Улыбнулась

Лёгкая такая улыбка. Жаль что смерть таковой не будет. Когда шатен уже стоял ближе всех, и в шагах пяти от него пламя потихоньку ползёт на платье, он сумел различить её шёпот.

— Не забывай меня… И живи.

Дальше он не сумел ничего услышать из-за собственного вопля. Руки дрожали, ноги подкашивались. Скоро был и крик девушки. Огонь перешёл на ноги и грудь. Она истошно вопила. Кожа начала сползать, как слой кожи сползает с тела. Уже были видны вены и тканевая жидкость как воск плавилась и блестела на солнце. Шея, руки и… Локоны. Пламя робко коснулось маленькой пряди, поползло в вверх, сливаясь с такими же огненно-рыжими локонами. Это прикосновение стоило крика. А дальше и волосы, быстро загорались и сгорали, с соответствующим запахом. У неё огонь в волосах сливался. Из глаз текли слёзы. Но не долго. Горячие пряди упали и на глядючи. Она пыталась вырваться, хотя и понимала что даже если и получится, уже не выживет. Больше она ничего не видела, и слезы не текли. Но она была рада, что напоследок увидела его лицо, пусть и не таким каким хотела его видеть. Улыбающимся, радостным, весёлым. Даже если так, всё было не зря.

Шатена уже взяли под локти и тащили назад, прочь с площади. Он не видел как изуродовалось её тело, не видел косых взглядов и шёпота. Дадзая просто куда-то тащили, какие-то люди. Всё что он видел, это носки собственных туфель. В голове до сих пор проворачивался этот шёпот и улыбка.

《Не забывай и живи, не забывай и живи…》

Его посадили возле обувного магазина, что сказав. Он не понял. Он просто сидел на каменной брусчатке, у какого-то магазина и слёзы текли. Ему плевать на идущих людей, плевать на жаркое солнце, из-за которого порядком душно в камзоле. Он потерял себя и смысл. Прости, Чуя, я не смогу выполнить вторую просьбу. Тебя ведь так жестоко убили.

Казалось юноша сидел там вечность. А вечность сидела рядом с ним, облокотившись о его колено. Осаму слышал топот копыт. Четыре лошади, кажется. И карета, чёрная. Шум стих. Он увидел перед собой знакомую хрупкую фигуру в шапке. Та безмолвно потянула его на себя, повернув так, чтобы он мог облокотиться на неё. Фёдор открыл дверцу кареты и усадил Осаму. Но карета была не пуста. Напротив шатена сидела девушка в полосатом платье и длинной белой косой на плече. Минуту назад она мило общалась с Фёдором, улыбаясь. Как только он появился в карете снова, улыбки и след простыл. Николь догадалась, кого усадил Фёдор, из многочисленных рассказов о нём от своего жениха. Это его лучший друг, Дадзай. В живую они встречались.

— Боже…

Единственное слово, которое она могла из себя выдавить. Достоевский не обратил на невесту никакого внимания и лишь сказал ехать, куда ехали до этого. В свой особняк. Не думаю что вам будет интересно читать описание дороги. Скажу только, что в карете всё онемело и замолчало, как вставшие часы.

Когда они доехали до особняка, слуги помогли донести Осаму до гостевой спальни. Горничные всё расстелили и приготовили сменную одежду, и убрали все острые предметы, оставив тело шатена лежать на кровати. Он просто смотрел в вверх и моргал, когда глаза начались слезиться. Так он пролежал где два часа. Потом, сон взял своё. Пока Осаму тревожно спал, в главном зале Фёдор и Николь пили чай, в полной тишине. Никто не решался начать разговор. Чай остывал, Фёдор думал, а невеста решила-таки спросить.

— Дорогой, что с тем бедным юношей?

Ожидаемый вопрос. Фёдор посмотрел на лицо обеспокоенной невесты. Чашка в её руке дрожала. Брюнет опустил её на стол. И ответил

— Сейчас я тебе расскажу всё с самого начала, иначе будет сложно. Да и ты человек не чужой, но чтоб этот разговор никуда отсюда не вышел, понятно? Прекрасно. Всё началось где-то недели две назад. У него есть пристрастие, тайно выбираться в город, в одежде простолюдина. Прогуливаясь по сумеречным улицам он увидел тень на крыше. Она с неё или спрыгнула, или упала, не помню, так вот он побежал за ней. Это оказалась девушка с рыжими волосами. Да ты правильно поняла, она ведьма. Прямо у него на глазах магическим способом залечила раны. Они влюбились друг в друга, вернее он влюбился в тот момент, она чуть позже. По его словам она краше всех на свете, в её волосах расплавленное золото и глаза как океаны. Дадзай писал ей письма, она приглашала его на чай, показывала красивые места. Признаюсь, даже я не предполагал что она откроется ему так скоро. Эта была его первая любовь, и возможно последняя. А то, что сейчас лежит у нас в гостевой, это тело без смысла жить дальше. Её сегодня очень жестоко убили. У него на глазах. Это считай, он всего себя ей отдал, а её сожгли у всех на глазах. Крайне жестоко. Не думаю, что он оправится до конца. Осаму пусть и дышит, но умер. Тело без души долго не живёт, потому я и отдал приказ убрать из комнаты всё режущее, острое, или всё то, чем можно вскрыться, повеситься или ещё чего похуже.

Николь слушала с большой жалостью к шатену наверху. А на последних словах Фёдора она зажала рот ладонями, не скрывая ужас. Ничего удивительного, думал Фёдор. Она сглотнула и молвила:

— А… он теперь всегда будет такой?

— Не думаю. Через пару часов шок пройдёт, придёт осознание и возможно истерика и сопли. У него ещё мать привредная, если узнает… Боюсь представить что будет.

— Она настолько плохой человек?

Фёдор вздохнул. Свет из окна растекался по комнате как повидло. Найдя это сравнение занимательным, он ответил.

— Это не нормально, когда семья на втором месте. На первом у неё наследник и женитьба Осаму, но не его счастье.

Николь на это ничего не ответила. Чай заканчивался в чашке и Фёдор направился к лестнице. Он предполагал что друг уже очухался от горя, и решил подняться к нему. Шагов не было слышно из-за изумрудного ковра. Гостевые спальни занимают почти всю правую сторону коридора. Комната шатена была второй.

Фёдор подошёл и толкнул серебряную ручку. Спальня представляла собой кровать с балдахином, пару тумб, шкаф, но он пустой, и небольшой читательский уголок. Шатен сидел на кровати в чистой одежде. Новый камзол одевать не стал, только белая рубашка, брюки и жабо с красным камнем. Он обратил внимание на друга, а потом снова на носки своих туфель. Брюнет сел в кресло. Осаму подошёл и сел в другое. На столике лежал открытый том произведения. Какого — не столь важно.

— Не забывай меня и живи… - снова, уже в сотый раз произнесённая просьба Чуи. В этот раз он не плакал лишь ждал вопрос от друга.

— Что это за слова?

— Это её просьба. И последние слова. Фёдор, скажи мне как другу, что мне теперь делать? Чего желать, и зачем жить? Что бы ты сделал?

Фёдор подумал несколько секунд. Настенные часы указывали на пять вечера. Скоро закат.

— Весьма продуманная просьба, признаю. Возможно она догадывалась, что меня ты не послушаешь в любом случае. Попробуй исполнить последнюю волю мёртвой. Первая — не забывать.

— Хах, будто я могу?

— Дослушай. Забыть что-либо ты можешь только в глубокой старости, поэтому поставь напоминание на самом видном месте. Не знаю, посади дерево с персиками, или куст рыжих роз, или…

— Статую?

Фёдор замолк. Он прекрасно знал, откуда Дадзай взял идею, со статуей. Из его сада, конечно. Фонтан отца, высеченный матери.

— Да, пожалуй это будет наилучшим решением.

Комментарий к Не забывай… и живи

Следущая часть возможно будет последней. Пишите отзывы!

========== Каменная невеста ==========

Я глупо гуляю по лугу

Режусь о колосья ржи

Жизнь - это бег по кругу

Миром были глаза васильки

Я молю твою измученну душу

Твоих слёз ласковый свет

Коль нет я жизни огонь тушу

Лишь явись, и я буду согрет

И памятник из белого камня

Я посвящу своей первой любви

С горячечными глазами

Вторю

《Не забывай меня… и живи》

Два месяца спустя

Он сидел у себя в кабинете, злой и угрюмый. Он, это разумеется Осаму Дадзай, хозяин поместья, небольшого сада со статуей, и ненавидящий свою жену муж. Свадьба была неделю назад. И этот день он будет проклинать до конца своих дней. Эту осень, этот сентябрь.