Нике стало дико страшно, как будто во всем мире осталась абсолютно одна. Она обидела не просто друга, она оттолкнула часть своей души. Родной души…

Мы знаем тысячи самых разных страшных историй.

И каждый в глубине души надеется, что именно с ним не произойдет ничего подобного.

Беременность – безумное путешествие в неизвестность, похожее для кого-то на русскую рулетку, а для других на лотерейный билет.

Есть куча тех, кто говорил, что к зубному ходить страшнее. И тех, кто месяцами лежал на сохранении, переживая то, о чем вспоминать, совсем не хочется.

Загудел телефон, на экране высветилось имя: ВИК.

Ника молниеносно схватила трубку и приготовилась просить. Нет. Умолять о прощении.

– Ника, – услышала она голос Марка в трубке. – Вик в больнице…

Дальше все как в тумане – густом, беспросветном, как плотное облако. Обрывки слов доносились гулом до сердца.

– Сильный стресс… Ей что-то вкололи… Она без сознания… С ребенком все хорошо…

Ника не помнила, как она оказалась в больнице. Как беседовала с Марком. С врачом. С ее мамой по телефону.

– Состояние стабильно. Переведем в обычную палату. Будем наблюдать, – холодно говорил врач. Каждое его слово гудящим звоном проникало под кожу.

Врач ушел. Тишина, как тягучая липкая масса, разливалась по коридору, стенам и потолку. Больничные стены давили, было трудно дышать.

– Мне сказали, что это девочка, – почти шепотом произнес Марк, глядя в пустоту. Он был потерянный, бледный. В лице читался дикий страх. Страх остаться одному. – Мои девочки… – он замолчал, в глазах блестели слезы. Руки дрожали от напряжения, и Марк убрал их в карманы брюк.

Его окликнул врач, и он удалился к стойке информации. Через пару долгих мгновений он вернулся и подошел к Нике.

– Сказали, что к ней можно. Ее перевели в платную палату, – он сделал паузу. – Мне бумаги надо заполнить, не могла бы…

– Конечно, пойду, – перебила его Ника и спешно направилась в указанном направлении.

Горький запах больницы. Бледные стены палаты. Белоснежные холодные простыни, такие же, как ладони Вик. Ника села у изголовья ее кровати. Теперь время тянулось прозрачной тягучей массой.

Не принято говорить о Боге вслух, не принято называть его по имени.

Бог – это личное.

В эти дни в больнице у кровати Вик личного было много. У каждого, кто дежурил в палате по очереди. У каждого, кто спал в коридоре на стуле. У каждого, кто ждал вестей у телефона.

– Здравствуй, крестница, – обратилась Ника к животу Вик. – Это снова я, твоя безумная крестная. Твоему папе надо отдохнуть, и пришла моя очередь дежурить, – Ника пыталась говорить бодро, получалось неловко, но она старалась. – Сегодня дождик, а вот завтра обещают солнце, – Ника облокотилась на жесткую больничную койку. – Когда ты научишься ходить, я подарю тебе резиновые сапожки. Они обязательно будут красные. И мы вместе будем тусить по лужам, пока твоя мама не видит. А когда тебе исполнится три, мы подарим твоему папе на день рождения рыжего пушистого кота, так, чтобы у него не было шанса нам перечить. Назовем его Васей? Тебе нравится? – обратилась к невидимой собеседнице Ника. – Недалеко от вашего дома есть набережная, я непременно свожу тебя погулять туда и покормить уточек. Только не спеши, малышка. – Ника бессильно опустила голову и уткнулась лицом в собственные ладони.

– Пусть они будут лиловые, – Ник почувствовала слабое прикосновение к своим волосам. – Пусть будут лиловые сапожки. Мне нравится этот цвет, – услышала она тихий шепот Вик.

Впервые за эти дни на лице Ник появилась улыбка…

Вик с каждым днем становилось лучше. Марк начал улыбаться.

Периодически из палаты раздавался счастливый смех Вик и Ник, который сменялся шиканьем медсестер, заглядывающих к ним в палату.

Наконец врач дал добро на выписку, и все дружно начали собираться домой.

– Ника, я заберу вещи и съезжу по делам. Можешь отвезти Вик? – спросил Марк.

– Конечно, вы просто так от меня не отделаетесь, – почти угрожающе произнесла Ника.

– Отлично, – обрадовался Марк. Сейчас на его лице читалось не только счастье, но и облегчение.

– Наконец-то буду спать на своей кровати, – выдохнула Вик, когда они зашли в квартиру.

– Могу еще для комплекта приготовить домашней еды. Хотя я лично подсела на больничный омлет по утрам. Теперь буду учиться создавать такое чудо дома, – ответила Ника, улыбаясь.

– Я скучала по разговорам с тобой, – сказала Вик.

– А я без тебя почувствовала себя прокисшим кефирчиком, – ответила Ник, и они вместе засмеялись.

Пока Ник творила на кухне, Вика приняла душ и отдохнула.

Когда Марк зашел в квартиру, по воздуху разносились волшебные ароматы запеченного картофеля с овощами и тушеного мяса. На столе красовались фаршированные невообразимой начинкой блинчики и еще пара сочных ярких салатов.

– Все это сделали вы? – поинтересовался Марк. – И кто все это будет есть? – добавил он.

– У меня есть парочка вариантов, – ответила ему Вик, когда он наклонился поцеловать ее.

– Ника, это тебе, – Марк протянул распечатанный и смятый пополам конверт.

Ника недоуменно посмотрела на две пары глаз, глядящих на нее в упор.

– Что это? – переспросила она.

– Это ответ на твой вопрос почему, – ответил Марк и обнял свою ванильную супругу. – Я думаю, надо было раньше тебе все объяснить, но обстоятельства часто шутят с нами. Читай.

Ника развернула письмо, которое Егор получил от тренера несколько месяцев назад. Глаза суетливо метались по строкам, а руки нервно дрожали от напряжения.

– Ты все знал? – спросила Вик у Марка.

– Он мой друг, – заключил Марк. – Упрямый, но друг, – добавил он и поцеловал Вик в каштановую макушку.

Ника чувствовала, что ужасно замерзла. Моросящий дождь, который встретил ее по приезду и задержал посадку, зверски хлестал по щекам острыми льдинками. Ветер, казалось, продувал до костей, от чего Нику уже нещадно потряхивало. Аромат мокрых листьев и травы будил аппетит.

«Сейчас бы горячего чаю, плед и…» – Нику вновь передернуло от сильного порыва ветра. Она остановилась, изучая таблички на домах по обе стороны улицы.

– Где же этот дом? – проскрипела Ника. Руки и лицо раскраснелись от невыносимого холода.

Шагая по мокрому асфальту, в неведомом направлении, она не знала, что будет говорить.

«Может, это и не столь важно, что я все-таки скажу. Зачем занимать этим мысли? – подумала про себя Ника. – Спросить бы у кого-нибудь дорогу, но в эту погоду хороший хозяин и собаки не выгонит на улицу, – Ника завернула на дорожку, ведущую к ближайшему дому. – Спрошу здесь. Как это по-немецки?.. Ай! Смогу как-нибудь объяснить…» – она остановилась на мгновение, заметив «музыку ветра» грациозно раскачивающуюся от порывов ветра, которая висела на дереве у широкого крыльца.

Ника переступила через высокую ступеньку, подошла к двери и постучала. «Кажется, никого нет», – Ника стояла около минуты, никто не открывал. Когда она уже собралась уходить, дверь неожиданно отворилась.

На пороге стояла эффектная блондинка, с небрежно собранными в хвост волосами. На ней была короткая джинсовая юбка, и тонкая кофта из акриловой шерсти, широкий воротник которой наверняка намеренно открывал ее красивое плечо и изящную шею. Блондинка вопросительно, даже презрительно посмотрела на Нику. Ничего не спрашивая, она дала понять, что здесь не рады непрошеным бродяжкам.