачальник оказался уязвим, полон конфликтов и боли. Стена отчуждения, выстраиваемая годам между отцом и сыном, вдруг потрескалась чудовищными линиями.