Ей абсолютно все равно на великолепную искру идеально высчитанного синхронизированного гиперпрыжка всех тягачей.

Пустота в обозримом пространстве, там где еще секунду назад висела громадина верфей, сравнима лишь с черной дырищей внутри нее.

Ей оставалось отстраненно убедиться, что все до единого обломка разбитых корабликов детей Зеллы подобраны и надежно спрятаны в недрах сборочных транспортников. Несмотря ни на что, она намеревалась забрать всех зеллонианцев до единого.

Верфи Наивэ теперь принадлежали ей. Это была достойная плата за смерть шестерых зеллонианцев.

За гибель других детей Зеллы она уже придумала новый план.

Флот уходит домой вслед последнему транспортнику.

Гневные выпады и множество бессмысленных претензий Альянса проходят мимо нее. Кайло даже и не собиралась заморачиваться этим. Зелла была так надежно укрыта Коконом, что уже никто и не пытался прорваться через искусственно созданную аномалию. Все операции по выкуриванию оставшегося на Наивэ старого персонала тоже не отпечатались ни единым словом. Она как пустая кукла, оставшаяся без набивки, и двигающая телом только из мелких инстинктов, вроде как посетить уборную или душ или сделать вид, что она хоть что-то ест.

Спустя три дня, как Зелла заполучила в свои владения верфи, Кайло снова собирает советников.

В этот раз все кривятся и перешептываются.

Даже Отец слегка призадумался, но быстро вздернул бровь, ментально разрешая ей делать все, что ей вздумается и хочется.

Отец сам же и отправил Сенату Альянса некое громоздкое заявление, в котором людям давалось двое стандартных суток на эвакуацию. Кайло даже не сомневается, что Император намеренно упустил информацию о том, кому именно нужно делать ноги. Если разведка и безопасники Сената не совсем полные идиоты, они должны понять.

Через двое суток Кайо уже смотрела бессмысленным взором на планету за бортом. Та самая планета, на которой Четвертый Сын Сераф по тупости людей лишился руки.

Системный разрушитель, притащенный ею в эту систему, использовал свое чудовищное оружие лишь три раза со времени постройки. И то для актов устрашения.

Не то чтобы она не собиралась использовать это оружие, но вроде и не давала никакой отмашки, и даже для нее огромный столб энергии, ударивший в планету, стал полной неожиданностью. Планета еще аннигилировала у нее на глазах, выворачивая наизнанку тектонические плиты, как еще одним сюрпризом стало появление вдалеке туши Кирие, сразу начавший разворот жерла поглотителя в сторону системной звезды.

Поглотитель едва успел снять корону звезды, как начал прибывать разозленный Альянс, но Кайло не дала космическому бою развернуться. Краткий приказ и из системы одним махом ушли все дети Зеллы.

Правда, по прибытии домой ее не ждала тишина и бездонная тоска. Кайло даже не успела как следует вымокнуть в обычной ванне, дававшей ей чуточку спокойствия, как шуршание одеяний оповестило о незваных гостях. Ей даже не нужно было поднимать голову, чтобы понять, кого держит Сераф тремя живыми и одной кибернетической рукой. Тейяр обиженно сопел, прожигая ей спину, но она все равно сидела, так и не подняв голову и даже не обернувшись, но изо всех сил вцепившись обеими руками в бортики ванны.

— Зачем… Унеси его…

Она даже чуть засомневалась, услышал ли ее Сераф, настолько глухо и задушено прозвучал ее голос. Для удивления, что сам Четвёртый Сын впервые соизволил прийти лично, да еще и прямо в ванну, сил уже не оставалось. Еще больше задумалась, когда услышала тихое ворчливое бурчание малыша. Несколько шорохов и по полу зазвучали мелодией шлепки босых пяток, чуть не разорвавших сердце. Липкий страх зазвенел натянутыми струнами, едва она ощутила маленькую ладошку на своих пальцах.

Робко брошенный искоса взгляд сразу зацепился за миниатюрные пальчики, оттягивающую ее живую руку. Эта маленькая ручонка сразу всколыхнула в ней дичайшее желание схватить его.

Сжать в объятиях до хруста гибких костей.

Обнять его, прижав к себе как можно сильнее, сдавить как можно крепче, чтобы Седьмое Дитя наконец смогло понять, насколько она его любит.

И сломать его, чтобы точно понял.

Она вырвала свои пальцы из слабенького захвата, тут же рывком выкидывая вбок руку.

Но Сераф оказался быстрее, и вместо детского плеча она схватила пустоту.

— Уведи! Сераф! Уведи его!

Холод пробирал до самых внутренностей, остужая голову и оставляя грызущий стыд и вину. Кайло сразу отвернулась, пряча яркую досадную злобу в глазах и жалобно выкрикивая истерику. Ей было очень больно от собственного жуткого порыва.

Но вместо гневной жалости от Серафа и недоуменного ужаса от малыша до нее донесся шепоток.

— Пойдем. Ну пойдем. Все ждут только тебя. Пойдем, а? Хочешь, я поцелую тебя? Ты покажешь, где болит, а я тебя еще разок поцелую, а? Глазик болит? Давай поцелую и он перестанет болеть, да?

— Позволь помочь тебе, Шестое Дитя, — прогудел Сераф, протягивая ей тунику.

Кайло почти не понимает, куда идет, автоматически переставляя ноги. Все, что ее сейчас волнует, это маленькая тень на грани восприятия, вертящаяся где-то под полами одеяний серых фигур, окруживших кольцом. Тень все ускользает, уводя ее все дальше и дальше, и хотя она все время осаживает себя, слишком уж часто ее руку перехватывают или очередной серый образ жестко хватает ее за талию. У нее все равно не хватает сил противостоять им. Только растет желание впиться зубами в чужие лапы выгрызть себе путь к… да хоть куда-нибудь.

Усталость резко испарилась, едва она осознает, куда ее привели.

Хотя ее упорно тянули за руки и подталкивали всю дорогу, сейчас она сама рвется к ближайшему ложу, манящему своей белизной. Кайло все еще не понимает, кто держит ее за руку, но уже отчетливо знает, кто лег в самых ногах и недовольно ерзает, навалившись на ноги и обхватив разом обе лодыжки. Она уже знает, что не шелохнет ни единым мускулом. Позволит этому малышу устроиться поудобнее, как он сам того захочет.

Ярчайшее сияние, как всегда неожиданно, залило все вокруг. Благословенный свет ей показался самым теплым одеялом, в которое можно кутаться бесконечно, оградившись от трескучего холода.

Жар Зеллы, сконцентрированный множеством установок и направленный через дыру в потолке прямо на установленные кушетки, с лежащими на них в самых разных позах семью телами, по всем законам материальной физики должен был сразу сжечь все живое.

Но для нее это было самой нежной лаской.

Свет безоговорочно выжигал из нее всю гниль, беспардонно выталкивая прочь тьму, не оставив той и шанса. Тепло неумолимо распространялось по всему телу, проникая иглами в каждую пору.

Едва свет разогнал всю заразу в ее голове, Кайло смогла выдохнуть. От облегчения, от неслыханного восторга и ощущения чистоты в себе. От чувства единения со всеми детьми Зеллы в этом прогнившем напрочь мире — разревелась безмолвными слезами от осознания причастности к столь великолепному единому сознанию, коим стали дети Императора, описать она не смогла бы до самого конца своей никчемной жизни.

И позволила себе уснуть целительным сном, купаясь в лучах блаженства.

Она проснулась последней. Очнется, ощущая себя по-настоящему чистой (уравновешенной). Безо всякой тяжести внутри, без единой пылинки гнили. Долгожданная легкость в мыслях и теле буквально подбрасывает ее с места, срывая в желании поделиться светом в своей голове. Безо всяких сомнений, ей нравится то, как она проснулась — с проблесками приятной и несомненной живости во всем теле.

В соседнем зале вся семья уже в сборе. Недолго раздумывающий Тейяр первый подбежал к ней, и снова удивляя всех своей прыгучестью, уютно устроился на ее животе, безостановочно тараторя. Кожа ребенка почти обжигает ее, но Кайло только крепче прижимает малыша.

Очень крепко обнимает, но без того черного желания показать свою любовь в той крайности, когда это уже идет во вред.

Неторопливыми шагами она подходит к остальным улыбающимся детям и Матери Мирим, что уверенно, но мягко вынимает Седьмое Дитя из кольца ее рук. Широкие полосы яркого теплого света окутывают покрывалом фигуру Отца на соседнем диванчике.